Роберт Гулик - Золото Будды

— Ну, Сунян, твой отец рассказал, что вчера ты приготовила для хозяина отличную жареную курицу.

Девушка бросила на него застенчивый взгляд и чуть улыбнулась. Судья продолжил:

— Деревенская еда куда вкуснее того, чем кормят у нас в городе. Госпоже, наверное, твоя курица тоже понравилась?

Девушка пожала плечами.

— Она оказалась настоящая гордячка. Села на стул в спальне и даже не обернулась, когда я с ней поздоровалась. Нет, не повернулась!

— Но разве она не перекинулась с тобой парой слов, когда ты убирала посуду?

— Так она уже в кровати лежала, — ответила девушка.

Судья Ди задумчиво поглаживал бороду. Наконец он спросил:

— Кстати, хорошо ли ты знакома с госпожой Ку? Я говорю о дочери ученого господина Цзао, которая недавно вышла в городе замуж.

— Видела ее раз или два, издалека, с поля, вместе с ее братом, — отозвалась девушка. — Говорят, она приветливая, не то что эти городские.

— Что ж, теперь покажи нам дорогу к дому ученого господина Цзао. Там, у хижины, стражники дадут тебе лошадь. Потом мы вместе отправимся в город; твой отец тоже поедет туда.

К своему изумлению, судья обнаружил, что ученый господин Цзао живет в трехэтажной башне, выстроенной на поросшем соснами холме. Он оставил Хуна и Сунян в маленькой сторожке, сам же, вслед за встретившим его господином Цзао, направился к лестнице. Поднимаясь по узким ступеням, господин Цзао объяснил, что в былые времена здание это служило сторожевой башней, игравшей важную роль в местных войнах. Его семья уже много поколений владеет ею, но жили они всегда в городе. После смерти отца, торговавшего чаем, господин Цзао продал городской дом и переехал в башню.

— Когда мы поднимемся в мою библиотеку, вы поймете причину такого решения, — добавил он.

Вступив в восьмиугольную комнату на верхнем этаже, господин Цзао широким жестом указал на вид, открывающийся из большого окна.

— Для размышлений мне необходимо пространство, мой господин! Из этой библиотеки я обозреваю небо и землю, тем самым питая свое вдохновение.

Судья Ди выразил подобающее восхищение видом. Он обратил внимание на то, что из северного окна хорошо виден заброшенный храм, но дорога перед ним скрыта растущими у развилки деревьями.

Когда они уселись у большого стола, заваленного бумагами, ученый господин Цзао нетерпеливо осведомился:

— Что, ваша честь, говорят в столице о моем учении?

Судье Ди никогда прежде не слышал, чтобы кто-то упоминал имя ученого Цзао, но проявил вежливость:

— До меня доходили слухи, что вашу философию считают весьма самобытной.

Ученый, похоже, вполне удовлетворился ответом.

— Те, кто полагает меня основоположником независимого мышления, похоже, все-таки правы! — удовлетворенно заметил он, наливая судье чай из большого чайника, стоявшего на столе.

— Есть у вас какие-либо соображения, касающиеся исчезновения вашей дочери? — осведомился судья.

Ученый господин Цзао казался донельзя раздосадованным таким поворотом беседы. Он аккуратно расправил бороду на груди, а потом с некоторой даже резкостью ответил:

— Ох уж эта девица, ваша честь, от нее мне одни беспокойства! А мне никак нельзя беспокоиться, это вредит душевной безмятежности, столь необходимой мне в работе. Я самолично обучил ее чтению и письму, и каков результат? Она вечно читает совершенно неподходящие книги. Исторические сочинения, подумайте только, мой господин, исторические! Ничего, кроме унылых описаний былых времен, когда люди и мыслить-то ясно еще не научились. Пустая трата времени!

— Ну, нередко мы учимся на чужих ошибках, — осторожно возразил судья Ди.

— Благодарю покорно, — только и ответил ученый господин Цзао.

— Позвольте мне спросить, — вежливо продолжил судья, — почему вы выдали ее за господина Ку Менпина? Я слышал, что вы считаете буддизм бессмысленным идолопоклонством — сам я до некоторой степени разделяю подобную точку зрения. Но господин Ку — законченный буддист.

— Ха! — воскликнул ученый. — Все было устроено женщинами обоих семейств за моей спиной. Все женщины, господин мой, дуры!

Судья Ди счел такое суждение чересчур категоричным, но решил не устраивать по этому поводу дискуссий.

— Ваша дочь была знакома с Фань Чуном?

— Откуда же я могу это знать, ваша честь?! Наверное. Полагаю, они встречались раз или два. К примеру, в прошлом месяце, когда этот наглый мужлан явился сюда поговорить о межевых камнях. Вы только вообразите себе, я, философ, и… межевые камни!

— Полагаю, и в том и в другом есть определенная польза, — сухо проговорил судья Ди, но заметив подозрительный взгляд ученого, тут же сменил тему: — Я вижу, что стены здесь уставлены полками, но те практически пусты. Что же случилось с вашими книгами? Не сомневаюсь, что у вас было обширное собрание.

— Было, разумеется, — равнодушно отозвался господин Цзао, — но чем больше я читаю, тем меньше нахожу в этом смысла. Да, я читаю, конечно, но лишь для того, чтобы позабавиться над людской глупостью. Всякий раз, полистав какого-либо автора, я отсылаю его труды моему кузену Цзао Фену, в столицу. Мой кузен, вынужден с сожалением отметить, страдает прискорбной нехваткой собственных мыслей. Он неспособен к независимому мышлению!

Судья смутно припомнил, что как-то встретил этого Цзао Фена за обедом у своего друга Хо, секретаря Имперского суда. Цзао Фен показался ему очаровательным старым библиофилом, полностью погруженным в свои изыскания. Судья Ди хотел было погладить бороду, но тут же опустил руку, с раздражением заметив, что ученый господин Цзао опередил его и величественно поглаживает свою. Нахмурив брови, ученый возвестил:

— А теперь я постараюсь донести до вас в общих чертах и по возможности кратко основы моей философии, сформулированные в самых простых выражениях. Начать с того, что, по моему мнению, Вселенная…

Судья Ди тут же встал.

— Глубоко сожалею, — твердо сказал он, — но неотложные дела требуют моего присутствия в городе. Надеюсь вскоре изыскать случай продолжить нашу беседу.

Ученый господин Цзао проводил его вниз. Прощаясь с хозяином, судья сказал:

— На дневном заседании суда я собираюсь выслушать некоторых лиц, связанных с исчезновением вашей дочери. Вероятно, вы захотите присутствовать.

— А как же моя работа, почтеннейший? — укоризненно спросил Цзао. — Я никак не могу отрываться на посещение заседаний и тому подобное: ведь это нарушает ясность мысли. Кроме того, ее взял в жены Ку, не так ли? И теперь он за нее в ответе. Это один из краеугольных камней моего учения: пусть каждый ограничит себя соответственно данному Небесами предназначению…