Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 10. Топор отмщения

— Вы что-нибудь ответили? — спросила Берта, когда Долли Корниш на мгновение замолчала.

— Я пыталась, но я только заикалась и запиналась. Она не обращала на меня никакого внимания. Она подождала только секунду, переводя дыхание, продолжила, и слова ее ужаснули. Она сказала: «Я не из тех женщин, которые останавливаются на полпути. В моем доме жила одна девица, которая за моей спиной пыталась строить глазки моему мужу. Спросите'ее, что случается с людьми, которые думают, что могут пускать мне пыль в глаза».

‘ Губы Долли Корниш слегка задрожали, потом плотно сжались.

— И это все? — спросила Берта.

— Еще был дикий, полуистеричный, враждебный хохот. Вы не можете себе представить. Это надо слышать.

— Кто повесил трубку — вы или она? — перебила Берта.

— Она.

— И что после?

— Я была настолько шокирована, что сначала не могла ничего ни делать, ни думать; потом я все же положила трубку. Меня трясло.

— Если бы вы были настолько невинны, как утверждаете, — сказала Берта, — вы бы не приняли это так близко к сердцу.

— Поймите, миссис Кул. Я хочу быть с вами честной. Эверетт был моим счастливым шансом. Если бы я осталась с ним, когда мне представлялась'возможность, я смогла бы оградить его от вырождения. Я хорошо знала его силу и слабость.

— Почему же вы не сделали этого? — поинтересовалась Берта.

— У меня изменились представления о жизни. С течением лет я поняла, что в этом мире все грызутся, как собаки, и я решила, что должна вернуть себе Эверетта.

Если бы он остался таким же, как был, если бы я увидела, что у него те же стремления… да, я Знала, что он женат, но я решила, что верну его.

— А совесть вас не мучает? — спросила Берта.

— Думаю, что мучает.

После нескольких секунд молчания Берта сказала:

— Вы не повторяете точно слов той женщины, а даете их интерпретацию.

— Думаю, что я правильно, передала наш разговор. Его точный смысл, который она хотела до меня донести. Он просто врезался мне в память.

Берта Кул хладнокровно взяла еще одну сигарету, закурила, глубоко затянулась и выпустила дым.

— Что случилось с той женщиной?

— Она сказала, чтобы я узнала, что случается с людьми, которые хотят пустить пыль в глаза… а потом я прочла о найденном в погребе теле горничной.

Берта осторожно произнесла:

— Вы почувствовали себя в аду, не так ли?

— Как хорошо мне известно это чувство, — печально призналась Долли Корниш.

— Если вы расскажете вашу историю, это будет выглядеть так, как будто вы разбили семейный очаг Белдера и толкнули миссис Белдер на самоубийство, либо… — Берта замолчала, чтобы взглянуть на миссис Корниш пронзительными глазами, в которых светилось обвинение.

— Или?

— Или убили ее.

Долли выпрямилась в кресле, на лице у нее было удивление и негодование.

— Миссис Кул, о чем вы говорите?

— Если вы убили ее, вы бы вели себя примерно так же, а если нет, то не обязательно придерживаться дипломатического этикета. Вам стало легче, когда вы узнали, что она мертва?

Долли открыто встретила изучающий взгляд Берты:

— Да.

Берта отвернулась и посмотрела, как дым поднимается с конца сигареты, зажатой между ее пальцев.

— Хотелось бы не слышать всей этой истории, — проговорила она.

— Почему?

— Мне нужно пойти к сержанту Селлерсу, а у меня нет никакого желания идти к нему сейчас.

— Почему?

Берта устало поднялась.

— Придерживаясь жизненной теории' вашего друга, Селлерс получает не более двадцати долларов за тонну в пересчете на руду, но каждый раз, как только дела начинают идти в гору, он воображает себя «драгоценной породой».

Берта направилась к двери.

— Во всяком случае, миссис Кул, — произнесла Долли Корниш, — мужчины всего лишь мужчины. Мы должны примириться с их слабостями.

Берта обернулась в дверях и оценивающе оглядела Долли.

— Вы очень мило сыграли этот трагический спектакль, моя дорогая. Я не возражаю, если это только практика, но мне было бы чертовски неприятно, если вы думаете, что я попалась на удочку.

Когда Берта вернулась, в офисе ее ждал Эверетт Бел-дер. Он вскочил, как только она открыла дверь в приемную, не дав ей времени даже взглянуть на него, и обратился к ней:

— Миссис Кул, я очень виноват перед вами. Я хочу принести вам свои глубокие извинения.

Берта стояла в дверях, с осуждением глядя на него.

— Я не отдавал себе отчета в том, насколько большую услугу вы мне оказали, — поспешно продолжал Белдер. — Сейчас я нахожусь в ужасном положении. Разрешите поговорить с вами.

Берта колебалась.

Белдер, как хороший торговец, пустил в ход единственный аргумент, который мог бы сдвинуть дело с мертвой точки.

— Меня не волнует, сколько это будет стоить, — сказал он. — к согласен заплатить любую сумму.

Берта направилась к двери кабинета:

— Входите.

Элси спросила:

— Что-нибудь нужно, миссис Кул?

Берта посмотрела на часы и сказала с некоторым удивлением:

— Сегодня суббота и скоро вечер. Нет, Элси, полагаю, что ты мне больше не понадобишься. Можешь идти. — Она повернулась к Белдеру, приглашая его войти.

В кабинете Белдер в изнеможении опустился в кресло.

— Что у вас приключилось? — спросила Берта.

— Я падаю в пропасть.

— Как так?

— Меня обвиняют в убийстве.

— Против вас много улик?

— Есть ли против меня улики! — с сарказмом воскликнул Белдер. — С моей тещей и милой маленькой Карлоттой, которые без устали копаются в своей памяти и вытягивают оттуда любой незначительный факт, какую-нибудь маленькую деталь, которая способна принести мне. несчастье… В общем, вы можете понять мое положение.

Берта сидела, не говоря ни слова.

— Мне не дает покоя тр таинственное третье письмо, которое забрал сержант Селлерс. Я должен знать, что в нем написано.

— Почему это вас так волнует?

— Потому что меня обвиняют в близких отношениях с еще одной женщиной.

— Да ну?

На мгновение Белдер замолчал, потом взорвался:

— Я должен знать, кто эта женщина.

— Вам это нравится, я думаю? — спросила Берта.

— Я хочу знать, в чем меня теперь обвиняют.

Берта в задумчивости закурила.

— Что-нибудь еще?

— Разве этого мало?

Она ничего не ответила.

— Меня обвиняют также в том, что я сжег завещание жены, — продолжал Белдер. — Боже мой, мне такие вещи даже не приходили в голову. Когда я перевел свое состояние на имя Мейбл, она составила завещание, по которому все оставляла мне. Теперь говорят, что она написала другое завещание. Для меня это новость. У меня не возникало даже мысли, что она может составить новое завещание. Я полагал, что все передается мне.

— Это плохо.