Дороти Сэйерс - Пять красных селедок. Девять погребальных ударов

– Почему эту дверь держат запертой, мистер Годфри?

– Звонари забывали закрывать ее, и наш священник сказал, что это небезопасно. Видите ли, мисс Хилари, сюда может забрести Дурачок Пик или какой-нибудь местный озорник. Забравшись на самый верх, они могут упасть вниз и пораниться, поэтому святой отец попросил сделать замок, чтобы посторонние не сумели открыть дверь.

– Ясно. – Хилари еле заметно улыбнулась. «Пораниться…» Это мягко сказано, учитывая, что падать придется с высоты сто двадцать футов.

Девочка направилась ко второй лестнице.

В отличие от предыдущей светлой и радостной комнаты, здесь, наверху, было мрачно и даже жутковато. Свет проникал сюда лишь сквозь узкие решетки, расположенные над высокими тусклыми окнами. Слабым солнечным лучам, падающим на стены бледными золотистыми пятнами, не под силу было прогнать мрак и холод. Зато они отбрасывали причудливые тени на огромные колеса, приводившие в движение колокола.

Весело и беззаботно оглядев своих старых знакомых, мистер Годфри взял прислоненную к стене лестницу и осторожно приставил ее к одной из поперечных балок.

– Позвольте мне подняться первой, а то я не увижу, как вы работаете.

Мистер Годфри остановился и почесал затылок. Эта затея казалась ему рискованной, и он попытался возразить, однако девочка упорствовала:

– Со мной все будет в порядке. Просто сяду на балку. Я нисколечко не боюсь высоты. И в спортивном зале делаю успехи.

Дочь сэра Генри не привыкла, чтобы ей отказывали, поэтому и на сей раз получила желаемое, хотя и с условием, что будет держаться крепко и не свалится вниз. После этого Джек помог ей подняться по лестнице и устроиться на балке. Сам же он, весело насвистывая себе под нос, разложил рядом все необходимое и принялся за работу. Джек тщательно смазал штифты, цапфы и ворот, проверил, насколько хорошо двигается ползун между блоками, а потом внимательно осмотрел веревку на предмет потертостей в тех местах, где она проходила по колесу и вороту.

– Никогда не видела Тейлора Пола так близко. Он такой огромный.

– Вы совершенно правы, – одобрительно кивнул Джек Годфри, дружески похлопывая колокол по бронзовому плечу. Солнечный луч скользнул по внутренней поверхности колокола, осветив надпись, которую Хилари прекрасно знала: «Девять погребальных ударов напоминают, что смерть пришла с Адамом. 1614».

– В свое время старина Тейлор Пол поработал на славу. Сколько радостных перезвонов подарил он округе и скольких людей проводил в последний путь. Вместе с Гауде он звонил во время налета дирижаблей, чтобы предупредить жителей окрестностей об опасности. Священник говорит, что скоро придется его ремонтировать, но я не уверен. Полагаю, он прослужит еще долго. Его звук достаточно чистый.

– Вы должны звонить по каждому умершему в нашем приходе, верно? Кем бы он ни был?

– Да, по каждому покойнику независимо от его вероисповедания. Эту традицию завел старый сэр Мартин Торп, ваш прапрадедушка, когда оставил деньги на изготовление колокола. «По каждой христианской душе» – так значилось в его завещании. Однажды мы даже звонили по усопшей женщине, принадлежавшей к Римско-католической церкви. И это расстроило старика Эзекайю. «Что? Звонить в колокол по католичке? – воскликнул он. – Мы ведь не станем совершать обряд так же, как по всем остальным, а, святой отец?» – «Послушай, Эзекайя, – произнес священник. – Все мы когда-то исповедовали католическую веру. Даже нашу церковь построили католики». Но Эзекайя не хотел ничего слушать. Он ведь не слишком хорошо образован. А теперь, мисс Хилари, думаю, что с Тейлором Полом я закончил. Дайте мне свою руку, чтобы я помог вам спуститься.

После этого настал черед Гауде, Саваофа, Джона, Иерихона, Джубили и Димити. Джек тщательно проверил и смазал механизм каждого из них. Однако когда пришло время заняться Бетти Томасом, мистер Годфри неожиданно проявил упрямство.

– Я не возьму вас к этому колоколу, мисс Хилари. Он несчастливый. У него свои странности, и я не хочу рисковать.

– Что это значит?

– Это мой колокол, – сказал он. – Я звоню в него почти пятнадцать лет и содержу в порядке около десяти лет, с тех самых пор, как Эзекайя стал слишком стар для того, чтобы лазить по лестницам. Мы с колоколом прекрасно знаем друг друга и не ссоримся. Но у него есть свои причуды. Поговаривают, будто он унаследовал свой характер от установившего его здесь человека. Мол, когда из аббатства начали выгонять монахов, Бетти Томас звонил целую ночь сам по себе. А когда Кромвель послал своих людей, чтобы разграбить церковь, один солдат поднялся на колокольню. Может, хотел уничтожить колокола. Другие солдаты, которые не знали о том, что их товарищ на колокольне, принялись дергать за веревки и тем самым привели колокола в движение. Когда же солдат наклонился, чтобы получше разглядеть колокола, Бетти Томас качнулся и убил его. Все это давно стало достоянием истории. Но наш священник любит рассказывать, как Бетти Томас спас церковь. Солдаты, насмерть перепугавшись, бросились прочь: они сочли смерть товарища наказанием, – а я полагаю, что это случилось по неосторожности. Правда, несчастье произошло еще с учеником звонаря. Он пытался раскачать Бетти Томаса. Веревка обмоталась вокруг его шеи и задушила. Ужасно, но я снова повторю, что виной всему неосторожность. Не следовало отпускать его на колокольню одного. Видите, мисс Хилари, Бетти Томас убил двух людей. И хотя в обоих случаях имела место неосмотрительность, мне не хотелось бы рисковать.

Мистер Годфри забрался вверх по лестнице и принялся смазывать механизм колокола в одиночестве. Такой поворот событий не обрадовал Хилари, но она знала, когда нужно отступить, и упрямиться не стала. Чтобы скоротать время, Хилари принялась бродить по колокольне, поднимая вековую пыль квадратными мысками своих школьных туфель и читая начертанные на стенах имена, оставленные здесь давно почившими обитателями этих мест. Внезапно в дальнем углу комнаты что-то забелело в лучах солнца. Девочка нагнулась и подняла странный предмет. Им оказался листок тонкой бумаги в клеточку не слишком хорошего качества. Этот листок напомнил Хилари письма, которые она порой получала от своей гувернантки-француженки. Разглядев листок получше, девочка увидела, что он исписан розовыми чернилами, которые опять же напомнили ей о мадемуазель. Письмо было написано аккуратным ровным почерком, только вот Хилари почему-то показалось, будто писал его не слишком образованный человек. Листок был сложен вчетверо и изрядно покрылся пылью.

– Мистер Годфри!

Голос Хилари прозвучал так неожиданно и взволнованно, что Джек вздрогнул и едва не свалился с лестницы, чем увеличил бы количество жертв своенравного колокола.