Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 34. Совы не моргают

— Ладно. Что дальше?

— Ну, оба вышли и с минуту поговорили. Потом девушка уехала. Мужчина прошел вперед, посмотрел на капот, пожал плечами, тоже сел в машину и уехал. Кажется, пробило радиатор, потому что на дороге осталась мокрая полоска. Вот и все, что я видел. Пока я смотрел, светофор, кажется, переключался раз или два.

— Не записали номера машин?

— Нет, не записал.

— Узнаете кого-либо из двоих, если увидите снова?

— Конечно. Я их хорошо разглядел.

— Опишите мужчину.

— Значит так, здоровый рослый малый. Похоже, техасец. На нем был коричневый костюм и рубашка спортивного покроя.

— Возраст?

— Лет сорок, возможно, сорок два — сорок три.

— Высокий?

— Верных шесть футов и два дюйма. Кажется, добродушный малый. Я видел, как он улыбался, хотя передок машины здорово помяло. Коротко подстриженные усы.

— В какое время это произошло?

— В половине четвертого, плюс-минус несколько минут.

— А число?

— 13 августа.

Джуитт сказал:

— Я покажу вам фотографию. Это может иметь какое-то значение, но не обязательно. Я, конечно, понимаю, что узнать человека по фотографии дело трудное, но давайте попробуем.

Вытащив из кармана бумажник, он достал фотографию Картера Холгейта. Довольно приличный снимок — Холгейт и Джуитт, стоящие рядом у входа в фирму под вывеской: «Холгейт и Мэкстон. Жилой квартал Бриз-мор-Террас».

— Узнаете кого-нибудь? — спросил он.

— Конечно, — ответил я. — Справа стоите вы.

— А тот, что слева?

— А тот, — убежденно произнес я, — человек, который вел машину, врезавшуюся в автомобиль той девушки.

— Уверены?

— Уверен.

Джуитт неохотно убрал фотографию в бумажник.

— Как вас найти? — спросил он.

— Через Элси. Я всегда держу с ней связь.

— Собираетесь здесь жить?

— Не думаю, — ответил я. — Побуду у нее пару дней. Я здесь проездом.

— Куда?

— Пока не знаю.

Помедлив, Джуитт достал из бумажника две сотенные и одну полсотенную купюру и протянул мне.

— Что от меня требуется взамен? — спросил я.

— Ни черта, — ответил он. — Абсолютно ни черта.

— Можно узнать, кто рядом с вами на фотографии?

— Зачем?

— Сказать ему, что я видел происшествие.

— По чьей вине была авария?

— По его вине.

— Неужели вы думаете, что ему захочется иметь свидетеля, который под присягой покажет, что вина за аварию — на нем?

Указав пальцем на двести пятьдесят долларов, я заметил:

— Кому-то все-таки очень нужен свидетель.

— Вы ответили на объявление, — терпеливо объяснил Джуитт, — Получили две с половиной сотни. А теперь забудьте про все.

— Что значит, забыть про все?

— А то и значит, — повторил он. — Забудьте про все. — С легкостью тренированного спортсмена он встал с кресла, шагнул к двери, неожиданно обернулся и, оглядев Элси Бранд с ног до головы, произнес: — Благодарю. Извините за беспокойство и за грубость. Я действительно очень сожалею. — И, хлопнув дверью, вышел.

Элси посмотрела на меня. Я видел, что у нее от страха подкашиваются ноги.

— Дональд, кто это был?

— Не знаю, — сказал я. — Единственное, в чем я уверен, так это в том, кого здесь не было.

— Хорошо, кого здесь не было?

— Здесь не было Гарри Джуитта, — заявил я.

— Почему вы так думаете?

— У него на запонке инициал «М». На галстуке тоже вышита буква «М». На снимке они оба стоят под вывеской «Холгейт и Мэкстон». Стоящий рядом с ним крупный мужчина — Холгейт. Думаю, что, возможно, это был Кристофер Мэкстон.

— О-о! — издала она удивленное восклицание.

Я протянул ей двести пятьдесят долларов:

— Это тебе на чулки, Элси.

— Что вы, Дональд… Что вы…

— Это побочный приработок, — сказал я. — Купи себе чулки.

— Но, Дональд, деньги нужно вернуть.

— Как это?

— Оприходовать.

— Чего ради?

— В счет выплаченных вам денег… ну, знаете, на покрытие служебных расходов.

Я покачал головой:

— Это случайные деньги, Элси. Купи себе шикарные нейлоновые паутинки, явибь в них на работу. И не жмись.

Элси снова покраснела.

— Дональд! — укоризненно воскликнула она.

Я продолжал держать бумажки в протянутой руке. Чуть помедлив, она взяла.

Когда я вернулся в Колинду, было без четверти десять. В квартале от отеля я нашел место для парковки. Пройдясь по улице, дошел до отеля. Войдя, кивнул ночному портье.

— Вы — мистер Лэм? — спросил он.

— Совершенно верно.

— Вам пару раз звонили. Я положил записку с сообщением в вашу ячейку с ключами. Желаете взять?

— Конечно.

Портье отдал мне два сообщения. Одно было получено в восемь часов, в нем говорилось:

«Мистер Лэм, позвоните мне, пожалуйста, как только придете. Картер Дж. Холгейт».

Другое, с пометкой «9.30», было следующего содержания:

«Когда бы вы ни пришли, совершенно необходимо встретиться. Буду ждать в офисе. Очень важно. Мой номер: Колинда 6-3292. Обязательно позвоните. Холгейт».

Портье сказал:

— Он был очень обеспокоен, мистер Лэм. Я обещал, что обязательно вам передам. Последний раз он позвонил всего несколько минут назад.

— Как вы меня узнали? — спросил я.

— Мне описал вас дневной портье. Он говорил, что вы очень просили сразу же передавать адресованные вам сообщения.

— О’кей, спасибо, — поблагодарил я.

Поднявшись к себе, я набрал оставленный Холгейтом номер. Телефон не отвечал. Я позвонил Дорис Эшли Телефон молчал. Спустившись в холл, я сказал портье:

— Пожалуй, схожу выпить чашечку кофе. Если будут звонить еще, ответьте, что буду… скажем, через полчаса.

Я дошел до машины и поехал в Бризмор-Террас. Через восемь минут был уже там. В правом крыле, где располагался кабинет Криса Мэкстона, было темно. В приемной и в левом крыле, где был кабинет Холгейта, горел свет. Я припарковал машину, поднялся по ступенькам, вошел в приемную и позвал:

— Эй! Есть здесь кто-нибудь?

Мертвая тишина. И в этой тишине было что-то зловещее. В помещении со всеми стандартными атрибутами современного бизнеса — письменными столами, электрическими пишущими машинками, флюоресцентными лампами под потолком, металлическими картотечными шкафами — было непривычно тихо и безлюдно. На всех машинках — пластиковые чехлы, за исключением одной — расчехленной и с горящей сигнальной лампочкой.

Я прошел в отгороженный конец приемной и осмотрел машинку. Электрический мотор тихо гудел. Пощупал рукой — машинка теплая, значит, включена уже какое-то время.

Подойдя к двери кабинета Холгейта, я постучал.

Никакого ответа.

Подождал, открыл дверь.

Внутри — полный разгром. На полу валялся разбитый вдребезги стул, изготовленный из папье-маше макет сброшен со стола, красивые домики разбросаны по всей комнате, некоторые поломаны, их, видимо, растоптали ногами. Выходящее на улицу окно распахнуто, портьеры шевелил легкий ночной ветерок.