Агата Кристи - Долгое прощание

Теперь граф заинтересовал Надину. Она нетерпеливо взглянула на него.

– Странно, очень странно. С женщиной, вы говорите?

Он улыбнулся и пожал плечами.

– Сомнительно, что он просто так удаляется от дел. Он, наверно, женится. Какая-нибудь молодая красавица, которая растранжирит его миллионы быстрее, чем он Приобрел их.

Надина покачала головой.

– Нет-нет, это не потому. Послушайте, мой друг, завтра я еду в Лондон.

– Но как же ваш контракт здесь?..

– Я буду отсутствовать только одну ночь. И поеду инкогнито. Никто никогда даже не узнает, что я покидала Францию. И зачем я еду, как вы думаете?

– Едва ли ради удовольствия в это время года. Январь – отвратительный месяц. В Лондоне сейчас туман, Вероятно, для дела, да?

– Угадали. – Она поднялась и стала рядом с ним. Каждая черточка ее лица светилась гордостью. – Вы сказали, что никто из нас ничего не знает о шефе. Вы ошиблись! Я, женщина, набралась мужества – ибо для этого нужно большое мужество, – чтобы обмануть его. Вы помните алмазы Де Вера?

– Разумеется! Случай в Кимберли, не так ли? Я не знаю подробностей, но помню, что дело было крайне любопытное в связи с какими-то обстоятельствами. Это было как раз перед войной.

– Это был неплохой улов. Камни ценой в 100 тысяч фунтов. Двое из нас занимались этим, выполняя указания Полковника, конечно. Именно тогда я углядела свой шанс. План заключался в том, чтобы подменить несколько алмазов Де Вера образцами, привезенными из Южной Америки двумя молодыми старателями, которые находились в это время в Кимберли. Подозрение должно было пасть на них.

– Очень умно, – вставил граф одобрительно.

– Полковник всегда умен! Итак, я выполняла свою часть работы, но мне также удалось проделать одну вещь, которую Полковник не заметил. Я припрятала несколько этих южноамериканских камней. Они почти все уникальные и легко можно доказать, что они никогда не проходили через шахты Де Вера. Обладая этими алмазами, я могу сделать что угодно с моим уважаемым шефом. Если доказать, что молодые люди невиновны, то подозрение падет на него. Я ничего не говорила все эти годы, мне было достаточно знать, что в моем распоряжении есть такое оружие. Но теперь обстоятельства переменились. Я хочу получить свою цену, а она будет не маленькой. Я бы даже сказала, что она будет очень большой.

– Поразительно, – сказал граф. – Но сомневаюсь, чтобы вы носили эти алмазы повсюду с собой!

Его глаза скользнули по беспорядочно разбросанным вещам. Надина тихо засмеялась.

– Вы можете быть уверены, что я не такая дура. Алмазы в безопасном месте, там никто не сможет их найти.

– Я никогда не думал, что вы дура, моя дорогая. Но осмелюсь предположить, что вы несколько безрассудны. Полковник не из тех людей, что позволяют себя шантажировать.

– Я не боюсь его, – рассмеялась Надина. – Был только один человек, которого я боялась, но он мертв.

Мужчина посмотрел на нее с любопытством.

– Будем надеяться, что он не оживет, – сказал он беспечно.

– Что вы этим хотите сказать? – спросила балерина резко.

Граф с удивлением посмотрел на нее.

– Я только предположил, что воскресение было бы неудобным для вас, – объяснил он. – Просто глупая шутка.

Она облегченно вздохнула.

– Он умер, убит на войне. Он когда-то любил меня.

– В Южной Африке? – спросил граф небрежно.

– Да, в Южной Африке, раз уж вы спрашиваете об этом.

– Это ваша родина, не так ли?

Она кивнула головой. Граф поднялся и потянулся за шляпой.

– Ну, – сказал он, – вы лучше меня знаете, что вам делать, но на вашем месте я боялся бы Полковника значительно больше, чем отвергнутого любовника. Он из тех людей, которых можно легко недооценить.

Она презрительно засмеялась.

– Как будто я недостаточно знаю его после всех этих лет.

– Мне кажется, что недостаточно, – сказал граф, мягко.

– О, я не дура. И знаю, что не одинока. Южноафриканский почтовик приходит завтра в Саутгемптон, на его борту находится человек, который приезжает из Африки по моей просьбе и который уже выполнил несколько моих указаний. Полковник будет иметь дело с нами обоими.

– Мудро ли это?

– Это необходимо.

– Уверены ли вы в этом человеке?

На губах балерины заиграла улыбка.

– Абсолютно уверена. Он не очень умен, но предан мне. – Она помедлила немного, а потом равнодушно сказала: – Кстати, этот человек – мой муж.

Каждый, кто бывал у меня, уговаривал записать эту историю. Все – от лорда Несби до нашей горничной Эмили, которую я видела во время своей последней поездки в Англию:

– Какую чудную книгу могли бы вы написать обо всем этом!

Я допускаю, что у меня есть кое-какие данные для подобной работы. Я была причастна к этому делу с начала и до конца. То же немногое, чего я не знаю, я могла бы почерпнуть из дневника сэра Юстуса Педлера, который он мне любезно предоставил. Итак:

Я всегда мечтала о чем-то необычном. Моя жизнь была такой скучной, однообразной. Отец мой, профессор Беденфельд, был одним из величайших авторитетов в области антропологии. Он действительно был гением – каждый признает это.

Ум его блуждал во временах палеолита, а единственное неудобство заключалось в том, что тело пребывало в современном мире. Папу не интересовал современный человек. Он презирал даже человека эпохи неолита. Энтузиазм охватывал его, только когда он добирался до мустьерского периода. К сожалению, никто не может обойтись без общения с себе подобными, живущими рядом, – приходится иметь дело с мясниками, молочниками и зеленщиками. Итак, отец был погружен в глубокое прошлое, мать у меня давно умерла, и практической стороной жизни пришлось заниматься мне. Честно говоря, я возненавидела палеолитского человека – будь он мустьериан, шеллиан или кто-то иной. И хотя я правила и печатала большую часть папиного труда «Неандертальский человек и его предки», я всегда радовалась, что благодаря счастливым обстоятельствам неандертальцы вымерли в далекие времена. Я не знаю, догадывался ли папа о моем отношении к неандертальцам или нет; наверно, ему это было безразлично. Мнение людей не волновало его ни в малейшей степени. Я думаю, в этом тоже проявлялась одна из граней его одержимости. Папа жил, не заботясь о повседневных делах. Он равнодушно съедал все, что ставили перед ним, но казался огорченным, когда заходил разговор о том, что за это надо платить.

У нас никогда не было денег. Его слава выдающегося ученого не приносила семье доходов. Он был членом известных научных обществ, имел много ученых степеней и титулов, но мало кто из его сограждан знал о его существовании. Лишь однажды он попал в поле зрения широкой публики.