Рекс Стаут - Острие копья [litres]

Доехав до нужного дома на Перл-стрит и поднявшись на лифте на десятый этаж, я обнаружил, что «Э. Д. Кимболл энд компани» отнюдь не разменивается по мелочам, снабжая зерном куриных королей, растящих птицу на задних дворах. Компания владела анфиладой помещений, занимающих половину этажа, ее название значилось на всех дверях, а на двойной входной вдобавок еще и красовались названия бирж по всей стране. Часы на стене показывали без четверти десять. Если «Сенчери» не выбился из расписания, то должен был уже прибыть на вокзал Гранд-Сентрал, и тогда Кимболла стоило ожидать через пятнадцать-двадцать минут.

Я поговорил с девушкой за конторкой. Она посовещалась с кем-то по телефону и проводила меня во внутреннее помещение, где какой-то малый с квадратной челюстью, закинув ноги на подоконник, просматривал утреннюю газету.

– Одну минуту, – бросил он, и я сел.

Через какое-то время он швырнул газету на стол и обратил свое внимание на меня.

– Весьма скоро появится мистер Э. Д. Кимболл, – начал я. – Я понимаю, что он будет занят, восполняя неделю своего отсутствия. Однако, прежде чем он приступит к делам, мне необходимо переговорить с ним по срочному личному вопросу, минут десять. Я частный детектив, вот моя визитка. Прежде он обо мне не слышал. Я работаю на Ниро Вулфа. Можете это организовать?

– Чего вы хотите? Просто скажите, чего вы хотите?

– Это действительно личное и чертовски срочное, – покачал я головой. – Вам придется поверить моему честному молодому лицу. Если вы думаете, что это рэкет, позвоните в отделение компании «Метрополитен траст» на Тридцать четвертой улице. Они вам ответят, что в свое свободное время я сшибаю мелочь с колясок.

Квадратные челюсти раздвинулись в усмешке.

– Ну не знаю. У мистера Кимболла уже около дюжины условленных встреч, первая в десять тридцать. Я его секретарь и знаю о его занятости больше, чем он сам. Вам лучше рассказать мне.

– Сожалею, но только ему лично.

– Ладно, посмотрю, что можно сделать. Пройдите в приемную… А впрочем, нет, подождите здесь. Хотите полистать газету?

Он бросил мне газету, встал, собрал кое-какую почту и прочие бумаги и вышел. Утром за скорым завтраком я лишь пробежал глазами передовицу, но на большее времени мне не хватило. Пролистав выпуск, я увидел, что дело Барстоу уже переместилось на седьмую страницу и занимало отнюдь не бо́льшую ее часть. Андерсон утверждал, будто в расследовании достигнут прогресс. Старый добрый прогресс, подумал я, ты ничуть не изменился с тех пор, как я видел тебя в последний раз, разве что покрылся морщинами да основательно лишился зубов. Коронер пока не мог сказать о яде ничего определенного, но вскоре у него появятся результаты экспертизы. Ни в одной из виденных мной газет ни разу не было даже намека на подозрение, что преступление совершено кем-то из семьи. А уж теперь-то, подумалось мне, и не появится. Но статья еще раз попеняла доктору Брэдфорду, и мне было очевидно, что пройдет еще немало времени, прежде чем он сможет посмотреть коронарному тромбозу в глаза, не сглатывая при этом комок в горле.

Дверь отворилась, и появился секретарь:

– Мистер Гудвин… Прошу сюда.

В следующей комнате через одну – просторном кабинете с окнами на двух стенах, обставленном старинной мебелью и с тикером [10] Тикер – биржевой телеграфный аппарат. в углу, – за столом сидел мужчина. Гладковыбритый, седеющий и довольно крупный, хотя толстым назвать его было нельзя. Вид у него был озабоченный и одновременно веселый, словно ему только что рассказали анекдот, но у него болел зуб. Я задался вопросом, чего тут больше: озабоченности или веселья, и не вызвана ли его странная мина докладом секретаря обо мне? Однако при дальнейшем знакомстве выяснил, что так он выглядел всегда.

Секретарь объявил:

– Вот этот человек, мистер Кимболл.

Кимболл хрюкнул и поинтересовался, что мне угодно. Я заявил, что дело сугубо личное. Кимболл ответил:

– В таком случае вам лучше обсудить его с моим секретарем, чтобы мне не пришлось утруждать себя пересказом.

Он рассмеялся, секретарь улыбнулся, а я ухмыльнулся и начал:

– Я просил десять минут, поэтому, если не возражаете, приступлю к делу. Ниро Вулф хотел бы пригласить вас к себе в кабинет этим утром в одиннадцать часов.

– Силы небесные! – последовал возглас неподдельного изумления. – Ниро Вулф – король Англии или что-то вроде того?

– Вроде того, – кивнул я. – Позвольте заметить, мистер Кимболл, будет проще и быстрее, если вы не станете меня перебивать. Просто выслушайте. В воскресенье, четвертого июня, Питер Оливер Барстоу скоропостижно скончался во время партии в гольф со своим сыном, вами и вашим сыном. В четверг, восьмого, вы уехали в Чикаго. В воскресенье, одиннадцатого, были объявлены результаты вскрытия. Полагаю, чикагские газеты писали об этом?

– Ах это! – (Верх взяло беспокойство.) – Я ожидал неприятностей по возвращении домой. Я прочел кучу всякого вздора о яде, игле и всякой дребедени. – Он повернулся к секретарю. – Блэйн, ну разве я не писал тебе, что это обернется неприятностями, когда я вернусь?

– Да, сэр, – кивнул секретарь. – На одиннадцать тридцать у вас назначена встреча с представителем прокурора округа Уэстчестер. Я не успел вас об этом предупредить.

Я позволил себе ухмыльнуться лишь мысленно.

– Это не вздор, мистер Кимболл. Барстоу был убит отравленной иглой, выпущенной из рукоятки драйвера. Таковы обстоятельства вкратце. А теперь послушайте. Вот вы на площадке «ти», готовитесь начать игру. Вас четверо, у каждого свой носильщик… Нет, вы послушайте, не перебивайте. Это серьезно. Вы у первой метки. По мячу бьет Ларри Барстоу. Потом ваш сын Мануэль. Подошла очередь Питера Оливера Барстоу. Вы стоите рядом с ним, помните? Его мяч скатывается с подставки. Ваш носильщик возвращает его на место, потому что мальчик Барстоу где-то в стороне ищет мяч. Припоминаете? Барстоу готов нанести удар, но у него нет драйвера, так как его сумка у мальчика. И тогда вы говорите: «Возьмите мой». Ваш носильщик протягивает ему ваш драйвер. Помните? Он бьет вашей клюшкой, тут же подскакивает и начинает тереть живот, потому что его ужалила оса. Это была та оса, что вылетела из вашего драйвера и убила его. Он умер через двадцать минут.

Кимболл слушал меня с насупленным видом, озабоченности и веселья на его лице как не бывало. Он продолжал хмуриться. Когда же заговорил, речь его не была долгой:

– Вздор!

– Нет, – возразил я. – Вы не можете превратить это во вздор, просто назвав так. Впрочем, вздор или нет, именно вашим драйвером Барстоу воспользовался на площадке «ти». Вы это помните?

– Да, помню, – кивнул он. – Я не думал об этом, но теперь, когда вы напомнили, я вижу всю сцену совершенно отчетливо. Это было в точности как вы…