Аркадий Адамов - Инспектор Лосев

В своей комнате я застаю сердитого и в то же время смущенного Петю Шухмина. Его натянутая улыбка на круглом, добродушном лице выглядит не очень уместно, ибо сидящая напротив него женщина полна гнева и нисколько не скрывает своих чувств. Я еще из коридора слышу ее раздраженные возгласы.

Женщина оказывается высокой, статной, несмотря на излишнюю полноту, с несколько грубоватыми, пожалуй, чертами лица и резкими складками в уголках рта, изобличающими как возраст, так и суровый, властный характер. Губы у нее ярко-красные, а брови и ресницы густо-черные, эти два цвета и доминируют на широком желтоватом лице. Голос курильщицкий, с хрипотцой, особенно заметной всегда у женщин. На ней легкая и модная меховая шубка и кокетливая, из того же меха, шапочка.

– Я вам что, девчонка?! Не смеете, понятно вам?! – сверкая глазами, обрушивается она на Петю. – Все брось и беги за ним. Да я в семнадцать лет за таким не побежала бы!.. Безобразие!.. Арестовали, да?! Ордер предъявляйте! Вы свои беззакония бросьте! Не пройдет, ясно вам?! Где ордер?! На каком основании?! Хватают! Держат!..

– Не хватают, а приглашают, – пытается возразить Петя. – Для разговора. Я же вам все объяснил.

– Так где же ваш разговор?! Ну, говорите, слушаю!

– Сейчас приедет товарищ… Ну, вот он, вот он! – с облегчением восклицает Петя, когда я захожу в комнату.

– Извините, Зинаида Герасимовна, – говорю я самым любезным тоном, на какой только способен. – Ради бога, извините, что заставил вас ждать.

Она быстро меряет меня с головы до ног зорким, оценивающим взглядом и, кажется, остается не очень довольной. Поджав губы, Зинаида Герасимовна враждебно осведомляется:

– Что вам от меня нужно?

Мне прежде всего хотелось бы установить с ней доброжелательные отношения. Она же сейчас до предела раздражена и взвинчена, ибо никаких радостей от контакта с милицией, очевидно, не ждет. Надо полагать, эти контакты сулят ей одни неприятности. Что ж, хотя бы на этот раз надо избавить ее от подобного комплекса.

– Прежде всего, Зинаида Герасимовна, хочу вас предупредить, – говорю я самым миролюбивым и дружеским тоном. – Мы к вам не имеем никаких претензий. И вообще, дело, которое мы расследуем, к вам лично не имеет никакого отношения. Я прошу вас только помочь нам, самую малость. Так сказать, выполнить свой долг. И я немедленно с вами расстанусь. Словом, помогите, Зинаида Герасимовна, будьте, как говорится, ласковы.

По мере того как я произношу все это, напряжение и гнев оставляют мою собеседницу, она словно обмякает, расслабляется, подведенные глаза уже не сверкают, а лучатся, на крупных, ярких губах появляется добродушная усмешка, чуть-чуть даже кокетливая.

– Ну ладно, ладно. Поняла уже, – говорит она спокойно и даже несколько снисходительно. – Чего от меня требуется-то? Чем помочь? Сразу бы так и сказали. А то…

– Вот я вам сразу так и говорю, – улыбаюсь я.

– Совсем другое дело. И никаких деклараций не надо делать. Разве я так не понимаю?

Зинаида Герасимовна уже обольстительно улыбается. И становится совершенно неузнаваемой. Львица, которая вот-вот готова была, кажется, откусить руку, успокоилась, эта же львица уже мурлычет.

Между тем Петя кладет передо мной папку с бумагами. Папка мне не знакома, а уж лежащие в ней бумаги тем более. В первый момент я не понимаю Петин маневр. Тем не менее, я деловито развязываю тесемки. Вот в чем дело! Поверх бумаг, которые и в самом деле никакого отношения ко мне не имеют, лежит записка. Петя, видите ли, психолог. Толстая папка с бумагами как бы в порядке вещей, раз люди занимаются каким-то сложным делом. А вот короткая записочка настораживает и даже может вызвать опасения. Зачем же вносить такие осложнения в начинающийся разговор.

И в самом деле, записка содержит сведения о Зинаиде Герасимовне, которые Пете удалось получить на первых порах. Я быстро пробегаю глазами записку.

– Еще я хочу предупредить вас, – наилюбезнейшим тоном говорю я, – что все, о чем бы мы тут с вами ни говорили, за пределы этой комнаты не выйдет. Вы меня, надеюсь, понимаете? Я гарантирую.

В моем голосе звучат весьма доверительные интонации.

Это довольно-таки банальное и у другого человека не вызывающее особых эмоций предупреждение в данном случае находит нужный мне отклик.

– Ну, как же не понять! – усмехается Зинаида Герасимовна. – В вашей работе секретность – это первое дело. Иначе кто же с вами откровенен будет.

– Именно, – подхватываю я. – А ведь нам только откровенность нужна. С вашей стороны, в частности. И тут даже… – я чуть медлю, – даже Виктор Григорьевич ничего не узнает о нашем с вами разговоре.

Виктор Григорьевич – это муж Зинаиды Герасимовны. И мне не очень-то приятно упоминать о нем в таком плане. Но что поделаешь, в нашей работе и такое встречается, как встречаются и всякие малоприятные люди, у которых, однако, что-то важное надо узнать, и к которым в связи с этим приходится приспосабливаться. Не перевоспитывать же их сперва, в самом деле.

При моих последних словах Зинаида Герасимовна изумленно смотрит на меня, словно застигнутая врасплох, потом глаза ее настораживаются, и улыбка медленно сползает с пухлых губ.

– А это вы к чему? – спрашивает она.

– К тому, – доверительно поясняю я, – что у нас, как в церкви, надо и можно говорить все.

Я уже немного разобрался, что из себя представляет эта женщина. В этом, кстати, заключается одна из интереснейших и весьма сложных сторон нашей работы: надо научиться быстро и верно разбираться в самых разных людях. По манере вести себя, по жесту, по лексике, по интонациям и взгляду. Это далеко не простая задача, как вы понимаете. И решить ее удается далеко не всегда. Но постепенно мы тут кое-чему в этом смысле обучаемся, а некоторые из нас становятся великими мастерами. Но чтобы разобраться в Зинаиде Герасимовне, не надо быть великим мастером.

– Вы знаете, конечно, что такое алиби? – спрашиваю я.

– Ну, вроде знаю… – не очень уверенно отвечает Зинаида Герасимовна, удивленная этим неожиданным вопросом.

– Это доказательство или свидетельство того, что человек не мог быть в определенное время в определенном месте, ибо он именно в это время был, оказывается, совсем в другом месте, – поясняю я.

– Да без вас я это знаю, – недовольно отвечает Зинаида Герасимовна. – Слава богу, грамотная.

– Вот и прекрасно. А теперь постарайтесь вспомнить. В прошлый понедельник, двенадцатого, ваш вагон-ресторан находился в Москве и в ночь на вторник готовился в новый рейс. Получали продукты, шел текущий ремонт. Это вы помните?

– Ну, помню, – настороженно отвечает Зинаида Герасимовна, не очень еще соображая, что мне, собственно говоря, от нее надо.

– Значит, помните, – удовлетворенно констатирую я. – А помните ли вы, кто именно грузил ваш вагон? Эти грузчики давно вам, кажется, известны, не так ли?