Аркадий Адамов - Инспектор Лосев

Итак, скорей всего, кто-то дал сигнал об аресте Барсикова. Вот это уже было опасно. Да ко всему еще арестован и Купрейчик. А что было делать Эдику после того, как тот во всем признался? Отпустить домой? Но признание – это не снятие вины. А главное, Купрейчик, вернувшись и подумав, мог и сам подать сигнал тревоги. Или его мог кто-то посетить, вызвать на встречу и все от него узнать. Кроме того, Купрейчик по чьему-нибудь совету или даже приказу мог принять и всякие другие меры, чтобы замести следы. В конце концов, он мог даже попробовать скрыться. Все могло случиться.

Словом, сигнал об аресте Купрейчика и Барсикова, я уверен, поступил в Южноморск. Поступил он или в среду поздно вечером, или утром в четверг, то есть вчера. И заставил кого-то, скорей всего, конечно, Гелия Станиславовича, принять быстрые и очень точные меры. Ведь точнее исчезновения Шпринца, а вместе с ним и всех бухгалтерских документов, ничего не придумаешь. При этом действительно все концы в воду и ухватиться уже решительно не за что. Интересно будет узнать подробности исчезновения.

Я так глубоко задумываюсь, так захватывает меня загадочность, даже драматизм происшествия и вся сложность предстоящего поиска, что даже не замечаю, как проходят два с лишним часа полета, и прихожу в себя, только когда стюардесса объявляет о предстоящей посадке и сообщает о погоде в Южноморске.

И вот я уже снова в объятиях Давуда. С ним вместе приехал в аэропорт и Эдик. Обнимаюсь и с ним, хотя мы простились только вчера вечером.

По пути в город, еще в машине, они наперебой рассказывают мне обо всем, что тут случилось. Ну, во-первых, конечно, исчез Шпринц. Но кроме него, оказывается, из известных мне «персонажей», как выражается Эдик, исчез…

– Кто бы ты думал? – загадочным тоном спрашивает он.

Я понимаю, что ответ последует самый неожиданный.

– Не знаю, – на всякий случай отвечаю я.

– Нет, не Гелий Станиславович, совсем не он, – словно угадав мои мысли, смеется Эдик.

Давуд улыбается не менее загадочно.

– Конечно, ты подумал, что Гелий, да? – спрашивает он. – А исчез-то его братец, Василий Прокофьевич, помнишь такого? На рынке торговал.

– Причем, – вмешивается Эдик, – на работе говорят: болен. А дома говорят: «К брату в Москву уехал».

– Ай, ай! – я шутливо качаю головой. – Как же мы с ним разминулись?

– Вы не разминулись, – говорит Эдик, хитро щуря глаза. – Есть данные, что он уехал не в Москву.

– А куда?

– Понимаешь, один человек был у него дома сегодня, – туманно сообщает Давуд. – Сосед. Честный человек. Видит, чемодан, красивый такой чемодан, новый, без которого Василий Прокофьевич в Москву никогда не ездит, стоит на месте. И выходной костюм на месте. А вот охотничьих сапог нет.

– Очень наблюдательный сосед нашелся, – смеюсь я, потом уже задумчиво добавляю. – Интересно. Зачем бы ему вообще исчезать? Он-то какое отношение к этому делу имеет? Как думаешь? – обращаюсь я к Эдику.

– Думаю, сбыт левой продукции, – отвечает он. – Из той самой пряжи. Удобно. На рынке. Большинство покупателей приезжие. Кассы нет, получает наличными…

Наш разговор продолжается уже в управлении, в кабинете Давуда. Я с удовольствием пью душистый чай.

– Ну, а как исчез Шпринц? – спрашиваю я. – Что известно?

– Вчера утром, как всегда, пришел в магазин, – сообщает Эдик. – Кто-то ему позвонил по телефону. И он сразу кинулся в бухгалтерию. Говорит Лиде: «Дайте-ка мне все документы по пряже». Ну, Лида, конечно, выдала. Он забрал и тут же ушел.

