Эрл Гарднер - Перри Мейсон: Дело о бархатных коготках. Дело о фальшивом глазе

— А теперь послушайте меня, — вполголоса произнес Мейсон, помогая женщине выйти из машины. — В доме тихо, похоже, никто выстрела не слышал. Полиции нет, поэтому еще раз хорошо подумайте. Если вы меня обманули, ничего хорошего из этого не выйдет. Вас ждут серьезные неприятности.

— Я вас не обманывала, — заявила Ева Белтер. — Я сказала правду. Богом клянусь!

— Что ж, пойдемте в дом, — и Мейсон вместе с миссис Белтер поднялся на крыльцо.

— Дверь не заперта. Я ее оставила открытой, — сообщила женщина. — Заходите.

Она отступила назад, чтобы адвокат первым вошел в дом.

Перри Мейсон толкнул дверь:

— Нет, она похоже заперта. У вас есть ключ?

Она беспомощно посмотрела на Мейсона.

— Нет, ключ в сумочке, — сообщила Ева Белтер.

— А где ваша сумочка?

Ее глаза остекленели, женщина стояла неподвижно, и вся ее поза говорила о том, что она в ужасе.

— Боже! — прошептала Ева Белтер. — Наверное, я оставила сумочку наверху, в комнате… рядом с телом моего мужа!

— Вы взяли ее с собой, когда отправились наверх? — уточнил Мейсон.

— Да, взяла. Вероятно, я уронила ее, потому что не помню, чтобы сумочка была у меня в руках, когда я выбегала из дома.

— Мы должны попасть внутрь, — заявил Мейсон. — Есть еще двери, которые могут быть открыты?

Ева Белтер покачала головой, но потом вдруг вспомнила:

— Да, есть черный ход, которым пользуются слуги. Запасной ключ мы держим под навесом гаража.

— Пойдемте.

Они спустились по ступеням с крыльца и двинулись по гравийной дорожке, которая огибала здание. В доме было тихо, в окнах не горел свет. Ветер колыхал кроны деревьев, ливень хлестал по стенам, но из мрачного особняка не доносилось ни звука.

— Ведите себя как можно тише, — предупредил Мейсон. — Я хочу войти так, чтобы нас не услышали слуги. Мне нужно несколько минут, чтобы осмотреться на месте.

Ева Белтер кивнула, пошарила под карнизом, нашла ключ и открыла заднюю дверь дома.

— Хорошо, — кивнул Мейсон. — Теперь тихо пройдите к главному входу и впустите меня. Я запру заднюю дверь снаружи и положу ключ на место.

Ева Белтер кивнула и скрылась в темноте. Адвокат запер дверь на ключ, вернул его на его место, потом направился к главному входу.

Мейсону пришлось ждать на крыльце минуты две или три, пока он не услышал внутри дома шаги Евы Белтер и щелчок замка. Она открыла дверь и улыбнулась адвокату.

В холле горел только ночник, который слабо освещал помещение, однако тусклого света было достаточно, чтобы можно было рассмотреть уходящие вверх темные ступени лестницы, ведущей на второй этаж, и мебель — пару стульев с прямыми спинками, зеркало в красивой раме, вешалку для верхней одежды и стойку для зонтов.

На вешалке висело женское пальто, в стойке для зонтов стояли две трости и три зонта. С нижней части стойки на пол стекала струйка воды с одного из зонтов, и уже образовалась лужа, в которой отражался тусклый свет ночника.

— Вы не погасили свет, когда уходили? — спросил Мейсон шепотом.

— Нет. Я оставила все так, как сейчас.

— Значит, ваш муж, впуская гостя, не зажег никакого другого освещения, кроме маленького ночника?

— Да, получается так, — ответила Ева Белтер.

— А обычно какой здесь горит свет, пока все не пойдут спать? Неужели не включаете нормальное освещение?

— Редко. Наверху живет один Джордж. Мы не интересуем его, а он нас.

— Что ж, пойдемте наверх, — сказал Мейсон. — Зажгите свет.

Ева Белтер повернула выключатель, и яркий свет залил лестницу. Мейсон первым двинулся наверх по ступеням и оказался в том же помещении, где впервые увидел Джорджа Белтера. Дверь, из которой он тогда вышел, сейчас была закрыта. Адвокат повернул ручку, открыл дверь и вошел в кабинет.

Это была огромная комната, обставленная в том же стиле, что и гостиная, — большие кресла с толстой обивкой, письменный стол, в два раза превосходивший обычный. Дверь в спальню была открыта. В нескольких футах [10] 1 фут = 30,48 см. от нее находилась еще одна дверь, которая вела в ванную комнату. Из спальни также можно было попасть в ванную.

Тело Джорджа Белтера лежало на полу, у двери из кабинета в ванную комнату. На нем был распахнут фланелевый халат, одетый на голое тело.

Ева Белтер тихо вскрикнула и вцепилась в руку Мейсона. Он сбросил ее руку, подошел к трупу и склонился над ним. Джордж Белтер, несомненно, был мертв. В тело вошла только одна пуля, которая попала прямо в сердце. По всей видимости, смерть наступила мгновенно.

Мейсон потрогал халат и понял, что он влажный. Затем он перешагнул через откинутую в сторону руку покойного и вошел в ванную.

Как и все помещения в этом доме, которые занимал хозяин, ванная комната оказалась огромной, как раз для крупного мужчины. Глубина ванны, встроенной в пол, составляла три или четыре фута, длина — почти восемь футов. В центре помещения адвокату бросился в глаза огромный умывальник, на полках лежали сложенные полотенца. Мейсон повернулся к Еве Белтер:

— Видите: ваш муж принимал ванну, но что-то заставило его из нее вылезти. Обратите внимание, что он не вытирался полотенцем, а сразу набросил халат на мокрое тело. Полотенца все сложены, ни одно не использовалось.

Ева Белтер согласно кивнула.

— Может, нам смочить банное полотенце и бросить его где-нибудь здесь, будто он им вытирался? — предложила она.

— Зачем?

— О, не знаю. Просто мне это пришло в голову…

— Послушайте, если мы начнем подбрасывать улики и менять картину преступления, то у нас обоих будут серьезные неприятности. Запомните это раз и навсегда! Похоже, что никто, кроме вас, не знает, когда и что здесь произошло. Полиции совсем не понравится, что их не вызвали сразу. Им нужно звонить незамедлительно. Они также захотят узнать, почему вы вначале позвонили адвокату, а только потом уже им. Это выглядит подозрительно и плохо для вас. Вы понимаете?

Она снова кивнула, глядя на Мейсона широко рспахнутыми глазами, которые в эти минуты казались темнее, чем они были на самом деле.

— Слушайте внимательно и запоминайте, — продолжал Мейсон. — Вам нельзя терять голову. Вы расскажете полиции все то, что рассказали мне, за одним исключением: не говорите, что поднимались наверх после того, как преступник покинул дом. Это то, что мне не нравится в вашем рассказе, и полиции это тоже не понравится. Если вам хватило смелости и хладнокровия подняться наверх и осмотреться, то должно было хватить и для того, чтобы позвонить в полицию. Тот факт, что вы сначала позвонили адвокату, заставит полицию думать, что совесть у вас не чиста.

— Но мы ведь можем сказать, что я консультировалась с вами совсем по другому делу, а тут случилось убийство, и я захотела поговорить с вами перед тем, как вызывать полицию. Можно так?