Роберт Гулик - Золото Будды

— Кто же это достал его для тебя? — мягко проговорил судья.

Слезы брызнули из глаз девушки.

— Отец побьет меня.

— Послушай, Сунян, — сказал судья Ди, — ты находишься в суде и должна отвечать на мои вопросы. Твой отец попал в беду; если ты будешь отвечать правдиво, то сможешь помочь ему.

Девушка затрясла головой.

— Это никого не касается, ни вас, ни моего отца, — упрямо проговорила она. — Я вам ничего не скажу.

— Говори, или получишь сейчас, — зашипел на нее начальник стражи, поднимая кнут.

Девушка взвизгнула от ужаса и зашлась в душераздирающих рыданиях.

— Прекратить! — прикрикнул судья на стражника и уныло посмотрел на своих помощников.

Ма Жун устремил на него вопрошающий взор и ткнул себя в грудь пальцем. Чуть поколебавшись, судья кивнул.

Ма Жун поспешно соскочил с помоста, подошел к девушке и тихо заговорил с ней. Вскоре девушка перестала рыдать и решительно тряхнула головой. Ма Жун прошептал ей еще что-то, ободряюще похлопал по спине, потом подмигнул судье и вернулся на свое место.

Сунян вытерла лицо рукавом, после чего подняла глаза на судью и заговорила:

— Где-то месяц назад это было, когда мы вместе работали в поле. А Кван сказал, что у меня красивые глаза, а когда мы ели овсянку у амбара, он сказал, что у меня красивые волосы. Отец уехал на рынок, так что я пошла за А Кваном на чердак. Потом… — Она чуть помедлила и закончила с вызовом: — А потом мы были на чердаке!

— Понятно, — сказал судья Ди. — А что это за А Кван?

— Разве вы его не знаете? — удивилась девушка. — Его все знают! Он поденщик, который нанимается ко всем окрестным крестьянам, когда на полях много работы.

— Он просил тебя стать его женой? — поинтересовался судья.

— Два раза просил, — гордо ответила Сунян. — Но я сказала: нет, никогда! Мне нужен жених, у которого есть собственная земля, так и сказала. А еще сказала, на прошлой неделе, чтобы он больше ко мне по ночам тайком не лазал. Девушка должна думать о будущем, а мне осенью будет двадцать. А Кван и говорит, что не против, если я замуж выйду, но если другого полюбовника заведу, сразу ему горло перережет. Пусть люди болтают, что он вор и бродяга, но клянусь вам, меня он любил по-настоящему!

— Ну, а что с этим гребешком? — спросил судья Ди.

— Он умел поухаживать, — мечтательно улыбнулась Сунян. — Когда я видела его в последний раз, он сказал, что хочет оставить мне что-нибудь красивое на память. Я сказала, что хочу еще один точно такой же гребень. Он обещал отыскать, даже если придется дойти до городского рынка.

Судья Ди кивнул.

— Это все, Сунян. Тебе есть где остановиться в городе?

— У меня тетушка живет близ причала, — ответила девушка.

Старшина Хун увел ее из зала, а судья Ди обратился к начальнику стражи:

— Что вам известно об этом А Кване?

— Отпетый негодяй, ваша честь, — тут же отозвался тот. — Полгода назад ему всыпали пятьдесят ударов тяжелым кнутом за то, что избил и ограбил старого крестьянина, а еще мы подозреваем, что именно он два месяца назад в игорном притоне у западных ворот прикончил в драке лавочника. У него нет своего дома, ночует в лесу или в амбарах у крестьян, если вдруг перепадет работенка.

Судья откинулся в кресле. Он рассеянно покрутил в руках гребень, затем снова выпрямился и провозгласил:

— Окружной суд, исследовав место преступления и выслушав предоставленные свидетельские показания, считает, что Фань Чун и женщина, облаченная в одежды госпожи Ку, были убиты ночью четырнадцатого числа этого месяца бродягой А Кваном.

