Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 36. Окружной прокурор рискует

— Но Джим, этот человек был действительно ранен?

— Пустяковая царапина.

— И он сам в себя стрелял?

— Типичный случай, когда в пьяном виде совершают непростительные глупости. Как бы там ни было, инцидент исчерпан, я дал показания в полиции и не желаю больше слышать об этой истории. Поговорим лучше о другом. Мы очень рады вас видеть, Дорис. Дело в том, что мне срочно нужно было съездить в Лас-Алидас. Я рассчитывал пробыть там всего несколько дней, но заключение сделки, которой я сейчас занимаюсь, затянулось, и мы здесь застряли. К счастью, удалось заполучить дом, где можно достойно принять людей. Для того дела, которое я сейчас раскручиваю, отель никак не подошел бы. Черт, а вы выглядите просто отлично!

У Дорис словно гора с плеч упала. Господи, оказывается все так просто, и Джим здоров и невредим.

— Я позвонил Пауле, — продолжал Джим. — Непонятно, что случилось с телеграммой, которую мы послали вам в день рождения. Должно быть, попала не по адресу… А теперь собирайте-ка вещи. У нас в Лас-Али-дасе полно места. Домище преогромный, прямо караван-сарай.

Джим отверг ее не очень убедительные возражения, что она-де не хочет их стеснять и может остановиться в кемпинге или отеле. Он принялся шутливо подгонять тещу со сборами и через несколько минут уже погрузил багаж в ее пикап.

— Поезжайте за мной. Я буду поглядывать в зеркало заднего вида, не отстали ли вы. Если захотите остановиться, помигайте мне фарами. Пора в путь, Паула мечтает повидаться с вами. Она ужасно соскучилась. Да и я, признаться, жду не дождусь, когда доведется отведать вашего знаменитого хлебного пудинга. Обещайте приготовить один.

— Ладно, — улыбнулась она. — Испеку целых два.

— Договорились. Пошли.

Он открыл перед ней дверцу, дождался, когда она включит двигатель, и направился к своей машине.

Путь до Лас-Адидаса показался ей бесконечно длинным. Но вот они пересекли деловой квартал, и, въехав в престижный район, Джим вскоре посигналил ей фарами. Дорис свернула за ним налево и через полквартала уже катила по подъездной аллее в просторный гараж.

Только выключив зажигание, она почувствовала, что боится встречи с дочерью. Шериф в разговоре с Джимом, очевидно, не стал останавливаться на деталях, а Джим не из тех, кто будет в них вдаваться. Не то что Паула. Больше всего Дорис тревожил адвокат, который видел, как она выходила из дома дочери. Надо изыскать новое объяснение, встретиться с ним и-сделать так, чтобы он не распространялся об этом. Она с трудом вспомнила, что его зовут А.Б. Карр. Не забыть бы это имя, подумала она.

Джим помог теще вынуть из машины дорожную сумку и чемодан, закрыл дверь гаража, а свою машину оставил на подъездной дорожке.

— Я чуть жива от усталости, — пожаловалась она.

— Еще бы, — посочувствовал он. — Все разговоры откладываются на завтра, а сейчас только поздороваемся с Паулой, и я провожу вас в вашу комнату.

Где-то в глубине сознания у миссис Кейн мелькнула мысль, что зять почему-то с облегчением произнес последнюю фразу, но она слишком устала, чтобы вникать в это.

Паула ждала ее, и для Дорис Кейн оказалось приятной неожиданностью, что она напрасно опасалась выговора со стороны дочери. Паула стала менее строптивой и уверенной в себе. Такой мать ее еще не видела.

Дочь похорошела и повзрослела, превратившись в прелестную молодую женщину. Ее всегда отличала исключительная выдержка, которая порой казалась наигранной, но теперь это внешнее спокойствие как нельзя лучше соответствовало новому качеству Паулы.

Последовали радостные восклицания и объятия. Когда восторги улеглись, Джим прервал несколько затянувшееся молчание словами:

— Бедняжка Дорис совсем без сил: всю ночь вела машину и днем не прилегла отдохнуть ни на минуту. Она конечно же мечтает о сне, так что наговоритесь завтра утром.

— Поселим маму в комнату справа, Джим, — распорядилась Паула.

Джим подхватил вещи Дорис Кейн и направился к лестнице, но, остановившись перед первой ступенькой, обернулся и вопросительно посмотрел на жену:

— У нас еще одна гостья, мама, — проговорила Паула. — Утром я познакомлю тебя, это очень милая девушка. У вас будет одна ванная на двоих. Постарайся не особенно шуметь у себя в комнате и в ванной, когда будешь принимать душ. У нее плохой сон.

Дорис Кейн бездумно кивнула и, только дойдя до середины лестницы, поняла, что в резком тоне дочери прозвучала нотка фальши. Так торопливо и с таким убедительным видом Паула говорила, когда… впрочем, это может подождать до утра.

Постель в отведенной ей комнате манила к себе свежими простынями, и Дорис успокоила себя мыслью, что, как бы там ни было, у дочери все в порядке.

Она потянулась, зевнула и сказала:

— Большое спасибо, Джим. Ты такой милый.

В ответ он улыбнулся по-мальчишески застенчиво.

Неожиданно для самой себя она спросила:

— Да, Джим, а что это за гостья у вас?

Улыбка медленно сползла с лица зятя, и он неохотно ответил:

— Она вам понравится. Знаете, Дорис, по-моему, вам надо срочно лечь и хорошенько выспаться после бессонной ночи и всех треволнений дня.

— Да, конечно. Спокойной ночи, Джим.

— Спокойной ночи.

Дорис Кейн принялась медленно раздеваться, но смутное чувство тревоги не оставляло ее. Определенно что-то неладно с этой гостьей в доме Джима Мелвина. Тон, каким Паула наставляла мать, и то, каким жестким стал взгляд зятя, когда речь зашла об этой девушке…

Дорис легла в постель, но усталость, одолевавшая ее весь день, теперь сменилась нервным напряжением. Она лежала без сна, морально и физически разбитая, а нервное напряжение не спадало. В памяти бесконечной чередой всплывали события минувшего дня.

Целый час Дорис ворочалась в постели, пока наконец не пришло желанное расслабление и появилась надежда заснуть, как вдруг она услышала шаги в ванной. Ручка двери, ведущей в ее комнату, повернулась, дверь приоткрылась, и полоска света, расширяясь, поползла по полу.

Миссис Кейн порывисто села в постели и, пересилив страх, спросила:

— Кто там?

— О, простите, если я вас разбудила, — раздался из-за двери женский голос.

— Кто вы?

— Я Ева Даусон. Я все о вас знаю. Вы Дорис Кейн, мать Паулы Мелвин. Я… у меня так тошно на душе, что я не могу никак заснуть. Мне послышалось, что вы тоже все время ворочаетесь, и я подумала, что, может быть…

— Я стараюсь заснуть, — сухо сказала Дорис.

Дверь открылась еще шире.

— Разрешите поговорить с вами? Я только на минутку. Честное слово, я не буду вам надоедать.

Ева Даусон вошла в спальню, кутаясь в пушистый халат. Вероятно, она так нуждалась в возможности излить кому-то душу, что не побоялась нарваться на резкость.

В узкой полоске света, падавшего из ванной, Дорис успела увидеть точеный профиль в обрамлении светлых волос. Одного взгляда на него было достаточно Дорис, чтобы оценить яркую красоту девушки.