Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 32. Дело о сбежавшем трупе

— Вы хотите сказать, что отец девушки лелеял надежду, что если Дезире будет вынуждена часто общаться с вами, то, вероятнее всего, ответит вам взаимностью?

Даттон снова покраснел.

— Верно, такая мысль приходила ему в голову. Он хотел защитить Дезире от нее самой и, возможно, думал, что я лучше, чем кто-либо, справлюсь с этой задачей. Он знал о моих чувствах к Дезире. Но результат получился прямо противоположный! Дезире видит во мне лишь старого скрягу. И наша разница в годах это еще больше усиливает.

— Значит, вы влюблены в нее примерно четыре года?

— Пять.

— И вы никогда ничего не говорили ей?

— Конечно, говорил, но в последние четыре года — нет.

— И как она реагировала на ваше признание?

— Она меня жалеет. Дезире считает, что я просто выдумал эту любовь; она не верит, что я действительно влюблен в нее, и предпочитает считать меня кем-то вроде старшего брата. Она даже заявила, что, если я снова об этом заговорю, нашей дружбе придет конец.

— И вы приняли ее ультиматум?

— Я решил подождать и посмотреть, чем все это кончится…

Мейсон перебил его:

— Эллис знал, что скоро умрет?

— Да. Врачи дали ему восемь месяцев, но прогноз оказался слишком оптимистичным — он не протянул и шести.

— И теперь вы поняли, что надежды, возлагавшиеся Эллисом на завещание, не оправдались?

— Все получилось наоборот. Несколько месяцев Дезире так злилась, что даже не хотела меня видеть. Она вбила себе в голову, что отец отрекся от нее, нанес оскорбление ее личности. Кричала, что отец хочет руководить ею даже из могилы. Она бушевала, как дикая лошадь. Дезире вообще терпеть не может никаких ограничений. Покажите ей забор, и она немедленно попытается его перепрыгнуть. Попробуйте подойти к ней с недоуздком, и она умчится прочь. А если ее загнать в угол, она будет лягаться и кусаться.

— И когда завещание было зачитано, ее раздражение обратилось против вас?

— Да.

— И вы решили распорядиться ее имуществом так, как мне рассказали, надеясь завоевать ее симпатию?

— Я хотел только одного: чтобы она не стала добычей охотников за приданым. Тут недавно объявился один претендент — редкостный бездельник. Он хочет жениться на ней только ради нескольких тысяч долларов, которые, по его мнению, останутся у нее от наследства после окончания срока опекунства.

— Вы не одобряете этот брак? — спросил Мейсон с улыбкой.

— Если она выйдет замуж за этого парня, я не знаю, что сделаю… Я способен его убить! — проговорил Даттон.

Мейсон задумчиво смотрел на него.

— Может, вам следовало быть более настойчивым? Хотя бы для того, чтобы продемонстрировать Дезире неизменность и надежность своих чувств?

— Я предпочел ждать.

— Вы ждали четыре года — и безрезультатно.

— Пять, — поправил Даттон. — Я надеялся, что со временем наша разница в возрасте как-то сгладится и она перестанет думать обо мне просто как о старшем брате.

— Хорошо, — заключил Мейсон, — хорошо, что вы ничего не скрыли от меня. Но если вы хотите, чтобы я представлял ваши интересы, вы должны выполнить три моих условия. Во-первых, я попрошу подписать чек на тысячу долларов — в качестве аванса; во-вторых, вы напишете завещание на все ценности, которые числятся на вашем счету, но фактически принадлежат Дезире и которыми вы завладели для того, чтобы сохранить их для нее. Тогда в случае вашей смерти она не потерпит ни малейшего ущерба. Говорить ей об этом необязательно.

— А третье ваше требование?

— Попытайтесь убедить мисс Эллис зайти ко мне — познакомиться и побеседовать. Мне бы этого очень хотелось.

— Зачем?

— Кто-нибудь должен сказать ей, что после окончания срока опекунства в ее распоряжении окажется большая сумма, чем она предполагает. И нужно, чтобы она знала почему. Если вы попытаетесь рассказать ей это сами, она может подумать, что вы строите из себя благодетеля; если же о вашей преданности ее интересам расскажу я, возможно, мне удастся превратить вас в героя в ее глазах.

— Только ни в коем случае не говорите о моих чувствах к ней!

— Не будьте глупцом! У меня не брачное агентство, а адвокатская контора, — прервал его Мейсон. — Вы обратились ко мне, чтобы я уберег вас от неприятностей, и я постараюсь это сделать. Ваши сердечные дела интересуют меня лишь постольку, поскольку они влияют на выполнение моего задания.

Даттон достал чековую книжку и принялся выписывать чек.

Когда на следующее утро Мейсон вошел в свой кабинет, Делла Стрит уже разбирала утреннюю почту. С минуту адвокат наблюдал за ее ловкими, профессиональными движениями.

— Спасибо, — неожиданно произнес он.

Делла вскинула на него удивленный взгляд.

— За что?

— За то, что ты есть, — сказал Мейсон. — За то, что ты так замечательно справляешься со всеми этими делами.

— Спасибо. — Во взгляде Деллы промелькнула нежность.

— И как далеко мы продвинулись?

— Что вы имеете в виду?

— Не пытайся запудрить мне мозги, — улыбнулся Мейсон. — В нашей романтической истории, конечно.

— Дело Даттона?

— Ну да.

— Не так скоро, — сказала Делла. — Дайте человеку хоть немного времени.

— Как раз времени-то ему может не хватить, — заметил Мейсон, опускаясь в кресло для посетителей и не отводя глаз от Деллы, которая стояла за столом и вскрывала письма, раскладывая их в три папки: срочные — на левый угол стола, требующие личного ответа адвоката — на середину, те, с которыми предстояло разбираться ей самой, — на правый угол.

— Хотите получить совет? — спросила она.

Мейсон усмехнулся.

— Как раз потому я и завел этот разговор.

— Вам не пристало изображать из себя Купидона.

— Это почему же?

— У вас не то телосложение. Вы носите слишком много одежды, и, кроме того, у вас нет лука и стрел.

Мейсон улыбнулся еще шире.

— Продолжай.

— Порой, — произнесла Делла, тщательно подбирая слова, словно она заранее подготовила свою речь, — женщина долго общается с мужчиной и при этом видит его в той роли, какую он сам для себя определил, и, даже если он пытается подобрать ключ к ее сердцу, не рассматривает своего старинного друга в качестве героя-любовника.

— И в таком случае?

— И в таком случае, — продолжала Делла, — природа дает мужчине право взять инициативу в свои руки, и если он не воспользовался этим правом, совершенно очевидно, что женщина никогда не увидит в нем повелителя своего сердца.

— Ну и?..

— Но кое-что может окончательно разбить все надежды на взаимность. Если появится кто-то другой и возьмет инициативу…

— Произойдет то, что так точно описал Лонгфелло в поэме о Джоне Олдене и Присцилле, — закончил ее мысль Мейсон.

Делла Стрит кивнула.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Я получил штормовое предупреждение. Если я правильно тебя понял, мне надо закопать в землю мою мужскую привлекательность.