По залу пробежал изумленный ропот. Судья Ди ударил по столу молотком.

— Суд полагает также, — продолжил он, — что первым обнаружил убийство слуга Фань Чуна по имени Ву. Он украл принадлежащий Фаню сундучок с деньгами, присвоил себе двух лошадей и сбежал. Суд предпримет надлежащие действия для ареста преступников А Квана и Ву. Суд продолжит расследование с целью установления личности женщины, которая находилась вместе с Фанем, и обнаружения ее тела. Будут также предприняты усилия для обнаружения степени причастности к данному преступлению монаха Цзыхая.

Ударом молотка судья Ди закрыл заседание.

Вернувшись в своей кабинет, судья сказал Ма Жуну:

— Лучше бы проследить за тем, чтобы дочь Бэя в целости и сохранности добралась до дома своей тетки. Хватит с этого суда и одной пропавшей женщины.

Когда Ма Жун удалился, старшина Хун проговорил, недоуменно вскинув брови:

— На этом заседании я не смог уследить за умозаключениями вашей чести.

— И я тоже! — прибавил Цзяо Тай.

Судья Ди опустошил свою чашку и только потом принялся объяснять:

— Выслушав Бэя Цзю, я сразу исключил Ву как потенциального убийцу. Если Ву действительно собирался убить и ограбить своего хозяина, он бы сделал это по дороге в Пьен-фу или на обратном пути, когда для этого были все возможности и куда меньше риска попасться. Кроме того, Ву человек городской, он бы воспользовался ножом, а уж никак не серпом, слишком неудобным для непривычного к нему человека. Ну и лишь тот, кто действительно работал в этой усадьбе, мог в темноте отыскать серп. Ву украл сундучок с деньгами и лошадей после того, как обнаружил трупы. Он испугался, что его обвинят в этом преступлении, им руководили страх вкупе с алчностью, и, когда ему представился случай совершить кражу, он просто не смог устоять перед искушением.

— Звучит вполне убедительно, — заметил Цзяо Тай. — Но зачем А Квану понадобилось убивать Фань Чуна?

— Это было убийство по ошибке, — объяснил судья. — А Кван преуспел в покупке того второго гребня, который он обещал Сунян, и той ночью направился к ней. Наверное, надеялся, что, преподнеся гребень, сумеет еще разок воспользоваться ее расположением. Несомненно, они с Сунян договорились о каком-либо знаке, посредством которого он сообщал о себе. Но, проходя мимо дома по дороге к амбару, он заметил свет в спальне. Это было настолько необычно, что он приоткрыл окно и заглянул внутрь. Увидев в полумраке лежащую в постели пару, он решил, что это Сунян с новым возлюбленным. Он впал в дикую ярость, тут же метнулся к ящику с инструментами, схватил серп, залез через окно в комнату и перерезал им горла. Из рукава у него вывалился гребень; я нашел его под окном. Понял ли он, что зарезал не тех, прежде чем убежал, я не знаю.

— Наверное, понял, и достаточно скоро, — отозвался Цзяо Тай. — Я таких навидался. Он бы ни за что не ушел, не обшарив всю комнату в поисках, чего бы украсть. Так что, думаю, он разглядел свои жертвы и обнаружил, что убитая женщина — вовсе не Сунян.

— Но кто же эта женщина? — спросил старшина Хун. — И откуда взялся монах?

Судья нахмурил густые брови.

— Вынужден признать, что не имею ни малейшего понятия. Платье, лошадь со звездочкой на лбу, время исчезновения — все это указывает на госпожу Ку. Однако, исходя из сказанного о ней отцом и братом, у меня сложилось довольно ясное представление о ее нраве. Связь с этим шельмецом Фань Чуном до или после замужества просто не в ее характере. Далее, несмотря на чудовищный эгоизм ученого господина Цзао, я все же не считаю естественным его предельное равнодушие к судьбе дочери. Не могу избавиться от мысли, что убитая женщина вовсе не госпожа Ку, и отец ее знает об этом.