Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 16. Дело о хитроумной ловушке

— Это длинная история, а у нас сейчас нет времени обсуждать ее. Мы собираемся отправиться в окружную прокуратуру, и вы должны рассказать там свою историю. У них появятся вопросы, да и у газетчиков сегодня урожайный день.

— Это на руку Фарреллу, — с горечью заметил Конвэй.

— Не будьте столь категоричны. Думаю, что и у Фаррелла своих проблем хватает.,

— Как так?

— Я приготовил для него несколько бомб с часовым механизмом. Полиция еще не сделала официального сообщения, но, я думаю, они уже опознали труп.

— Кто она?

— Роза Калверт, которая работала в маклерской конторе, и…

— Роза! — воскликнул Конвэй.

— Вы ее знаете?

— Конечно, знаю. Она работает в маклерской конторе, в которой я веду счета. То есть работала там. По-моему, она уволилась два или три месяца назад. Я довольно давно ее не видел.

— Вам приходилось с ней разговаривать?

— Да.

— Вы с ней заигрывали?

— Да.

— Назначали ей когда-нибудь свидание?

— Вы смеетесь?

— Нет.

— Она замужем, Мейсон. Она — миссис Калверт.

— И вы никогда не назначали ей свидание?

— Нет.

— Никогда?

— Никогда.

— Но заигрывали?

— Ей это нравилось. Она была веселая, ей импонировало внимание клиентов.

— Атлетически сложенных клиентов, — сказал Мейсон.

— Да. У нее была хорошая фигура, и она это знала.

— Ну ладно, — сказал Мейсон. — А сейчас выкладывайте всю правду. Вы не пытались подменить пушку?

— Что вы имеете в виду?

— Я знаю, было такое искушение, — сказал Мейсон. — Вы почувствовали, что вы в ловушке и что Гиффорд Фаррелл стоит за всем этим. И вам не захотелось сидеть смирно, оставив все, как есть. Конечно же вы подумали, что, если бы удалось избавиться от этой роковой пушки и заменить ее другой, исчезла бы всякая возможность доказать, что это та самая пушка, которую вы отобрали у той девчонки.

— Мне кажется, вы читаете мои мысли.

— Хорошо. Так что вы скажете по этому поводу?

— Ничего. Вы мой адвокат. Я следую инструкции.

— Так вы не пытались подменить револьвер?

— Нет.

— Но появлялось желание?

— Я думал об этом.

— В подобных случаях даже не знаю, что делать, — заметил Мейсон. — Подменив револьвер, вы ставите в щекотливое положение других людей. Они не смогут поклясться, что оружие подменено вовсе не для того, чтобы скрыть собственную вину. Вся трудность в том, что их цель — заставить вас рассказать историю, которая звучит неправдоподобно, то есть они отчаянно пытаются повернуть дело так, что роковой револьвер был вашим, так же как и список акционеров, который вы каким-то образом взяли у Розы Калверт. Добавьте к этому тот факт, что вы спрашивали почту от лица другого человека, зашли в комнату, где впоследствии было обнаружено мертвое тело, сами отперли дверь… Это похоже на первоклассно спланированное убийство.

— Вы просто уничтожаете меня…

— Ну ладно. Насчет этого не очень волнуйтесь, потому что в моем построении есть одно слабое звено.

— Какое?

— Им удалось заставить вас взять роковой револьвер. Слабое звено состоит в том, что можно ведь выяснить, что это за револьвер.

— И вы выяснили?

— Да.

— Кто его купил?

— Вы.

— Что?! — вскричал Конвэй. — О чем вы говорите?

— Вы купили его. По крайней мере, вы поручили его купить.

— О чем вы говорите? Я никогда в жизни не видел этот револьвер!

— Возможно. Но, очевидно, несколько лет назад кассир фирмы убедил вас, что ему нужен револьвер для защиты, и вы поручили купить оружие в Питкарм.

— Господи, да! Теперь я вспомнил. Но я никогда даже в глаза не видел этот револьвер! Получил чек и поставил на этом точку. Оружие получал кассир.

— А что случилось с кассиром?

— Он умер через восемь — десять месяцев после этого.

— Фаррелл все еще работал тогда?

— По-моему, да.

— А что случилось с револьвером?

— Понятия не имею.

— Вы не проследили за этим?

— Бог мой, Мейсон, «Техас Глоубал» получила права на разведку месторождений нефти в Техасе. Я пытался определить, где находятся нефтяные месторождения, сколько мы можем заплатить, как глубоко мы можем позволить себе искать нефть… У меня не было времени заниматься инвентаризацией собственности кассира, который неожиданно скончался.

— То-то, — сказал Мейсон. — Вот это и есть слабое звено. У Фаррелла был такой же доступ к оружию, как и у вас, и, когда дело дойдет до объяснений или до того, кто какие имел отношения с убитой девушкой, Фаррелл окажется в очень деликатном положении. Он заигрывал с этой молодой женщиной, фотографировался с ней, а его жена собиралась привлечь ее в качестве соответчика в бракоразводном процессе.

— Ого! — воскликнул Конвэй.

— Таким вот образом. Если рыльце у вас не в пушку и если вы не пытались подменить оружие, прежде чем я записал его номер, то, думаю, мы снимем с вас подозрения и окружной прокурор не станет открывать против вас дело за недостаточностью улик.

Некоторое время Конвэй молча вел машину.

— Мейсон, недооценивать Гиффорда Фаррелла нельзя, — наконец сказал он. — Он, конечно, не мыслитель, но обладает ясным, аналитическим умом. Он попытается одурачить вас, придумает что-нибудь нестандартное, а потом по какой-нибудь дурацкой причине ваша идея не сработает.

— С этим я сталкивался в своей практике.

— Нельзя недооценивать его, — повторил Конвэй. — Он умен, изобретателен и совершенно безжалостен.

Мейсон кивнул.

— Так что я буду делать в прокуратуре? — спросил Конвэй.

— Вы скажете им правду. Если я не останавливаю вас — говорите.

— Рассказать всю правду?

— Да.

— Это может привести к возникновению различного рода слухов.

— Ничего подобного не будет. Вы же не знаете, кто причастен к преступлению. Вы знаете только то, что произошло, и ваша задача заключается в том, чтобы рассказать об этом полиции. Если же вы начнете отвечать уклончиво и попытаетесь что-либо скрыть или подчеркнуть какой-нибудь факт, приуменьшив значение другого факта, попытаетесь скрыть правду, они тотчас поймут это. У них такой богатый опыт работы с лжецами, что они сразу засекают, когда человек начинает лгать.

— Ладно, — сказал Конвэй, — я скажу им правду. Но я беспокоюсь насчет оружия.

— Предоставьте это мне. Когда дойдет до раскрытия карт, мы, возможно, сможем доказать, что Фаррелл взял пистолет в столе кассира, либо, по крайней мере, у него было больше возможностей сделать это, нежели у вас.

Несколько минут Конвэй обдумывал его слова, а затем сказал:

— Мейсон, боюсь, вы все слишком упрощаете.

Мейсон прикурил сигарету.

— Не волнуйтесь, говорите правду, все остальное предоставьте мне.

Точно в девять часов Мейсон открыл перед Джерри Конвэем дверь окружной прокуратуры.