Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 22. Дело магазинной воровки

— Где находилась сиделка?

— В том-то и дело… Если бы не эта проклятая сиделка, все было бы иначе.

— Как вас понять?

— Она взбесилась, а может, и Бурр. Толком не знаю, кто из них. Сиделка рассказывает что-то немыслимое…

— Так все же где она была? — снова спросил Мейсон. — Я полагал, что возле Бурра постоянно кто-то дежурит.

— Я же вам рассказывал, как Бурра остановили в тот момент, когда он пытался вылезти из кровати. Он тогда заявил, что кто-то собирается его убить. Доктор сказал, что это характерная реакция на наркотики. В то время на этот инцидент никто не обратил внимания. Но теперь можно считать его слова пророческими. Поэтому полиция связалась с сиделкой. А та сообщила, что Бурр под большим секретом поведал ей о своем опасении на мой счет. Мол, как бы я не убил его.

— Сиделка в свое время сообщила об этом властям?

— Нет, она тоже считала, что все эти страхи — следствие приема наркотиков. Вы же знаете, сестра всегда придерживается версии лечащего врача. В противном случае ее могут обвинить в разглашении профессиональной тайны и в прочих страшных грехах. Ей пришлось держать язык за зубами, так по крайней мере она утверждает теперь.

— И все же это не ответ на мой вопрос. Где находилась сиделка, когда все это произошло?

— Она была в городе.

— Бурр оставался один?

— Да. Видите ли, он не мог подниматься с постели, но с руками у него было все в полном порядке. Возле постели имеется телефонный аппарат, так что в постоянном присутствии сиделки в общем-то не было необходимости. У меня в доме имеется внутренний телефон. Возле каждого аппарата — серия кнопок, что позволяет любому живущему в доме связаться не только друг с другом, но и с кухней и с прислугой.

— Расскажите мне про сиделку, Визерспун.

— Хорошо. Когда Бурра уложили в постель со сломанной ногой, он велел жене принести его чемодан. В чемодане были кое-какие рыболовные принадлежности, пара его любимых книг, пять или шесть детективов в бумажной обложке, карманный фонарик, ну и всякая прочая ерунда. Этот чемодан он держал рядом с кроватью, чтобы всегда иметь возможность достать нужную ему вещь.

Приступив к своим обязанностям, медсестра заявила, что не годится старый чемодан держать возле постели, это, мол, негигиенично. Что лучше выложить э содержимое на одну из полок в шкафу, а она в любое время подаст, что ему потребуется. Кроме того, она каждый раз натыкалась на этот чемодан, когда подходила к его постели. Что было с Бурром! Он начал вопить, что не позволит ни одной женщине дотрагиваться до его рыболовных принадлежностей, что чемодан будет стоять, где стоит, и что он не желает считаться с ее претензиями. Медсестра в свою очередь решила доказать, кому принадлежит последнее слово, и схватила чемодан. Но Бурру удалось вцепиться в руку, и он так сильно сжал ей запястье, что она вскрикнула от боли. При этом он орал, чтобы немедленно она убиралась вон и не смела больше входить в его комнату. И даже пригрозил запустить в нее каким-нибудь тяжелым предметом. Медсестра вызвала врача. И я как раз пришел с миссис Бурр. Мы вчетвером старались урезонить его, но тщетно. В результате разобидевшиеся медсестра и врач уехали. Миссис Бурр отправилась вместе с ними за новой сиделкой. Телефон оставили подключенным к кухне, и я предупредил работающих там женщин, чтобы они прислушивались к звонкам и сразу же брали трубку. Одним словом, как мне казалось, было сделано все, чтобы Бурр мог спокойно оставаться один в своей комнате. Во всяком случае, так же считал и врач.

— Ну, а вы? — спросил Мейсон.

