Аркадий Адамов - Инспектор Лосев

– Витька. Ну, а ты, выходит, Чума. Ясно, – спокойно отвечаю я, развалясь на стуле, подчеркнуто спокойно и дружелюбно.

Но холодок в голубых глазах не исчезает, и настороженность тоже.

– Что ж, будем знакомы, раз так, – сдержанно говорит Чума и подсаживается к столу. – Наливай, – приказывает он Лехе, не поворачивая к нему головы. – Выпьем сперва за знакомство. Потом, значит, дальше пойдем.

Леха с готовностью разливает по рюмкам водку. А Чума тем временем обращается ко мне и говорит с насмешкой:

– Ну, расскажи, Витек, как тут у вас честному вору живется. Как тут ваш великий МУР воюет, а? Трясетесь, значит?

– Живется трудно, – усмехаюсь я. – Но, как видишь, живем.

– Хорошие дела делаете, слыхал?

– Для кого хорошие, для кого и не очень, – туманно отвечаю я, как и положено в таких случаях. – Кто на что тянет.

– Есть чего предложить?

– А тебе что, в Москве делать нечего? – спрашиваю я насмешливо.

Слишком уж наседает этот блондинчик.

– Тихо, Витек, – улыбаясь одними пухлыми губами, с угрозой предупреждает Чума. – Тихо. Против шерсти не гладь. Ты ко мне, а не я к тебе пришел. Помни. Вот и говори, с чем пришел.

– Твой кореш за тебя, я гляжу, похлопотать решил, – я киваю на Леху, который с обычным своим угрюмым видом слушает наш разговор, не пытаясь вставить и слово.

Когда я указываю на него, он в ответ только мрачно кивает, зажав в зубах погасшую сигарету, и тут же, словно спохватившись, тянется за спичками.

– Так. Пока ясно, что ничего не ясно, – констатирует Чума, не спуская с меня глаз. – Давай дальше, Витек, если есть что.

Не нравится мне его поведение, разговор, даже взгляд. И я чувствую, что и я ему тоже не очень-то нравлюсь. Но ведь я себя веду вполне нормально и поначалу даже дружелюбно. Я решительно ничем не мог его настроить против себя. Откуда же это явное недоверие, эта ирония, даже враждебность? Он с этим уже пришел, что ли? Тоже вряд ли. Тогда в чем дело? Очень это все странно. И надо быть начеку.

– Вон он говорит, маслята тебе требуются, – продолжаю я. – Так, что ли?

– Допустим, – осторожно соглашается Чума.

– Ну вот. А какая пушка у тебя, толком не знает.

Я презрительно усмехаюсь.

– Не его это забота, – отвечает Чума. – У тебя какие маслята-то есть?

– А какие требуются?

Весь ассортимент показывать ему, пожалуй, не стоит. Такой обширный выбор и в самом деле может вызвать подозрение. А его уже и так, кажется, хватает. Да, Чума это не простак Леха. Откуда, интересно, взялась у него такая кличка – Чума? По виду вроде бы ничто на эту мысль не наводит, даже наоборот, цветущий ведь парень. Но и случайными они бывают редко. Вот, кстати, глаза у него… просто оловянные глаза, пустые, бесчувственные какие-то, даже, я бы сказал, жутковатые. Как Муза не заметила такие глаза?

– Надо к «вальтеру» номер один, – спокойно и четко произносит тем временем Чума. – Найдется или как?

И смотрит на меня с неприятной усмешкой.

– Пушка с тобой? – деловито спрашиваю я и достаю из кармана три патрона. – Примерить надо. Вот эти два от «вальтера», а номер не знаю.

– А говорил, знаешь, – угрюмо бросает Леха.

– Да? – косится на него Чума. – Выходит, запамятовал, профессор.

– Знаю только, что это от «вальтера», – сердито говорю я. – А этот вот от нагана. Еще и от ТТ есть, – и небрежно машу рукой. – Не мои они. Деловые мужики дали. А ты человека не путай, – обращаюсь я к Лехе, – Надо будет, он и сам запутается, видишь, какой самостоятельный.

