Найо Марш - Старые девы в опасности. Снести ему голову!

— Нет, сударь. Она иностранка. Вам следует присмотреться к ней повнимательней.

— Скажите пожалуйста! — покачал головой старший инспектор.

Аллейн и Фокс в сопровождении громогласного полицейского зашли в гостиницу, а Бэйли и Томпсона оставили разбираться с багажом. В качестве рабочего кабинета Кэри приготовил для них небольшую комнатку за баром.

— Раньше здесь жила хозяйка, — пояснил он, — но сейчас комната не используется.

— Вы уверены?

— Да, миссис уже пять лет как умерла.

— Что ж, годится.

В баре суетилась Трикси. Она развела в камине жаркий огонь и теперь расставляла на столе еду: яичницу с беконом, бутерброды с сыром и банку маринованного лука.

— До обеда еще часа полтора, — сказала она, — да вы небось устали с дороги, шутка ли — ехать всю ночь. Покушаете?

Они заказали три пинты, которые с приходом Бэйли и Томпсона разрослись до пяти. Затем немного перекусили и наконец устроились, чтобы послушать рапорт Кэри.

Краткость его была достойна восхищения.

Как выяснилось, Кэри лично присутствовал на танце Пятерых Сыновей. Он пришел в замок пешком из Йоуфорда — скорее по привычке, чем от большого желания, а еще более вероятно, как рассудил Аллейн, ради редкой возможности отведать праздничного пунша госпожи Алисы.

Разумеется, до него уже дошли слухи, что старик Андерсен нездоров, поэтому он думал, что роль Шута достанется Эрни. Когда же он услышал заявление доктора Оттерли, то решил, что Лицедей все-таки исполнял Шута и после сцены «обезглавливания» — ее мистер Кэри описал со всеми подробностями — у него не выдержало сердце.

Однако когда Разгонщик толпы (теперь уже всем было ясно, что это Эрни) произнес свою жуткую речь с Мардианского дольмена, полицейский поспешил подойти к доктору Оттерли и пастору. В то время братья уже стащили Эрни с постамента. Внезапно с ним случился припадок, а когда доктору Оттерли удалось снять приступ, Эрни отказался с кем-либо объясняться.

Переговорив с доктором, Кэри приказал всем оставшимся покинуть место происшествия, а сам зашел за плиту и посмотрел, что там было.

Здесь Кэри сделал паузу и с видимым усилием взял себя в руки. Лишь покончив со своей пинтой, он смог продолжить рапорт.

— Я видел многое, — объявил он. — Все-таки пять лет службы — это вам не фунт изюму. Я и подумать не мог, что меня можно чем-то потрясти. Но то, что я увидел, — истинный бог — пробрало меня аж до самых печенок. Может, еще потому, что он был ряженый… Рубаха у него клоунская задралась на самую голову, то есть нет… В общем, на голове у него была такая маска — вроде мешка, — и она так и осталась. Смотрю, знаете ли, прямо кукла какая-то с оторванной головой. Тело — такое скрюченное — лежит в одной стороне, а голова с этой ужасной маской — в другой. И маска так зловеще, знаете, улыбается — прямо ужас! В конце концов пастор ее снял — маску, я имею в виду, — говорит, неприлично это. А под ней, значит, лицо — Лицедей. Тогда преподобный собрал все части вместе и прочитал молитву. Что, простите, сэр?

— Ничего, ничего. Продолжайте.

— А потом Эрни Андерсен опять стал говорить про эту леди — немку, мол, это все она. Я тогда вышел из-за камня, смотрю — и правда, стоит там эта немка. Вроде бы ничего не понимает, спрашивает у меня, что случилось. «Что там такое? Что произошло? Он что — болен?» — говорит. Я что хочу сказать, сэр, этот парень — Эрни Андерсен — у него, как бы сказать, некоторые неприятности с головой. Я бы сказал — немного тронутый он, что ли. Не совсем дурак, но и нормальным не назовешь. С вывертами он. Так вот, вид у него был какой-то странный — вроде испуганный, а с другой стороны — будто вполне доволен собой. И почему он стал вдруг на эту немку наговаривать, будто это она, — не понимаю… Как бы могла пожилая женщина — она уж, как пить дать, шестой десяток разменяла, — как бы она могла выйти из толпы, одним ударом отрубить человеку голову, а потом незаметно для других вернуться обратно? На всякий случай я допросил ее. Она так разволновалась…

— Немудрено.

— Разумеется, говорила, что ничего об этом не знает. Вроде того, что она запоздала на представление. Купила у Симми-Дика в Йоуфорде новый автомобиль и сначала все никак не могла его завести. Наверное, мотор замерз. А из гостиницы все вышли заранее — Трикси и мальчишка-половой отправились помогать прислуге госпожи Мардиан. Ну, потом миссис Бюнц все же завела машину и только заехала за угол, как увидела старика Лицедея.

— Старика Лицедея?

— Так звали у нас в округе Вильяма Андерсена. Значит, он стоял посреди дороги, грозил кому-то кулаком и грязно ругался. Миссис Бюнц остановилась и предложила его подвезти. Он согласился, но неохотно, потому что он эту миссис Бюнц терпеть не мог — это уж все знали.

— Почему?

— Да она все выспрашивала у него про среду Скрещенных Мечей. А старик этого пуще огня боялся — чтобы про их обычай прознали.

— Пуританин, что ли, был?

— Можно сказать, так. По дороге в замок молчал как рыба, а когда подъехали, сразу выскочил из машины и побежал к танцорам — они как раз собирались начинать. А она, говорит, сразу прошла во двор и встала среди зрителей. Так, похоже, оно и было. Я ведь сам видел ее там во время представления!

— А вы спросили ее, почему, по ее мнению, Эрни Андерсен сказал, что это сделала она?

— Ну да. Она говорит, что не иначе он тронулся умом от горя — так и все другие подумали.

— А почему Лицедей так поздно вышел к замку?

— Как так — почему? Он же был нездоров. Сердце у него ни к черту, весь день в постели провалялся. Если хотите знать, доктор Оттерли — он у них на скрипке играл, — так тот вообще запрещал старику танцевать. А парни — это я их зову парнями, а вообще-то Даниэлю уже под шестьдесят, — так вот, парни говорят, что отец весь день не вставал и велел его не беспокоить. Уговорились, что Эрни подъедет на их фургоне и заберет отца, чтобы на спектакле тот не был уставшим.

— Опять этот Эрни, — проворчал Аллейн.

— Что поделать, сэр. И вот, Эрни вернулся без него, а вместо этого привез записку, которую нашел в дверях, — Лицедей всегда оставлял им записки. Ну и там говорилось, что, мол, сыграть не смогу, пусть справляется Эрни. Записку отправили доктору Оттерли — он как раз обедал у госпожи Алисы Мардиан.

— Записка у вас?

— К счастью, доктор положил ее в карман — теперь она у меня.

— Прекрасно.

Кэри достал пожелтевший от старости бланк с нацарапанной карандашом строчкой:

Не смагу придется дать Эрни. В. А.

— Почерк его, — сказал он. — Это точно.

— А возможно предположить, что он почувствовал себя лучше и все-таки решил играть и поэтому подъехал по пути с этой леди?

— Сыновья так и думают. Да он им сам сказал, когда приехал.