Юлия Андреева - Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский

– Итак, разбираться будешь на месте. – Ушаков кивнул дознавателю, чтобы тот слушал и не зевал. – Вот список всех придворных дам и комнатных девушек, находящихся в тот день в покоях цесаревны, сразу же докладываю вам, Алексей Григорьевич, статс-дама Наталья Федоровна Лопухина [41] Наталья Федоровна Лопухина , урожденная Балк (11 ноября 1699 – 11 марта 1763) – племянница Анны Монс, статс-дама императриц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, по приказу последней выпорота, лишена языка и сослана в Сибирь. , урожденная Балк, была более вашего под подозрением. Помните, что между ней и Елизаветой Петровной на том самом маскараде приключилось?

Под пристальным взглядом Андрея Ивановича Разумовский вдруг залился предательским румянцем.

Ушаков бегло пробежался по листку взглядом и, кивнув в пустоту, передал список Разумовскому. – Вот все, кто шил и перешивал костюмы, а также размеры, цвета и цены на материал и украшения. Обратите внимание, на бурятском наряде изначально не было этих красных и зеленых бусин. Точнее, бусины были, но матерчатые, а также стеклышки, под которые подкладывали фольгу.

– Получается, что кто-то срезал предписанные украшения и пришил перекрашенный жемчуг? – удивленно поднял брови Степан.

– В точку.

– А удалось ли обнаружить бусины, которые были отпороты от костюма? – Лицо следователя загорелось задорным румянцем.

– Как не быть, – ухмыльнулся Ушаков. – Всю мастерскую, помнится, на карачках исползали.

– Точно ли те же самые? Мастерская на то и мастерская, чтобы там с избытком водилось всякой галантерейной мелочевки, – усомнился Шешковский.

– Действительно. В мастерских же полно разных бусин и бисера? – изумился такой простой мысли Разумовский.

– На некоторых сохранились нитки, те же нитки частично оставались в костюме. Что свидетельствует о том, что отрезали их с поспешностью. – Ушаков был явно доволен таким началом.

– Значит, сие было придумано буквально в последний момент, – предположил Степан. – К чему сначала пришивать одни бусины, а затем отрывать их и заменять другими, вдруг кто заметит? Куда как проще сразу же расположить перекрашенный жемчуг. И следов не останется.

– Согласен. – Разумовский зевнул. – Известно, кто конкретно шил бурятский костюм?

– Бурятский костюм был прислан в подарок, но здесь его решили малость украсить, все-таки дворец, вот девице Шакловитой и было приказано расшить платье бусинами да блестками, что она и сделала. Получила три коробки с мишурой и разукрасила ими платье и кокошник.

– А почему тогда эта самая Шакловитая не обратила внимание на то, что после платье было разукрашено уже по-другому? Почему вообще никто не возмутился, что оно выглядело не так, как было предписано?

– Я не сумел допросить Шакловитую, так как к тому времени, как обнаружилась кража, она уже лежала в горячке, и цесаревна потребовала перенести больную подальше от дворца. М-да… это тогда я решил, что в горячке, зимнее время, сквозняки… теперь понимаю, неспроста. Да и кто же мог хотя бы предположить, что драгоценные жемчуга на платье пятилетнего ребенка? Проворонил, каюсь. Другие девушки были допрошены, но ничего подозрительного не заметили. А те, что забирали костюмы из мастерской, Мария Яковлевна Долгорукая [42] Мария Яковлевна Долгорукая (ок. 1728–1761), в замужестве Грузинская. пятнадцати лет и Мария Иродионовна Кошелева [43] Мария Иродионовна Кошелева (Родионовна) (1 июля 1725 – 26 марта 1782) – фрейлина с 25 октября 1744 года по август 1748 года (уволена). четырнадцати, собрали целый ворох платьев и понесли их в покои. Всем хватило, все влезли, ну и слава богу.

– Получается, что никто не знал, как должен выглядеть бурятский наряд, – подытожил Разумовский.

– Я и сейчас, признаться, не представляю, – улыбнулся Степан. – Никогда не видел, надеюсь, он не сильно пострадал после стирки? Вы говорили, залинял? Сильно?

– Сильно, к тому же жемчужины с него уже срезали и по описи передали в Тайную канцелярию, – с явным недовольством пояснил Андрей Иванович. – Торопятся, когда не надо, сукины дети.

– Да, у нее и тогда ручонки были вымазаны в чем-то красном, и рот тоже… – рассеянно произнес Разумовский.

Оба следователя уставились на него.

– Я, признаться, тогда еще подумал, уж не наелась ли наша Айдархан краски, не дай бог.

– Вы это сами видели? – подскочил со своего места Ушаков. – Точно видели? Отчего же ничего не сказали?

– Так меня и не спрашивали, – в свою очередь удивился Разумовский. – А красотка Айдархан у меня полвечера на коленях сидела, пирожные уминала. Очаровательная была, доложу я вам, девочка, великая княжна в ней души не чаяла, Мария Семеновна Чоглокова официально сделалась ее крестной матерью.

– Хотите сказать, что краска была непросохшая? – поднял брови Степан.

– Полагаю, что, как всякая пятилетняя глупышка, она эти бусины в рот тянула, вот краска и потекла. – Ушаков довольно потирал руки.

– Но в этом случае получается, что девочка могла увидеть жемчуг? – не поверил сказанному Разумовский.

– Да если и увидела, что она могла понять? Что бусинка из красной сделалась белой?

– А почему тогда этого никто больше не заметил? – парировал Шешковский.

– Да потому, что маленькая троглодитка только по-пробовала бусинку, та оказалась невкусной, а Алексей Григорьевич ее тут же отвлек аппетитными пирожными. Бусину же она полизала и бросила, так что та не стала полностью белой или стала, но была где-то в малодоступном глазу месте. Да и кто станет придирчиво разглядывать платье пятилетней девочки, когда вокруг полно прелестнейших созданий? – предложил свою версию Ушаков.

– Как же не доглядывать, если Айдархан – любимица цесаревны, за ней во всякое время две няньки наблюдали, вот эти вполне могли заметить, как пигалица грызет бусинки, и хлопнуть ее по шаловливым пальчикам или даже губам, – Алексей Григорьевич нахмурился, – только не помню я, как звали этих нянек.

– В любом случае перво-наперво я бы к самой Айдархан заглянул, вызнал, что она обо всем этом думает, – довольно откинулся в кресле Шешковский.

– Заглянешь, разумеется, да только она же сама жемчужины сдала, добровольно, никто ее за руку не тянул или… – Ушаков пристально посмотрел на Разумовского. – А точно ли она одна платье стирала? Может, помогал кто? Или зашел не вовремя, чудо углядел, так что немыслимо было уже припрятать.

– А может, она начала стирать, бусины залиняли, Айдархан напугалась, что ее обвинят в порче платья, и на помощь позвала? – перебил начальника Степан.

– Государыня сказывала, что так и было, Айдархан звала на помощь и… А вот был ли кто-то с ней… – Разумовский задумался.

– Ничего, Алексей Григорьевич, выясним. Одна загадка уже свой хвост показала. А ты, Степан, не забудь и про другую, что стало с девушкой, которая платье бурятское расшивала? Кто приказал? Кто мишуру принес, с кем ела, пила, ну, все, что в таких случаях спрашивают. После того как дело закрыли, я ее в покое оставил. Ан, теперь вижу, – зря.