Юлия Андреева - Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский

– Так это ведь Тайную канцелярию закрыли, мы с тобой, чай, не в опале, не на каторге, не в тюрьме. А пойдешь под мое начало служить, так и вовсе станешь кум королю.

Как и предсказывал Александр Иванович, заветного свидания не пришлось ждать слишком долго. Сенат еще только начал рассматривать вопрос секуляризации церковных земель, упразднения монастырей и перестройки церковного уклада по протестантскому образцу, а также выпуска ассигнаций, а Екатерина Алексеевна уже назначила встречу своему многолетнему поклоннику.

На свидание 18 февраля Шешковский шел, неся в руках аккуратную корзиночку, в которой сидел коричневый лохматый щенок неведомой породы.

Изящный Понятовский подарил Екатерине модную болонку, которая выдала его при графе Горне. Успеет ли запомнить его маленький бастард настолько хорошо, чтобы предать при следующей встрече? Да и состоится ли эта встреча? Потому как, если он не покинет столицу и не спрячется с семьей в поместье, его убьют. А если не убьют, то изуродуют так, что мать родная не узнает. Еще хуже, если надругаются над женой и дочкой. Можно было, конечно, по совету Шувалова проситься на какую-нибудь иную должность. Но это спасет только его и никоим образом не поможет прекрасной Фредерике, служить которой он обещал до последнего своего вздоха.

Пусть принцесса Фредерика и сделалась императрицей Екатериной Алексеевной, пусть она поднялась на недосягаемую высоту, кто же теперь станет подпирать ее трон? Кто остановит направленную на нее руку с кинжалом? Кто успеет перехватить бокал с ядом? Все это было слишком печально, и хотя Степан давно уже смирился с мыслью, что такая женщина, как Фредерика, никогда не будет принадлежать простому секретарю Тайной канцелярии, теперь ненавистный император отнимал у него последнее, саму возможность быть тенью императрицы. Да уж, будешь тут смиренным, рядом с такой сволочью на царстве!

Нужно было, наконец, припомнить все, что говорили по поводу Екатерины Алексеевны Апраксин и Бестужев, княгиня Грузинская. Все эти люди, так или иначе, готовили царствование молодой императрицы, а не императорской четы.

Шешковского передернуло. А можно ли назвать Петра и Екатерину четой? Парой? Или, скажем, семьей? Сильная, деятельная, умная женщина рядом с прописным пьяницей. Нет уж, лучше тогда с Орловым. Да, Орловы имеют влияние в полку. Их все знают и уважают. Бестужев подымет своих людей. Панин сделает все возможное для того, чтобы отобрать трон у недальновидного монарха и передать его Павлу, быть может, даже с регентством Екатерины. Разумовские однозначно встанут на сторону императрицы. Ситуация назревала и вот-вот могла перерасти в грандиозное восстание. Бедолага император сам рыл себе могилу, отнимая церковное имущество и земли.

– Вы слышали? – У ограды Летнего дворца его встречал Александр Иванович Шувалов. Увидел, должно быть, как подъехала карета с гербом Шешковского, и вышел навстречу. – Государь подписал новый гениальный манифест! – Он воровски покосился на стоящих у входа солдат и подмигнул Степану. – «Манифест о вольности дворянства».

– А когда это дворянство у нас было крепостным? – вытаращился Шешковский.

– Вот и я о том же! – рассмеялся Шувалов. – Теперь дворянин сам решает, служить ему или не служить. То есть при Петре Великом дворянство обязали служить всю жизнь, Анна Иоанновна сократила срок службы до двадцати пяти лет, а теперь каждый имеет право решать, служить отечеству или черт с ним. Не сегодня-завтра крестьян на волю отпускать начнем. А что? Испокон веков так было, крестьяне служат своим помещикам, а помещики государю. Мало того, теперь каждый может в любое время без разрешения за границу убираться и свои имения продавать. Всех, мол, на свободу. А что делать с имениями, которые так или иначе к службе привязаны? Отторгать их или оставлять? Теперь каждый помещик волен по своему разумению переселять принадлежавших ему крестьян из одного места в другое, и я так понял, что государственных крестьян тепереча можно передавать в частное крепостничество. Впрочем, вас ждут, – он посмотрел на окна и, должно быть, получив благоприятный знак, предложил Шешковскому пройти в открывшуюся перед ним дверь.

Екатерина Алексеевна принимала его в странной черной комнате, с черными же тяжелыми занавесями на окнах. Посреди покоев, должно быть, служивших императрице приемной, стоял изящный столик с перламутровой столешницей. Рядом с ним аккуратные креслица.

– Как вы себя чувствуете, государыня? – неуклюже начал Шешковский, при виде Фредерики сразу же позабыв все те умные слова, которые собирался произнести.

– Благодарствую. Здоровье мое отменно. – Екатерина Алексеевна села, предлагая второе кресло ему. Она была снова в тягости, об этом шептались все фрейлины во дворце. Ребенок, скорее всего, от Григория Орлова. Странно, но эта информация совершенно не взволновала Шешковского. К Орлову он не ревновал.

Незнакомая фрейлина прошла через комнату и заняла место у дверей, готовая сообщить о приближении неприятеля.

– А меня мой благоверный давеча собрался в монастырь отправлять, – слабо улыбнулась императрица, в своих покоях она носила траур.

– И что же вы? – напрягся Шешковский.

– Сказала, некуда отправлять, вы же сами давеча распорядились позакрывать все монастыри. У лютеран монастырей нет. Теперь думает, как быть с этим парадоксом. Полагаю, Воронцова ему присоветует один монастырь все же лично для меня оставить.

– Тайную канцелярию нынче распустили, – Шешковский потрогал крышку корзины, не смея поднять глаз на Фредерику, словно в закрытии канцелярии был каким-либо образом повинен он сам. – Не знаю, как буду охранять вас дальше. Все эти годы… – он заплакал.

– Мне известны ваши старания, Степан Иванович, – Екатерина ласково погладила его по рукаву. – Я всегда чувствовала ваше присутствие. Везде, где бы я ни была.

– Теперь мне и во дворец не проникнуть, сегодня вот Шувалов удружил, а дальше… – Он отвернулся, смахивая слезу. – Вот принес вам другого охранника. Не знаю, понравится, нет… – Степан открыл корзину, выпуская давно мечтавшего о свободе щенка.

– Ах, какой милый, милый, милый! – Екатерина опустилась на колени рядом с собачкой, заглядывая в ее карие глазки. Вы мой ангел-хранитель, Степан Иванович, мой тайный рыцарь, мое сокровище. Сокровище – хорошее имя для собаки, как вы считаете?

– Сокровище? – Степан опустился на пол рядом с императрицей, его сердце готово было вырваться из груди. – Сокровище, иди кушать? Сокровище, на место? Как-то не по-русски.

– А как по-русски? – прищурилась Екатерина Алексеевна. – Помню, был у меня белый пудель, от Ивана Шувалова, так его в честь дарителя и назвали Иван Иванович. Только государыня за такую вольность, помнится, осерчала.