Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 27. Дело о нервном соучастнике

— Честно говоря, вы меня так запутали, что я теперь не знаю, что же на самом деле случилось.

— Вы теперь допускаете, что ваша память могла сыграть с вами шутку? — спросил Мейсон.

— Да, может быть.

— И что вы видели подсудимую позже вечером, и что без четверти пять вы подобрали другую женщину, а не подсудимую?

— Честно говоря, я теперь не знаю, что случилось, — ответил таксист. — Думал, что знаю, но сейчас — не уверен.

— Все, — заключил Мейсон.

Теперь на свидетеля набросился Гамильтон Бюргер.

— Не позволяйте какому-то хитрому адвокату себя запутать, — сказал он. — Вы знаете, что вы видели и что вы не видели. Итак, вы видели подсудимую третьего числа?

Свидетель колебался.

— Третьего я ее, наверное, видел, потому что четвертого я ее узнал на проверке.

— После того, как вы видели ее впервые третьего числа, — продолжал Гамильтон Бюргер, — вы могли встретить ее еще раз перед проверкой четвертого числа?

— Нет, — сказал свидетель. — В этом я абсолютно уверен. Я видел ее один раз перед проверкой, но не дважды.

— Только раз? — переспросил Гамильтон Бюргер. — Да.

— И, насколько вы помните, первый раз вы увидели ее в указанном вами на карте месте примерно без четверти пять вечера?

— Ну, мне так кажется, но я сейчас немного запутался. Я хожу вокруг да около. По правде говоря, я уже не знаю, когда я ее видел.

— Ладно, — резко сказал Гамильтон Бюргер, — как хотите.

Окружной прокурор вернулся на свое место и упал на стул.

— Другими словами, — сказал Мейсон вежливо и дружелюбно, — говоря, что вы не знаете, когда вы ее видели третьего числа, вы имели в виду время?

— Да, верно.

— Просто вы помнили, что вы ее видели третьего числа, и поэтому, когда вы увидели ее лицо на проверке четвертого числа, оно показалось вам знакомым и вы указали на нее.

— Должно быть, так и случилось.

— Это — максимум, что вы сейчас можете вспомнить? — спросил Мейсон.

— Минутку, — вмешался Гамильтон Бюргер. — Это спорный вопрос. Со свидетелем явно проделали трюк, чтобы его запутать и…

— Вы заявляете протест суду? — Голос Мейсона прозвучал как щелчок хлыста.

— Да.

— Тогда заявляйте его суду, — сказал Мейсон.

— Я протестую, ваша честь. Перекрестный допрос не отвечает порядку. Он некомпетентен, не имеет отношения к делу и необоснован.

— Отклоняется, — рявкнул судья Хойт.

— По правде сказать, — вяло начал свидетель, — чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что она могла быть одной из тех двух женщин, которых я подобрал на Северном Л а-Бреа. Я сейчас смотрю на нее, как она держит голову… да, может быть.

— Но вы сейчас уверены, — спросил Мейсон, — что третьего числа вы ее видели только раз?

— Да.

— Но вы считаете, что вы увидели ее на третьей поездке, не так ли? — вставил вопрос Бюргер.

— Вопрос тенденциозный, я протестую, — заявил Мейсон.

— Ваша честь, это прямой допрос, — возразил Гамильтон Бюргер.

— Но это не дает вам права говорить за свидетеля. Меня не волнует, какая это стадия следствия, — возразил Мейсон.

— Тем не менее, — сказал судья Хойт, — положение своеобразное. Я отклоняю протест. Я хочу, чтобы свидетель ответил, и думаю, он имеет право на ответ.

— Честно говоря, — произнес Кедди, — я думал, что это та самая женщина, которую я тогда подобрал. Теперь я не уверен. Но я точно знаю, если это та женщина, которую я подобрал после загородного клуба, то во второй раз я наверняка бы ее узнал.

— Значит, она не могла быть одной из тех двух женщин, которых вы подобрали на Северном Ла-Бреа?

— Это так.

— Это все, — сказал Гамильтон Бюргер.

Приветливо улыбаясь, Мейсон сказал:

— Как я понимаю, если бы оказалось, что она была среди двух женщин, которых вы взяли на Ла-Бреа, то она не могла быть той женщиной, которую вы взяли после загородного клуба?

— Правильно. Во второй раз я обязательно бы ее узнал… Как на проверке в полиции… Только на Ла-Бреа я ее видел… Постойте! Я просто не знаю.

— Вы помните, что вы видели эту женщину третьего числа? — спросил Мейсон.

— Да.

— И вы видели ее в тот день только раз?

— Женщину, которую я подобрал после загородного клуба, я видел в тот день лишь раз, я в этом уверен.

— Все, — сказал Мейсон.

— Вопросов нет, — мрачно произнес Гамильтон Бюргер.

— Есть еще улики, мистер Бюргер? — спросил судья Хойт.

— Ваша честь, — сказал Гамильтон Бюргер, — я абсолютно уверен, что пистолет, представленный в качестве улики, был приобретен мужем подсудимой, мистером Энрайтом А. Харланом. Но сейчас я не могу это доказать.

— Можно спросить почему? — поинтересовался судья Хойт.

— Ну, кто-то записал имя Энрайта А. Харлана в квитанции на покупку и в регистрационном журнале стрелкового оружия, но очевидно, что это почерк не мистера Харлана. Похоже, это почерк женщины.

— Подсудимой? — спросил судья Хойт.

— Нет, ваша честь, это почерк другого человека. Очевидно, какая-то другая женщина подписалась за Энрайта А. Харлана. А продавец пока не может вспомнить обстоятельства этой покупки.

— Вы можете сказать, кем приобретался пистолет?

— Единственный способ, которым я могу это доказать, — это свидетельство мужа. И конечно, я столкнусь с отрицанием, так как в такого рода деле муж не может свидетельствовать против своей жены без ее согласия.

— Понимаю, — нахмурился судья Хойт.

— Думаю, довольно очевидно, что здесь произошло, — продолжал Гамильтон Бюргер. — Был состряпан план, чтобы запутать свидетеля. Полагаю, что суд должен к этому присмотреться. Считаю это неуважением к суду.

— Не понимаю, как вы защищаете суд, не являясь судьей, — сказал судья Хойт. — Но весьма вероятно, что этим заинтересуется Ассоциация адвокатов.

Судья Хойт сверкнул глазами в сторону Перри Мейсона.

— Почему? — спросил Мейсон.

Судья Хойт еще больше нахмурился.

— Вы должны знать, почему. Если ваши знания судебной этики настолько смутны, что вы не знаете, почему, без моего объяснения, то вам надо лучше подучить судебную этику.

— Я ее изучил, — сказал Мейсон. — Я имею право на перекрестный допрос свидетеля. Я имею право делать все, что служит проверке свидетельских показаний. Если бы свидетель был абсолютно уверен, что женщина, которую он подобрал, была подсудимая, и если подсудимая снова взяла его такси вечером того же дня, то он сразу узнал бы ее и сказал: «Добрый вечер, мэм. Сегодня вы уже были моей пассажиркой».

— Но она больше не брала это такси, — заявил Гамильтон Бюргер. — Адвокат боится признать такую возможность. Это самое неприятное. Он заставил другую женщину взять такси, а затем передал квитанцию обвиняемой.

— Вы предъявляете это как обвинение? — спросил Мейсон.