– Из магазина?

– Сначала, Лида говорит, к себе в кабинет зашел. Куда-то звонил. А потом совсем ушел.

– Какое у него при этом настроение было?

– Обыкновенное. Никакого испуга, никакой паники, – отвечает Эдик. – Даже шутил, Лида говорит. Странно вообще-то. Человек трусливый. Бежать собрался как-никак. Скрываться. И шутит.

– Значит, не собирался бежать, – говорю я. – Возможно, его раньше времени решили не пугать. Правильно, кстати, решили, умно. Чтобы никаких подозрений ни у кого не возникло. Но давайте дальше. Значит, зашел он к себе в кабинет, куда-то звонил. Что потом?

– Надел пальто и ушел.

– Ушел или уехал, продавщица не заметила?

– Заметила, уехал. Говорят, машина его на улице ждала. Но какая машина, она, конечно, внимания не обратила. Говорит, плохо видно было.

– Там, рядом с магазином, – вспоминаю я, – мастерская какая-то. Ты туда не зашел? Может, они машину эту видели?

– Туда не зашел, – вздыхает Эдик.

– Я зашел, – почему-то виновато сообщает Давуд.

Ему, по-моему, неловко перед Эдиком, он боится, как бы нам не показалось, что он такой выскочка. Удивительно деликатный человек Давуд.

– Такси его ждало, – продолжает он. – Номера, конечно, никто не заметил. Но заметили, что там еще один пассажир сидел. Видно, Шпринца ждал. Очень крупный такой мужчина, в кепке. Возможно, Ермаков этот, рыночный.

– Не обязательно… – задумчиво говорю я. – Значит, это было вчера. В какое время?

– Около одиннадцати часов.

– Ясно. Значит, завтра утром, пораньше, – обращаюсь я к Давуду, – подъезжай в таксомоторный парк. Он у вас один, я надеюсь?

– Зачем один? Три.

– Значит, создашь три группы. И завтра с утра – во все три парка. Там как раз будет работать вчерашняя смена. Надо опросить всех водителей, но найти того, кто вчера вез Шпринца. Договорились?

– Конечно, – Давуд берется за телефон. – Сейчас группы создадим, – но тут же бросает трубку и встает. – Лучше сам схожу, – он смотрит на часы. – Ребята еще все на месте. Значит, три группы надо. Чтобы к шести утра все в парках. Так? Я пошел, скоро вернусь.

Давуд уходит, а мы с Эдиком продолжаем совещаться.

– А что, Гелий Станиславович сегодня на работе? – спрашиваю я.

– Весь день в магазине. «Волга» его во дворе.

– Ты его самого видел, Гелия этого?

– Видел.

– Ну, и как впечатление?

– Делец первой статьи. Современный, умный, опасный.

– Кого еще успел повидать?

– К сожалению, эти двое исчезли. Беседовал еще с Лидой.

– У нее небось все мысли в больнице. Лежит Славка?

– Лежит. Не лучше ему пока. И все-таки Лида кое-что мне сообщила.

– Интересное?

– Вот слушай. Она припомнила, куда транзитом, минуя их магазин, шла пряжа. Это суконная фабрика. Но ей синтетическая пряжа совсем не нужна. Так что если Лида не ошибается, то тут какая-то комбинация проделывается. Завтра с утра я еду на фабрику, а Окаемов едет в банк. Мы с двух концов проведем проверку. Если магазин официально продал пряжу этой фабрике, то он ей через банк выставил платежное требование. И фабрика тоже через банк должна была эту пряжу оплатить.

– И если оплатила, значит, выходит, и пряжу получила?

– Ей с этой пряжей нечего делать. Я уже смотрел их номенклатуру. И пряжа в этом случае ушла куда-то дальше, мимо этой фабрики.