Екатерина Анашкина - Глоток лета со вкусом смерти

Наблюдая, как он вместе со своей спутницей садится в сверкающую полированными боками «Инфинити», Катя презрительно усмехнулась. Красивый, высокий, одетый в модные шмотки, он не внушал ей ничего, кроме брезгливости и отвращения. Просто не укладывалось в голове, кем надо быть, чтобы с такой легкостью отказаться от собственного ребенка?! Разве можно променять этого маленького родного человечка, который тебя любит не за деньги, не за успех, не за красоту, а просто потому, что ты есть, на богатство и престиж?!

Нет, они все сделали правильно — лучше никакого отца, чем такой бездушный глянцевый самец. Зачем он им? Сами справятся, вырастят, и будут любить его так, что он никогда в жизни не почувствует себя обделенным, а этому человеку — Бог судья. Катя свято верила, что ничего в жизни не проходит бесследно, и за каждый свой поступок рано или поздно придется отвечать. И там, наверху, лучше нас, знают, когда и какое наказание понесет тот или иной человек и вмешиваться в это не стоит.

Беременность Наташи проходила легко, врачи в один голос уверяли, что с родами никаких проблем не будет, несмотря на узкий таз. Катя настояла, чтобы сестра записалась на специальные курсы при роддоме. На восьмом месяце наконец стало понятно, что Наташа ждет мальчика. Сестра сказала, что хочет назвать сына в честь их отца — Алешей.

— Ну, что ж, думаю, что недельки через две-три станешь ты мамой, — сполоснув руки, сказала пожилая врач Лидия Ильинична Егорова улыбающейся Наташе. — Ладно, милая, иди и подожди в коридоре, а я пока побеседую с твоей сестрой и заполню карточку.

— Что-то не так? — с тревогой спросила Катя, когда дверь за Наташей закрылась. — У нас какие-то проблемы?

— Да уж, проблемы не то слово. Но дело не в здоровье Наташи. Организм у нее крепкий, думаю, что и роды пройдут без осложнений.

— Что-нибудь с ребеночком? Он здоров?

— Знаешь, в моей практике редко встречаются такие крепыши, — улыбнулась Лидия Ильинична. — Ваш мальчишка — настоящий богатырь.

— А что же тогда? — недоумевала Катя.

— А ты не догадываешься? — Егорова сняла очки и с силой потерла усталые глаза с красноватыми прожилками и села напротив.

Катя покачала головой.

— Даже не знаю, как тебе сказать… В общем, пару дней назад к нашему главному пришел некий мужчина. Скажу сразу, что ни имени, ни фамилии его я не знаю. Начала и конца этого разговора я не слышала. Но речь шла о ребенке Наташи. Этот человек что-то говорил о том, что отдавать мальчика твоей сестре ни в коем случае нельзя. Якобы вы и так живете впроголодь, условий для нормального развития малыша не имеете. Квартира у вас маленькая, а зарабатываешь в семье только ты.

— Ну и что? Места всем хватит, а я могу устроиться на вторую работу… — жаром возразила Катя.

— Да дело-то не только в этом, — прервала Егорова с досадой. — У него, Катя, на руках были документы, из которых было видно, что ты больна. У тебя ведь астма?

Катерина кивнула.

— Так вот. Этот мужчина предлагал свои услуги по устройству ребенка в другую семью. Якобы у него есть необходимые связи, и он может поспособствовать тому, чтобы мальчика усыновила весьма состоятельная, но бездетная пара.

Тут Катя почувствовала, что сердце как будто остановилось, забыв о том, что нужно биться, руки похолодели, горло перехватило, и она почувствовала, как начинает задыхаться.

— Эй, милая, где твои таблетки? — заволновалась врач. — Быстро давай!

Катя трясущимися руками впрыснула себе в рот дозу лекарства из маленького белого баллончика, дыхание постепенно выровнялось.

— Ну, так-то лучше, — выдохнула Лидия Ильинична, — напугала-то! Может, водички дать? Бледная ты как смерть. Давай я тебе давление померяю.

Катя, тяжело дыша, покачала головой.

— А откуда вы об этом узнали? Он и к вам тоже приходил?

— Нет, Катюша, не приходил.

— Тогда как?

Егорова смущенно пожала плечами.

— Видишь ли, в тот день я пошла подписывать заявление на отпуск. Дверь кабинета была прикрыта не полностью, думаю, сквозняком распахнуло. А секретарши Ларочки на месте не оказалось. Вообще-то, у меня нет привычки лезть в чужие дела, но тут все получилось случайно. Сначала я не прислушивалась к разговору, но потом, когда прозвучала ваша фамилия, поняла, что речь идет о Наташе.

— Вы его видели, этого мужчину?

— Нет. Чтобы не вызвать подозрения, я ушла, не дожидаясь конца беседы.

— Как же так? Как же так? Но ведь они не имеют права отбирать ребенка у матери! — потерянно повторяла она, с отчаянием глядя на пожилую женщину в белом халате, которая сейчас почему-то говорила такие страшные, невозможные вещи. А может ей просто послышалось? Может она не так поняла? Как это — в другую семью?! Их мальчика?! Их Алешеньку?!

— А вот так, Катюша, — грустно развела руками Лидия Ильинична. — Не мне тебе рассказывать, что в нашей стране законы устанавливают люди со связями и деньгами, а у этого «заботливого» дяди, насколько я поняла, и того и другого в избытке.

— Господи, но зачем ему все это?! И откуда он узнал про нас?

Лидия Ильинична пожала плечами.

— Кто знает, Катюша. Это бизнес. В наше время, как это ни страшно звучит, товаром является все. Даже дети.

— А что сказал главврач? Он должен был заступиться за Наташу, ведь это незаконно!

Лидия Ильинична горько усмехнулась. Какое-то время она словно раздумывала, говорить ей то, что знает, или нет. Но, встретив растерянный и отчаянный взгляд сидящей напротив Кати, наконец решилась.

— Это, конечно, нарушение профессиональной этики, но мне уже, честно говоря, плевать. Наш Козырев — скотина редкостная. Ему было обещано скорое повышение по службе и заплачены очень солидные деньги. Поэтому могу предположить, что он приложит все силы к тому, чтобы все произошло именно так, как хочет его благодетель.

— А вы? — в отчаянии, цепляясь за последнюю соломинку, спросила Катя. — Вы же можете поговорить с этим вашим Козыревым!

Лидия Ильинична встала и подошла к шкафчику с лекарствами. Достав оттуда маленький пузырек, она накапала в стакан несколько капель темной пахучей жидкости, запила водой и отрицательно покачала головой.

— Но почему?!

— Мне, Катюша, уже слишком много лет, — невесело улыбнулась Егорова. — По-хорошему, я уже пять лет как на пенсии. Думаю, Козырев предполагал, что я могу стать помехой, а потому мне было предложено тихо и мирно уйти на покой. Сегодня мой последний рабочий день в этой клинике. Да и в противном случае, чем бы я могла быть вам полезна? К сожалению, ситуация очень нехорошая и простого выхода из нее не найти.

— Надо идти в полицию, в суд. Я не отдам им нашего Алешу!

Лидия Ильинична подошла к Кате и обняла ее дрожащие плечи.