Дж. Коннингтон - Парень из ларца

– Судя по всему, Генри Деверелл перед смертью был накачан мидриатиком, – заявил Уэндовер. – А по пути он заходил к Ашмуну. Причем он не просто отдал бумагу. Ашмун пригласил его внутрь на минуту-другую. Когда вы приходили к Ашмуну, он предлагал вам выпить?

– Гостеприимность – не преступление, – ответил сэр Клинтон. – Он предлагал.

– Тогда, возможно, он предлагал и Девереллу. А добавить гиосцин в напиток не сложно.

– Если он у вас есть. Но даже если и так, то вы не сможете вызвать все симптомы, проявившиеся у Деверелла.

– Возможно, там был не только гиосцин, – предположил Уэндовер. – Может быть, стрихнин или что-то подобное.

– Концентрат ангостуры? [14] Популярный венесуэльский алкогольный напиток. Сквайр, бросьте, так не пойдет. Симптомы Деверелла были точно такими же, как и у Пирбрайта. Доктор Гринхольм не нашел алкалоидов стрихнина в теле Пирбрайта. Так что для предположения, что Деверелл мог быть отравлен стрихнином, оснований нет, по крайней мере, на данный момент.

– Думаю, вы правы, – нехотя уступил Уэндовер. – Ну, я ничего не понимаю.

– Как и я, если от этого вам станет легче, – добавил старший констебль.

– Ашмун удивился, услышав о смерти Деверелла?

– Нет. Понимаете, я не упоминал о его смерти, Ашмун также не упомянул о ней. Можете считать это либо его неведением, либо хитростью. Но поскольку вы постоянно говорите о гиосцине, я у вас кое-что спрошу: откуда Ашмун мог его получить? Это не так-то легко.

– Ну, я думаю, вам следует наблюдать за ним.

– Ходить с собакой по его следам? Подслушивать его разговоры? Собирать пепел с его сигар? Вы это имеете в виду? Если к каждому подозреваемому в этом деле приставить полицейского для слежки, то у меня не останется констеблей. Вспомните, в деле Джека-Потрошителя лондонская полиция расставила констеблей, которые неделями дежурили на улицах, а Потрошитель, тем не менее, совершил еще одно или два убийства. Я не впечатлен данным методом.

– Кажется, что вы вообще ничего не делаете, – пожаловался Уэндовера. – Много ума для этого не нужно.

– И вот вывод: мне недостает ума. Поразительно! Давайте сменим тему. Вас когда-нибудь терзало смутное воспоминание о чем-то, таящемся в глубинах вашего ума? Сейчас меня мучает такое же чувство. Несколько лет назад я читал рассказ. Не помню ни где я его прочел, ни кем был его автор, ни даже сюжет. Но помню, что в нем было что-то, подходящее к лагерю Цезаря, и меня раздражает то, что я не могу вспомнить, что же именно это было… Проклятье! … Я знаю, что там было убийство, и дело было остроумным, но я просто не могу вспомнить, в чем оно заключалось… Возможно, если я перестану о нем думать, то сразу же все вспомню.

Сэр Клинтон ненадолго замолчал, а потом продолжил:

– Меня беспокоит еще один момент. Не могу вспомнить контекст этих строк Милтона:

И некому, увы, разбой пресечь,

Хоть над дверьми висит двуручный меч. [15] Сэр Клинтон цитирует элегию Дж.Мильтона «Люсидас» (перевод Ю.Корнеева)

Я давно не перечитывал Мильтона, но я помню, что в юности эти слова поразили меня. Я сильно удивлялся, что это за «двуручный меч»? Наконец, я представил что-то вроде механической фигуры в доспехах и с боевым топором. Один удар — и готово! Не очень приятный предмет для размышлений подростка – приоткрытая в семерках дверь, за которой таится и поджидает что-то этакое. Но, сквайр, о чем же говорилось перед этими строчками?

Когда дело касалось текстов, память Уэндовера была отнюдь не безупречна.

– Э… Что-то насчет жадного волка и ягнят. А еще раньше уйма всего: о пастушьем ремесле, песнях на пастбище, фаль­шивящей свирели и прочем.

– А, это Люсидас! Теперь я вспомнил, – с облегчением воскликнул сэр Клинтон. – Двуручный меч относится к гражданским и церковным властям, не так ли? Сквайр, спасибо. Вы спасли меня от раздумий. Я думал над другой версией.

Он допил виски и, вставая с места, задал еще один вопрос:

– Лагерь Цезаря находится по пути к дому мисс Херонгейт, если ехать из гольф-клуба?

Уэндовер опасался таких вопросов. Ему совсем не хотелось, чтобы имя девушки связывалось с ночными событиями.

– Да, я хотел вам об этом рассказать, – протарабанил он.

– Хм! Было довольно поздно для возвращения домой, не так ли?

– Должно быть, она задержалась. Может, шина спустила, или еще что-то задержало ее в пути.

– Весьма вероятно, – согласился сэр Клинтон, направляясь к двери.

– Вижу, вы получили телеграмму, – заметил Уэндовер, пытаясь скрыть свое любопытство.

– От вас ничто не ускользнет, сквайр, – парировал сэр Клинтон.

– Что-то интересное?

– Для меня – да. Из консульства в Монровии.

– Значит, там что-то про Ашмуна?

– Да. Ex Africa semper aliquid Novi . [16] «Из Африки всегда приходит что-то новое» (латынь) – сэр Клинтон отвечает фразой из «Естественной истории» Плиния Старшего. Мы с Камлетом собираемся кое-кого навестить. Да и, помимо всего, нам полезно по­дышать свежим деревенским воздухом. Присоединитесь к нам?

– Почему бы вам не дать мне прочесть телеграмму? – буркнул Уэндовер. – Вы знаете, что я не хочу иметь ничего общего с этим парнем. Но понимаю, что вы настроились бороться с моими предрассудками. Ладно, пойду с вами.

– Тогда пошли. Камлет ждет, что мы заберем его. С ним будет рабочий и лопата.

– Зачем?

– Вероятно, копать. Если потребуется. Но, возможно, и не потребуется. Это все, что я могу сказать. Ну, это лишь мое мнение.

Сначала они поехали в полицейский участок, где их ждал инспектор. Подобрав Камлета и его спутника, они отправились в дом Ашмуна. Сэр Клинтон заявил, что хочет увидеть Ашмуна, и компанию впустили в ту же комнату, что и накануне. Через пару мгновений перед ними предстал и сам мулат. Он совсем не был обеспокоен этим визитом к нему на дом. Сэр Клинтон не стал тратить время на разговоры и сразу же перешел к делу.

– Мистер Ашмун, вы ведь не британский подданный?

– О, нет. Я – либериец.

– Позвольте взглянуть на ваши документы, пожалуйста. Паспорт и свидетельство.

Ашмун достал документы и со своей обычной улыбкой передал их старшему констеблю. Сэр Клинтон рассмотрел их.

– Похоже, они совпадают с моими сведениями, – сказал он, возвращая бумаги. – Вижу, что в графе «профессия или род деятельности» вы указали «священнослужитель».

– Совершенно верно, – с легким поклоном ответил Ашмун.

– Имя вашей матери?

– Мета Ашмун. Как и я, она – гражданка Либерии.

– А ваш отец?

Глаза Ашмуна опасно сверкнули, но он все еще играл роль добродушного хозяина.

– Я никогда не знал отца, – учтиво ответил он. – Он исчез, прежде чем я достиг возраста, в котором мог бы узнать что-либо о нем.