Найо Марш - Старые девы в опасности. Снести ему голову!

— Можно посмотреть? — попросил он.

— Смотри, — разрешила Трой, вытирая кисти, — только ничего не говори.

Аллейн, улыбнувшись, подошел к мольберту. Трой изобразила головку, которая, казалось, вся была соткана из света. Даже черные пряди кудрей выглядели свитыми из солнечных лучей. Это был скорее набросок, нежели законченное произведение, но набросок столь точный и выразительный, что дальнейшая его обработка представлялась излишней.

— Надо бы над ним еще поработать, — пробормотала Трой.

— В таком случае, — сказал Аллейн, — дай-ка я постучу по дереву.

Трой бросила на него быстрый благодарный взгляд:

— А что это ты заговорил о поездке к мистеру Гарбелю?

— Я встречался с шефом сегодня утром. Он был исключительно мил — так он обычно ведет себя, когда собирается поручить какую-нибудь крайне неприятную работу. Но его предложение не показалось мне таким уж отвратительным. Как я понял, контрразведка и Сюрте что-то там затевают совместно с отделом по борьбе с наркотиками, и наши планируют командировать человека, свободно владеющего французским, для переговоров и небольшого расследования. Поскольку инициатива исходит от совершенно чуждой нам контрразведки, мы с тобой могли бы, как и прежде, ограничиться светской любезностью с твоей стороны и притворным безразличием с моей, но оказалось, что от того места, где должно проводиться расследование, до Роквиля — как бы не ошибиться — не более сотни миль.

— Невероятно! — воскликнула Трой. — По соседству с Гарбелем?

— Именно. Вот я и подумал: то война, то Рики был маленький, то моя жуткая работа… Мы ведь никогда не проводили отпуск вместе, да еще за границей. Няня уезжает на две недели в Ридинг. Так почему бы вам с Рики не поехать со мной в Роквиль и не навестить там милого мистера Гарбеля?

Трой явно обрадовалась, но возразила:

— Не можешь же ты выполнять сверхсекретное поручение контрразведки, таская за собой жену и ребенка. Это будет выглядеть дилетантством. К тому же мы договаривались никогда не смешивать работу с отдыхом, Рори.

— В данном случае, чем большим дилетантом я буду казаться, тем лучше. Я ведь только остановлюсь в Роквиле, а расследование буду вести вне города, так что на самом деле нам не придется смешивать работу с отдыхом.

Трой соскребала краску с палитры.

— Мне страшно хочется поехать, — вздохнула она, — правда, не для того, чтобы познакомиться с мистером Гарбелем. Хотя как сказать. Все-таки мне неймется выяснить, действительно ли он такой невыносимый зануда. Прямо-таки убийственное стремление.

— Поддайся ему. Напиши Гарбелю, что приезжаешь. Можешь вложить в конверт автобусный билет от Путни до Фулхэм-роуд. Как ты обращаешься к нему? «Дорогой брат»?.. Между прочим, как его зовут?

— Понятия не имею. Для меня он просто П. Е. Гарбель. Он писал, что близкие люди называют его Пег [1] Peg — штырь (англ.). — Здесь и далее: примеч. пер., кроме особо оговоренных случаев. . При этом, разумеется, не преминул скаламбурить, что вот, мол, и он, словно квадратный штырь в круглой дыре…

— Под дырой он подразумевает Роквиль?

— Видимо.

— Как ты думаешь, чем он занимается?

— Не удивлюсь, если он пишет большой ученый труд о питьевой соде. Если так, то, вероятно, он попросит нас прочесть рукопись и высказать свое мнение.

— В любом случае нам придется с ним познакомиться. Да оставь ты палитру в покое и скажи наконец твердо и определенно, что мы едем.

Трой вытерла руки о рабочий халат и произнесла:

— Мы едем.

В собственном замке неподалеку от Роквиля мистер Оберон взглянул на погруженное в ночную тьму Средиземное море, туда, где лежали невидимые берега Северной Африки, а затем с благосклонной улыбкой обернулся к гостям.

— Я усматриваю добрый знак в том, что мы собрались здесь, — произнес он. — И объединил нас один общий возвышенный помысел. Ничего низменного, суетного.

Он назвал всех гостей по именам, и голос его звучал так, словно это была перекличка в строю ангелов.

— Наша самая юная последовательница, — обратился он, просияв, к Джинни Тейлор. — Ее ждут необычайные, чудные открытия. Она стоит на пороге высшей радости. Да-да, я не оговорился, именно высшей радости! Так же как и Робин.

Робин Херрингтон, наблюдавший за Джинни Тейлор, резко вскинул голову.

— Ах, молодость, молодость, — вздохнул мистер Оберон, выражая то ли одобрение, то ли укор, и повернулся к остальным гостям, двум мужчинам и женщине. — Завидуем ли мы им? — спросил он их и сам же ответил: — Нет! Наша жатва будет обильней. Ведь мы зрелые, опытные землепашцы, не так ли?

Доктор Баради, смуглый полный человек с умным лицом, взглянул на хозяина замка.

— Да, — сказал он, — именно — опытные и зрелые. А когда приедет Аннабелла? Вы, кажется, говорили, что она намеревалась быть здесь?

— Милая Аннабелла! — воскликнул мистер Оберон. — Да. Во вторник. Неожиданно.

— Ах, во вторник! — пробормотал Карбэри Гленд, разглядывая свои выпачканные краской ногти. — Значит, у нее будет время отдохнуть и подготовиться к четверговым ритуалам.

— Милая Аннабелла! — с чувством подхватил доктор Баради.

Шестая гостья повернула помятое лицо к Джинни Тейлор и устремила на нее близорукий взгляд.

— Вы впервые здесь? — спросила она.

Джинни посмотрела на мистера Оберона. Ее свежее хорошенькое личико несколько портил взгляд, в котором читались неуверенность, беспокойство и чуть ли не страх.

— Да, — ответила она. — Впервые.

— Неофитка, — промурлыкал доктор Баради.

— И вскоре станет жрицей, — добавил мистер Оберон. — В столь юном возрасте. Как это волнительно! — Он широко улыбнулся Джинни.

Беседу прервал звон разбитого стекла. Робин Херрингтон уронил свой стакан на мозаичный пол, и остатки коктейля образовали лужицу у ног мистера Оберона.

Хозяин замка тут же прервал извинения Робина.

— Нет, нет, — сказал он. — Это счастливый знак. Возможно, предвестие. Давайте будем считать это жертвенным возлиянием… Не пора ли нам отобедать?

Аллейн приподнялся на локте и поднес циферблат часов к голубой лампочке над изголовьем. Двадцать минут шестого. Через час они будут в Роквиле.

Наверное, его разбудила внезапная тишина, наступившая, когда поезд остановился. Он лежал, напряженно прислушиваясь, но, за исключением шипения пара и хлопнувшей двери в соседнем вагоне, все было тихо и спокойно.

В двухместном купе через стенку лениво переговаривались пассажиры. Один из них громко зевнул.

Аллейн решил, что они остановились в Дусвиле. И действительно, чей-то одинокий голос огласил ночь протяжным криком: «Ду-у-усви-и-и-ль».