Буало-Нарсежак - Вдовцы

Щелкнув зажигалкой, я поднял ее над головой и мельком увидел очертания ружей, отсвет витрин. Я пересек комнату. Револьвер лежал на месте — в своей ватной постели. Я приподнял крышку витрины. Она тоже была не заперта. Схватив револьвер, я повернулся, готовый стрелять… Но в комнате я находился один. Слишком уверенный в себе, Гараван и не предвидел, что его раб мог восстать. Он заканчивал писать черновик у себя наверху. Он и не подозревал, что я приближался к нему, держа палец на курке, ступенька за ступенькой, более опасный, чем все дикие звери, каких он преследовал на своем веку. Отныне его жизнь измерялась метрами, затем сантиметрами… Я замер перед его спальней. Мне оставалось лишь медленно повернуть дверную ручку, что я и сделал. И толкнул дверь. Спальня была пуста…

Никого в кресле перед столом. Никого в постели. Настольная лампа освещала разбросанные листки бумаги. В хрустальной пепельнице дымилась полуистлевшая сигара. А каминные часы стучали лишь немного медленнее моего сердца.

Где он? Догадался, что я хочу застать его врасплох? Я оглядывался по сторонам, нацелив револьвер. Может, он выскочит с карабином в руке?.. Я прошел по комнате на цыпочках. Разбросанные бумаги оказались не рабочими заметками, а письмами. Взяв одно из них, я поднес его к лампе и узнал почерк Матильды. У меня — снимки, а у него — письма! Пока я смотрел на Матильду, он слушал, как она говорит. Каждый на свой лад — мы воскрешали в памяти прошлое, начищая оружие. До чего же все это забавно! А теперь мы убьем друг друга ради прекрасных глаз Матильды! Но что же она могла говорить ему в письмах, эта… эта?.. Задыхаясь от бешенства, я опустился в кресло Гаравана. Первое письмо было датировано концом июня — Матильда написала его через несколько дней после присуждения премии. Я подскочил после первых же строк.

«Дорогой мсье!

Я получила Ваше письмо. Я так и знала, что обратилась к Вам не напрасно. Я благодарна Вам за попытки устроить меня на службу, но если мой муж решится, как я надеюсь, признаться, что он — автор романа «Две любви», мне больше не придется искать работу. Вы очень великодушны, и мне стало гораздо легче от уверенности, что я не одинока в такой момент, когда поведение моего мужа внушает мне большую тревогу. Не звоните мне. Не пишите. Он страшно ревнив! Одному Богу известно, что он способен вообразить! Еще раз благодарю.

С уважением

Слова копошились перед глазами, как черви. То, что я обнаружил, было в тысячу раз ужаснее всего остального. Я взял второе письмо.

«Дорогой мсье!

То, что Вы сказали вчера, меня потрясло. А между тем, чем больше я над этим думаю, тем больше верю, что Вы правы. Да, приметы Сержа точно соответствуют приметам мужчины, который убил Мериля. Да, Серж часто надевает серый костюм. Да, он мог вбить себе в голову, что меня с Мерилем что-то связывает. Скажу Вам больше. Он подстриг волосы и отращивает бороду, как если бы старался изменить свою внешность. Само собой, я обошлась без замечаний, опасаясь, как бы он не заподозрил, что я догадалась. Но разве это не доказательство его виновности? Я так несчастна… Что мне делать? Я никогда не выдам его полиции. Я слишком люблю его, несмотря на его патологическую ревность! Я могу доверить это Вам, кто так добр ко мне. Я никогда не изменяла Сержу. Ему так необходимо, чтобы его любили, поддерживали, одобряли. Он постоянно сомневается в себе. Но я бессильна. Я прекрасно вижу, что он ест себя поедом, и вся эта шумиха вокруг его книги для него сущая пытка. Но он молчит, и все богатство, которое он заслужил, целиком будет потеряно. Я просто в отчаянии. Извините, что я Вам докучаю, но Вы стали моим единственным другом.

С уважением

Я вытер глаза. Выходит, что в этой истории негодяй-то — я один. Бедная моя Матильда! Тут было еще одно письмо.

«Дорогой мсье!

Я долго размышляла над Вашим предложением. Разумеется, все наши проблемы решились бы разом. Но не рискуете ли Вы себя скомпрометировать? Ваши аргументы мне кажутся убедительными, и к тому же Вы настолько умнее меня. Я прекрасно понимаю, что Вы готовы объявить себя автором не с целью извлечения личной выгоды, а только для того, чтобы спасти нас с Сержем. Но именно этого я и не могу принять. Или же оставьте что-нибудь для себя. Я знаю, Вас ожидает слава, поскольку этого Вы не можете избежать. Но не заходите ли Вы в своей щедрости слишком далеко? Я уже не в состоянии в этом разобраться. Я люблю Сержа, как я уже Вам говорила, но сомневаюсь, справедливо ли так щедро помогать ему после того, что он совершил? Судя по Вашим словам, он будет достаточно наказан, лишившись авторской славы. Вы, несомненно, правы. Самое лучшее, по-моему, это предоставить Вам свободу действий и полностью на Вас положиться. Мы никогда не сможем отблагодарить Вас как следует и, поверьте, будем всегда Вам признательны.

Благодарная и преданная Вам

Выходит, я все истолковал превратно! У Матильды никогда не было любовника. Гараван хотел только прийти ей на помощь. Я ощутил во рту привкус яда… Эти письма! Какая кара! Гараван был тысячу раз вправе обращаться со мной так, как он это делал. Он был даже недостаточно тверд, недостаточно жесток. Мне следует… Я посмотрел на револьвер.

Гараван прислушивался из соседней комнаты. То была спальня Мериля. Она все еще казалась обитаемой. В вазах стояли свежие цветы.

— Он продолжает колебаться? — пробормотал Гараван, обращаясь к фотографии Мериля, стоявшей на столике у изголовья кровати. — Мне было очень нелегко подвести его к такому решению — он долго и упорно сопротивлялся. Но сейчас он дозрел… Слушай!

Перегородка дрогнула от выстрела. С букетов посыпались лепестки. Гараван медленно провел носовым платком по губам и посмотрел на фото Мериля.

— Я добился этого финала из любви к тебе, Жан-Мишель… То, что сделал я, не сделал бы никто другой… А между тем… он весьма недурен, этот мальчик! Гараван склонил голову. Мериль улыбался ему со своей фотографии.

Май 1968 года ознаменовался во Франции так называемой молодежной революцией, которая получила неоднозначную оценку и вскоре была подавлена. (Примеч. перев.)

Закусочная. (Англ.)

Герой одноименного романа Жюля Верна.

Престижные литературные премии Франции.

Многократный чемпион Франции по велогонкам.

Член ЦК и Политбюро Французской компартии, лидер ВКТ (Всеобщей конфедерации труда).