— Я тем более! — с чувством ответил Визерспун. — Сказать по правде, я был сыт по горло истериками Бур-ра. Я даже сказал ему, и весьма категорично, что ему разумнее было бы перебраться в больницу. Конечно, мне следовало быть более снисходительным. Как-никак, его мучили боли и на душе было скверно. К тому же все еще существовала опасность осложнений. Отсюда его раздражительность и нервозность. Из-за приема наркотиков у него нарушились мыслительные процессы, и поэтому с ним было трудно ладить. Но с другой стороны, терпеть капризы совершенно постороннего человека тоже было не очень приятно. Особенно этот последний глупый скандал с медсестрой.

— Скажите, какая связь между вами и смертью Бур-ра? — спросил Мейсон.

— Проклятая удочка. Полусидя на кровати, он стал ее свинчивать. Две части удочки он держал в правой руке, а третью — в левой. Вы же понимаете, в каком положении я очутился. Ведь это же я принес ее ему. Я находился в доме. Собаки были спущены, поэтому никто из посторонних войти не мог… Слуги божатся, что и близко не подходили к его комнате. Бедняга Бурр был обречен, ведь он был прикован к постели, а вазочка с отравой стояла в каких-нибудь двух — двух с половиной метрах от его кровати… Он не мог до нее дотянуться, а если бы даже и дотянулся, то все равно не смог бы ничего сделать.

— Но ведь он мог позвонить по телефону?

— Да. Но, по-видимому, газ подействовал слишком быстро. Или же несчастный Бурр ничего не соображал. Кто-то вошел к нему в комнату, скорее всего, это был его друг, дал ему удочку, может быть, сказал что-то вроде: «Вот, Рональд, я случайно нашел твою удочку. Она вовсе не была в кабинете… Визерспуна, как ты воображал. Ты ее оставил совсем в другом месте». Бурр хватает удочку и начинает ее собирать, а его приятель говорит ему: «Ну, пока, если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать». Бросает несколько кристалликов цианида в кислоту и выходит. Через несколько секунд Бурр уже мертв. Это мог сделать только близкий ему человек… Вот так оно, видимо, и случилось'… — задумчиво резюмировал Визерспун.

— С точки зрения полиции, — сказал Мейсон, — это элементарное дело. Практически только у вас одного имелись все возможности для… А что они думают о мотиве?

Визерспун страшно смутился.

— Выкладывайте все, я вижу, что ничего хорошего вы мне не скажете. Так как же обстоят дела с мотивом?

Лицо и шея Визерспуна побагровели, когда он выдавил из себя:

— Миссис Бурр своеобразная особа. Она держится просто, как дитя, ни тени жеманства или лицемерия. Весьма импульсивна и беспечна… Нужно хорошо ее знать, чтобы понять и не осудить…

— Перестаньте ходить вокруг да около, — рассердился Мейсон. — Мы сейчас говорим о мотиве, а не о причудах характера миссис Бурр.

— Полиция предположила, что я влюбился в миссис Бурр и решил убрать с дороги ее мужа.

— Что заставило их так думать?

— Яже сказал, что миссис Бурр весьма экспансивна, безыскусна и отзывчива. Она пару раз поцеловала меня в присутствии мужа.

— А иногда и в его отсутствие, — уточнил. Мейсон.

— Вот это самое скверное! — признался Визерспун. — Получилось так, что никто не присутствовал, когда она это делала открыто перед мужем. Но двое слуг видели, как она меня целовала, когда ее мужа не было рядом. Ничего в этом плохого не было. Мне трудно это вам объяснить, Мейсон. Просто некоторые женщины по природе ужасно привязчивы, кроме того, они любят, чтобы их баловали и целовали. С моей стороны эти поцелуи вовсе не были проявлением страстного чувства, все обстояло совершенно иначе, чем это звучит в изложении слуг. Мексиканцы… им неведомы ни нежность, ни уважение к женщине, во всех этих чувствах они усматривают только страсть. Я же лишь отечески обнял ее, а она при этом потянулась ко мне так, как это делают дети, желая, чтобы их поцеловали, ну я ее и поцеловал.