И дружески ему подмигиваю.

Чума, не отвечая мне, спокойно придвигает к себе патроны и внимательно, не спеша, их рассматривает по очереди.

– Ладно, – наконец говорит он и откладывает патроны в сторону. – Допьем сначала. Чего ж застолье-то портить. Давай, Леха.

И Леха с прежней готовностью плещет водку в большие зеленые рюмки.

– Ну, давай за баб выпьем, – предлагает Чума. – Умных и красивых. И своих до смерти. Вроде Музы. Ох и Шоколадка, я тебе скажу, – он облизывает пухлые губы. – Первый раз такую сладкую встречаю, ей-богу. Не оторвешься. Хоть сутки с ней сиди, хоть десять. Представляешь? И хитрющая, зараза, ты бы знал только.

Чума говорит все это самым безмятежным тоном, щурясь от удовольствия, но мне вдруг начинает казаться, что говорит он все это неспроста.

Мы чокаемся, выпиваем, потом лениво ковыряем закуску.

– А ты Музку раньше не встречал? – не желает почему-то кончать с этой темой Чума и не отводит от меня пустой, но цепкий взгляд.

– Не, – качаю я головой. – Уж такую бабу запомнил бы, будь уверен. А чем она хитрющая, говоришь? Тебя, что ли, перехитрила?

Что-то начинает меня не на шутку беспокоить в поведении Чумы. Я и сам пока не могу понять, что именно. Но ощущение какой-то ошибки все сильнее тревожит меня. Что это за ошибка, где она допущена, я тоже понять не могу.

– Чем хитрющая? – усмехаясь, переспрашивает Чума. – Гадать умеет, понял?

– Цыганка, выходит?

– Почище цыганки. Та по руке гадает или на картах. А Шоколадка прямо по глазам. И все в цвет. А уж чует на расстоянии, как пес.

– Заливай, – недоверчиво усмехаюсь я.

– Точно тебе говорю! – убежденно и восторженно продолжает Чума. – Все у нее получается в цвет. Все сходится, про кого ни спроси. Тебе такая баба не снилась. Эх! – вздыхает он. – Как надоест, завалю. Чтоб другому не досталась. Ну, давай напоследок знаешь за что? За мать родную, а? Леха!

И командует же он этим Лехой! А тот беспрекословно, с готовностью подчиняется, с охотой. Нет, они в шайке на разных ролях. Это уж точно. Чума куда умнее, решительней и злобней, а потому и опасней. И он что-то подозревает, мне кажется. И что-то задумал. Неужели задумал? У меня, кажется, уже шумит в голове.

Мы выпиваем. И Чума решительно отодвигается от стола, поднимается легко, пружинисто, словно и не пил ничего, и говорит мне:

– Ну, ты, Витек, погоди тут. А я пойду маслята твои примерю.

Он сгребает со стола патроны и направляется в коридор. На пороге кухни он, однако, задерживается и, оглянувшись, командует:

– Леха! А ну, выйди со мной.

Леха молча и неуклюже выползает из-за стола.

Я остаюсь на кухне один.

Из комнаты, куда прошли Чума и Леха, не доносится ни звука. Странно. Словно умерли они там. И патроны не примеряют, что ли? Ведь один там должен подойти, и затвор пистолета при этом непременно лязгнет. Ага, вон! Ясно слышен металлический лязг затвора. Но голосов почему-то не слышно. Они все делают молча, что ли? Нет, скорей всего, они шепчутся. Зачем вообще Чуме вдруг сейчас потребовался Леха? Ага! Вот они наконец идут…

Я по-прежнему сижу у стола, покуривая сигарету.

Первым заходит в кухню Чума, он чему-то довольно улыбается, при этом пухлые губы его не раздвигаются, как у всех, а складываются в трубочку. За Чумой появляется и Леха. Этот всегда, мне кажется, мрачен, но сейчас почему-то особенно. В руках у Чумы патроны, все три. У Лехи в руках ничего нет.