Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 7. Дело сердитой девушки

— Ваша честь, совершенно очевидно, что свидетельнице дурно. Я снова прошу вас прервать заседание, хотя бы ради ее здоровья.

Судья Маркхэм покачал головой.

— Я считаю, что допрос следует продолжить.

— Если судебное разбирательство будет прервано до завтра, — воскликнул Драмм, — прокуратура, возможно, прекратит дело.

Перри Мейсон повернулся к обвинителю.

— Именно этого я и хочу избежать, — прогремел он. — Вы обвиняли миссис Форбс в совершении преступления, и она вправе рассчитывать на то, что суд присяжных оправдает ее. Прекращение дела оставит пятно на ее честном имени.

— Просьба отклоняется, — сухо заключил судья Маркхэм. — Задавайте вопросы, адвокат.

— Будьте добры объяснить, как Паола Картрайт могла оставить записку и отправить телеграмму семнадцатого октября, если, как вам хорошо известно, ее убили в ночь на шестнадцатое?

— Я протестую! — воскликнул Драмм.

Прежде чем вынести решение, судья Маркхэм несколько секунд вглядывался в побледневшее лицо свидетельницы.

— Протест отклоняется.

Мейсон положил перед свидетельницей записку, оставленную миссис Картрайт.

— Разве не вы писали эту записку?

— Нет!

— Разве это не. ваш почерк?

— Вц и сами знаете, что я пишу совсем иначе.

— Семнадцатого октября ваша правая рука была забинтована, не так ли?

— Да.

— Вас укусила овчарка?

— Да. Принца отравили, и он невольно укусил меня, когда я попыталась дать ему рвотное.

— Повязка оставалась у вас на руке и в последующие дни?

— Да.

— И вы не могли держать перо в этой руке?

— Да.

— Вы были в Мидвике семнадцатого октября? — рявкнул Мейсон и, не дожидаясь ответа, добавил: — Разве не вы арендовали самолет, чтобы слетать в Мид-вик и обратно семнадцатого октября этого года?

— Да, — после долгой паузы ответила свидетельница. — Я подумала, что смогу найти там миссис Картрайт.

— А прибыв туда, вы отправили телеграмму Форбсу?

— Нет, я уже говорила, что не отправляла этой телеграммы.

— Очень хорошо. Давайте вернемся к вашей перевязанной руке. Вы не могли держать в ней перо семнадцатого октября, не так ли?

— Да.

— И восемнадцатого тоже?

— Да.

— И девятнадцатого?

— Да.

— А разве в эти дни вы не продолжали вести дневник? — как бы невзначай спросил Мейсон.

— Да, — машинально ответила Телма Бентон и тут же поправилась: — Нет.

— Так да или нет?

— Нет.

Мейсон вытащил из кармана лист бумаги.

— Разве этот лист, датированный восемнадцатым октября, вырван не из вашего дневника?

Свидетельница молчала.

— Вы же одинаково владеете обеими руками, поэтому вы и могли вести дневник в эти дни, делая записи левой рукой. И если мы сравним вырванный из дневника лист, записку, оставленную миссис Картрайт, и фотокопию телеграммы, отправленной из Мидвика, то окажется, что все документы написаны одной и той же рукой.

Свидетельница отчаянно вскрикнула и упала без чувств.

Поднялся невообразимый шум. Судья Маркхэм стучал молотком по столу. Судебные приставы бросились к Тел-ме Бентон. Клод Драмм что-то кричал. Мейсон отошел к столику и сел, спокойно наблюдая за происходящим.

Наконец с большим трудом судья Маркхэм восстановил порядок.

— Ваша честь! — воскликнул Драмм. — Во имя гуманности я требую прервать разбирательство судебного дела, с тем чтобы свидетельница могла прийти в себя. Вы видите сами, что ее физические и духовные силы на исходе.

Судья Маркхэм перевел взгляд на Мейсона.

— Обвинение хочет прервать заседание только по этой причине? — спросил тот.

— Разумеется, — ответил Драмм.

— Учитывая, что суд откладывается лишь до завтрашнего дня, могу я узнать, собирается ли обвинение представить каких-нибудь свидетелей или это его последний свидетель?

— Это мой последний свидетель.

— Я полагаю, адвокат, — вмешался судья Маркхэм, — что просьба прокурора вполне уместна.

