Рекс Стаут - Снова убивать [litres]

Я пошел в кухню. Джонни Кимс помогал Фрицу убирать посуду, а Сол устроился в моем углу за столом и доедал с блюда спелые оливки. Он ничего не записывал; он никогда не записывает. Он сидел, слушал, направив на меня свой здоровенный нос; все усвоил, кивнул, взял двадцатку на расходы, сгреб последние оливки и удалился. Я его проводил.

В кабинете я спросил Вулфа, не позвонить ли еще раз в управление. Вулф качнул головой. Он сидел с закрытыми глазами, и лишь еле уловимые движения губ свидетельствовали о том, что он держал совет сам с собой. Я сел и положил ноги на стол. Через несколько минут снова поднялся, подошел к шкафчику, налил себе бурбона, понюхал и вылил обратно в бутылку. Виски не хотелось. Я снова пошел в кухню, порасспрашивал Джонни о разных деталях в расположении стройплощадки на Пятьдесят пятой и за расспросами выпил стакан молока.

Ровно в десять приехала Хильда Линдквист. Сопровождавший ее человек спросил, где Сол, а когда я ответил, что Сола нет, отказался войти. Я сказал, что Сол с ним расплатится позже, и на том мы и распрощались. Квадратное лицо и коричневое платье мисс Линдквист за двадцать четыре часа ничуть не изменились, но взгляд ее глаз стал еще решительней и серьезней. Она сказала, что все кончено, потому что Клайверс арестован и теперь его казнят за убийство; что сердце ее отца будет разбито, потому что он стар и им нечем выплатить кредит и что ей нужно забрать из гостиницы вещи, потому что она хочет уехать домой первым же поездом. А я сказал, чтобы она придержала лошадей, потому что главный фейерверк еще впереди, но она подняла на меня глаза, и я понял, что мне с ней не справиться, и провел ее в гостиную, где попросил немного подождать.

Я бегом взлетел в Южную комнату и сказал Кларе Фокс:

– Приехала Хильда Линдквист, и я намерен прислать ее к вам. Она решила, что спектакль окончен и что ей придется с пустыми руками первым же поездом катиться обратно к бедному старому папочке. Судя по тому, как она на меня посмотрела, чтобы ее остановить, одной британской дипломатией тут не обойдешься. Ниро Вулф занят вашим делом. Не знаю, каким образом, но он его решит. Возможно, он даже умнее, чем я о нем думаю. Музыку к этой пьесе писали вы, и половина ваших музыкантов уже отдыхает на том свете. Ваша задача сейчас уберечь тех, кто еще жив. Так как?

Клара Фокс сидела, стиснув губы и сжав кулаки, но подняла на меня глаза:

– Хорошо. Постараюсь. Присылайте ее сюда.

– Ночевать она может здесь или в комнате через площадку. Как позвонить Фрицу, вы знаете.

– Хорошо.

Я спустился вниз, сказал мисс Квадратная Физиономия, что с ней хочет поговорить Клара Фокс, выпроводил из гостиной и услышал, как они здороваются на верхней площадке.

В кабинете стояла полная тишина. Вулф продолжал совещаться с самим собой. Если бы мне показалось, что он сидит и мечтает о фаршированных перепелах или о маринованных поросячьих ножках, я дал бы ему пинка, но Вулф шевелил губами и, значит, работал. От нечего делать я стал просматривать свои записи. Пока я листал блокнот, у меня мелькнула идея, и я снова достал планы Джонни Кимса, проверил отчеты Хорстмана, потом убрал их в папку, перечитал статью в «Газетт» о происшествии на Пятьдесят пятой улице, дошел до полного осознания своей никчемности и ровно в одиннадцать часов взвыл:

– Еще десять минут безделья – и все. Weltschmerz! [14] Мировая скорбь, вселенская тоска ( нем .).

Вулф открыл глаза:

– Откуда ты выкопал это слово?

Я ткнул пальцем в его сторону. Он снова закрыл глаза.

Раздался звонок в дверь. Я точно знал, что это не Джонни с новой газеткой, потому что Джонни сидел у нас в кухне с Фрицем, так как никаких распоряжений на его счет я из Вулфа не вытянул. Потому я решил, что пришел Сол Пензер с информацией о Мьюре. Но это был не Сол, и я понял это, когда вышел в прихожую и звонок зазвенел второй раз. Он звенел долго, и потому я лениво отодвинул шторку и, увидев, что у двери стоят четверо – еще один квартет, – включил свет на крыльце, чтобы получше их разглядеть. Один из них был в вечернем костюме, он-то и жал на звонок. Я знал всех. Потому развернулся и рысью рванул в кабинет.

– Кто там звонит? – рыкнул Вулф. – Какого черта? Ты что, не можешь открыть?

Ухмыльнувшись, я перебил его:

– Звонит комиссар полиции Хомберт. С ним инспектор Кремер, окружной прокурор Скиннер и мой старый друг Пэрли Стеббинс из отдела убийств. Не поздновато ли для такой компании?

– Да уж. – Вулф выпрямился в кресле и потер переносицу. – Впусти их.

Они вошли как к себе домой. Когда Стеббинс проходил мимо меня, я подмигнул, но с такой компанией ему было явно не до шуток, и я не обиделся, потому что все было понятно: из-за этого дела он пойдет либо вверх, либо наоборот. Возле нашего дома стоял большой черный лимузин, и за ним две полицейские машины, где сидели парни из городской полиции. Ну-ну, подумал я про себя, закрывая дверь, испугали так испугали. Кремер спросил, где Вулф, и я, махнув ему на дверь кабинета, вошел последним.

Я передвигал кресла. Кремер представил Вулфу Хомберта и Скиннера, хотя со Скиннером они были знакомы. Потом попросил пристроить где-нибудь Стеббинса, и я отвел его в кухню, где предложил поиграть в шашки с Джонни Кимсом. Когда я вернулся, Хомберт с пеной у рта вещал о попрании закона, так что я сел за свой стол и с преувеличенным вниманием открыл блокнот. Вид у Кремера был встревоженный, таким я еще не видел его. Окружной прокурор Скиннер слился с креслом, будто просидел в нем весь вечер, и смотрел на всех с циничным выражением лица человека, который три часа назад наслаждался выпивкой, но вынужден был прерваться.

Хомберт почти перешел на крик:

– …И это вы в ответе за то, что случилось! Если бы вы сдали их нам, они были бы живы! Кремер сказал, они вчера были здесь, в этом самом кабинете! И Уолш был! Сегодня он был у нас, а ваш человек даже не пожелал его показать! Вы несете самую что ни на есть прямую, причем юридическую ответственность за его гибель!

Комиссар полиции сжал подлокотники кресла и гневно сверкнул глазами на Вулфа. Кремер, глядя на него, лишь покачал головой.

– Потрясающая речь! – буркнул Вулф. – Если я несу юридическую ответственность за гибель мистера Уолша, арестуйте меня. Только не нужно на меня кричать.

– Ладно. Сами напросились! – Хомберт повернулся к инспектору. – Арестуйте его!

Кремер спокойно сказал:

– Слушаюсь, сэр. Какое предъявить обвинение?

– Да какое хотите!.. Арестуйте как важного свидетеля. Посмотрим, как он заговорит!

Кремер поднялся. И тут Вулф сказал:

– Вероятно, мне следует вас предупредить, мистер Хомберт. Если меня арестуют, я вообще ничего не скажу. А если я ничего не скажу, у вас не останется ни единого шанса решить задачу, которая перед вами стоит. – Он поднял указательный палец. – Я никогда не кричу, но слов на ветер не бросаю. Мистер Кремер, приступайте.