Женя Л. - Дело №2 [СИ]

— А раньше Вы эту женщину видели? — спросила я.

Она забавно скосила глаза куда-то к потолку, скорчила гримаску и заметила, что, лишь проводит время у окна, но за соседями не шпионит. Я тут же уверила ее, что ни в коем случае не подозреваю ее в чем-то неприличном.

— Может быть случайно что-то заметили? — с надеждой и кротостью в голосе спросила я.

— Знаете, так между нами, эта пара, я имею в виду этих, — она показала пальцем в сторону дома Креченских. — Так вот, они были очень странными.

— Это как? — улыбнулась я.

— А Вы не улыбайтесь, не улыбайтесь, молодая леди, — покачала головой Паула. — Я, знаете ли, очень наблюдательная. Вот когда мы жили еще в старом доме, я сюда пять лет назад переехала. Дом знаете, поменьше, содержать дешевле.

— О, я не сомневаюсь, что Вы не только наблюдательная, но и очень прозорливая…

Про прозорливую я, наверное, загнула, но мне просто ничего не пришло в голову. Я хотела вернуть Паулу в русло разговора о Креченских.

— Спасибо, — поблагодарила меня Паула и продолжила:

— Так вот, когда мы жили в старом доме, то мы с соседями почти не общались, они были такими снобами. Джордж работал в мэрии и считал себя очень важной птицей, ну а про Оливию, его жену, я и не говорю. Та вовсе считала себя принцессой. И как-то раз я захожу в закусочную в Кэнтоне. Вы знаете, где Кэнтон?

Я кивнула.

— Этой закусочной уже нет, она была как раз напротив заправочной станции на Мейн стрит. Я села у окна, и мне как раз была хорошо видна эта станция. И вдруг подъехала машина с открытым верхом, а в ней Оливия с каким-то мужчиной. Мне этого хватило, чтобы приехать домой и сообщить своему толстяку, что у Вулманов, наших соседей, далеко не все гладко. И, представляете, через полгода они развелись, продали дом и разъехались, — Паула довольно рассмеялась. — После того случая мой старик стал говорить, что у меня глаз-алмаз.

Я закивала головой:

— Да, да, Паула, именно так. Глаз-алмаз! Как здорово подмечено! А что про Креченских?

— А, про этих-то. Да, знаете, я как-то поехала Уол-Март за покупками. Выехала из дома и свернула направо. Я всегда поворачиваю направо, так как с Восемнадцатой я потом по Саммит еду до Двенадцатой, а там прямиком до Уол-Марта. Я всегда езжу в восточный, там больше выбор.

Я не решалась ее перебить, чтобы не обидеть, хотя мне не терпелось узнать, что же такого заметила Паула по дороге в Уол-Март. Наконец, рассказав мне про то, как она добирается до супермаркета, Паула сообщила, что, проезжая мимо дома Креченских, видела как Софья садилась в машину, за рулем которой сидел мужчина.

— Вы его рассмотрели, Паула?

Она развела руками.

— Если бы я знала, я бы его как следует разглядела, а так…

— А марку машины? Что это была за машина?

— Не знаю. Я старые машины различала, а эти новые, знаете, все одинаковые.

— Ну, а большая машина была или обычный седан?

— По-моему, седан, но я не разглядела хорошенько.

— А цвет?

Она покачала головой:

— Говорю же Вам, что я не запомнила.

— Давно Вы их видели?

— Где-то по осени, уже было ясно, что Лоре надо делать операцию. У меня тогда и настроение все время подавленное было…

Она замолчала.

— Вы бы его узнали, этого мужчину? — с надеждой спросила я.

Она вздохнула:

— Не знаю. Я видела его мельком и только в профиль.

Описать мужчину она не смогла, правда заметила, что Софья была нарядно одета и в туфлях на каблуках.

— Вы запомнили, что она была на каблуках? — удивилась я.

— Конечно, — фыркнула Паула. — Она так неумело на них вышагивала.

Я спросила про Володю, но его Паула ни с кем не застукала.

— А с соседями Креченские общались? Не заметили?

Паула порылась в кармане и достала пачку сигарет. Я немного удивилась. Она, не торопясь, вынула сигарету из чуть помятой пачки, нащупала в другом кармане длинный желтоватый мундштук, достала зажигалку из огромного цветочного горшка, что занимал почти весь небольшой кофейный столик рядом с ее креслом, и закурила.

— Я не предлагаю Вам, простите. Для двоих курящих эта комната слишком мала, — заявила она, стряхивая пепел все в тот же горшок, где хранилась зажигалка и из которого тянулось к свету, то есть к окну, очень кудрявое растение с бордовыми почти листьями. Я заверила ее, что не курю.

— А зря, — парировала она. — Это такое удовольствие!

И засмеялась каким-то булькующим смехом. Я ждала пока она накурится и расскажет мне еще что-нибудь интересное про соседей, за которыми она, сомнений у меня уже не было никаких, с увлечением шпионила.

— У меня в прежнее время была куча увлечений, — говорила Паула между затяжками. — Я занималась цветоводством, вышивала, шила игрушки. Не поверите, но даже вела кружок рукоделия при церкви! Мои работы два раза занимали первые места на выставке в Пьере! А знаете какой был приз?

Я покачала головой, делая вид, что с интересом ее слушаю.

— Торт! Огромный двадцатикилограммовый торт! Его специально пекли к той выставке. Представляете, мы довезли его до Су-Фолса и устроили праздник в Мак-Кенан парке.

Глаза ее светились, она получала удовольствие от воспоминаний и от того, что их было кому слушать.

— А потом я увлеклась разведением комнатных растений. Вы не представляете как это интересно! Я вступила во Всеамериканский клуб любителей комнатных растений и переписывалась со всей Америкой. А один год была даже председателем секции Южной Дакоты.

Она рассказала, что пробовала открыть цветочный магазин, но ее муж, заведующий отделом в первом супермаркете Су-Фолса, был категорически против этой идеи.

— Я могла бы состояние заработать, — уверила она меня. — А теперь вот только несколько горшков осталось.

Она махнула рукой куда-то в сторону. Я огляделась. Действительно, в комнате на тумбочках, столе и нескольких полках примостились разнокалиберные горшки с растениями, названия которых я, конечно, не знала. Один горшок стоял на довольно высокой подставке, и из него, обвивая эту самую подставку, тянулись стебли с очень мелкими ярко-зелеными листьями. Листьев было так много, что совершенно невозможно было разглядеть саму подставку или тумбочку. Внезапно я вспомнила, что инспектор говорил, что Паула вернулась из поездки накануне убийства.

— А кто же ухаживает за всем этим роскошеством? — спросила я.

— Как кто? — удивилась Паула. — Разумеется, я. Кому же это можно поручить?

— Ну, а если Вы уезжаете куда-нибудь, родственников, например, навестить.

— Да у меня только дочь в Аризоне, я к ней ездила недавно. Знаете, я ведь приехала как раз за день до убийства!

У нее аж дыхание перехватило от волнения.

— А кто же поливал цветы пока Вас не было? — не унималась я.

— Лора, это моя младшая дочь.