Перри Мейсон вежливо улыбнулся.

— Ваша честь, я считаю, что прерывать суд нет необходимости. Принимая во внимание состояние свидетельницы и мое желание поскорее закончить процесс, я с удовольствием сообщаю о том, что закончил допрос.

— Вы закончили? — изумленно переспросил Драмм.

— Да, — кивнул Мейсон.

— В таком случае, ваша честь, — Драмм повернулся к судье, — я все равно прошу отложить разбирательство до завтра.

— По какой причине? — спросил судья Маркхэм.

— Для того, чтобы уточнить свою позицию в свете вновь открывшихся фактов.

— Но, отвечая на вопрос адвоката, вы сказали, что Телма Бентон — ваш последний свидетель.

— Очень хорошо, — вздохнул Драмм. — Обвинение закончило представление доказательств.

Перри Мейсон встал и поклонился судье и присяжным.

— Защита также закончила представление доказательств.

— Что?! — вскричал Драмм. — Да вы же еще не начинали!

— Защита закончила представление доказательств, — повторил Мейсон.

— Джентльмены, — вмешался судья Маркхэм, — готовы ли вы обосновать свою позицию?

— Да, ваша честь, — коротко ответил Мейсон.

— А вы? — судья перевел взгляд на Драмма.

— Ваша честь, сейчас я не могу сформулировать позицию обвинения. Мне нужно время для подготовки. Еще раз прошу отложить…

— Еще раз, — прервал его судья, — ваша просьба отклоняется. Суд должен принять во внимание права обвиняемой. Прошу вас, мистер Драмм.

Прокурор встал.

— Ваша честь, я хочу просить суд о прекращении дела.

— Очень хорошо, — кивнул судья. — Если только…

— Ваша честь, — воскликнул Мейсон, — я протестую! Я уже высказывался по этому поводу. Прекращение дела оставит пятно на честном имени моего клиента.

Глаза Маркхэма превратились в щелочки.

— Как я понимаю, адвокат, вы возражаете против прекращения дела?

— Да.

— Хорошо. Пусть решение вынесут присяжные. Ваше слово, мистер Драмм.

Прокурор подошел к скамье присяжных.

— Джентльмены, произошло совершенно неожиданное событие. Чтобы осмыслить случившееся, требуется время, и мне остается лишь сожалеть о том, что суд не счел нужным отложить разбирательство дела. Все же неопровержимые улики указывают на то, что в момент убийства обвиняемая находилась в доме Форбса. Оскорбление, нанесенное обвиняемой убитым, могло толкнуть ее на преступление. Орудие убийства куплено ею. Учитывая вышесказанное, обвиняемой нет оправданий. В то же время не считаю себя вправе требовать смертного приговора. Честно говоря, неожиданный поворот событий совершенно запутал меня. Джентльмены, мне нечего больше сказать — решать вам. — И он вернулся к столику.

Перри Мейсон выступил вперед.

— Джентльмены, я хочу остановиться на двух моментах. Во-первых, доказать, что моя подзащитная не могла совершить то ужасное преступление, в котором ее обвиняют. Во-вторых, установить, кто же мог застрелить Форбса и его верную овчарку. Человек, совершивший убийство, проник в его дом с помощью отмычки или ключа, имевшегося в его распоряжении. Форбс вышел из спальни, чтобы узнать, кто к нему пожаловал, затем бросился в ванную и спустил овчарку с цепи. Направляясь в библиотеку, Форбс полотенцем стирал с лица мыльную пену, но, когда он спускал овчарку, полотенце упало на пол около ванны, где его и нашли. Овчарка, оскалив зубы, бросилась на незваного гостя, чтобы спасти жизнь хозяину. Убийца стрелял в нее в упор. Потом настал черед Форбса… Джентльмены, прокурор убеждал вас в том, что стреляла обвиняемая. С ним можно было бы согласиться, если бы не одно важное обстоятельство. Если бы обвиняемая тайком проникла в дом, ей бы не пришлось стрелять в овчарку. Да и та не бросилась бы на человека, к которому была очень привязана. Скорее, при встрече она бы виляла хвостом и визжала от удовольствия. То есть убийцей мог быть кто угодно, но только не Бесси Форбс. Итак, давайте выясним, кто же это мог быть?