Юлия Ефимова - Пока медведица на небе

– Его футболка ушла вместе с сокровищами, на нас с вами тоже, прямо скажем, одежды не много, ваше рваное платье и у меня футболка.

– Значит, будем его греть своими телами, – сказала Клава. – Я сяду с одной стороны, вы – с другой, мы его обнимем, не уверена, но может сработать.

Ярика посадили на нижнюю ступеньку влажной лестницы, Клава села выше и обняла парня, словно тот спал.

– Садитесь рядышком, – скомандовала Клава.

– Ты сдурела, нас закрыли в поземном склепе, а для нас сейчас главное – сесть и обняться?

– Не вредничайте, – вновь по привычке перешла на вы Клава. – Нас обязательно спасут, а вот с Яриком беда, он сейчас без сознания, у него и так температура тела упала, еще без одежды, он может получить переохлаждение. В любом случае надо подумать, а какая вам, в сущности, разница, как думать: стоя или сидя?

– Для меня принципиальная разница, я не привык обнимать полуголого мужика в отключке, – возмутился Карл.

– Он совсем еще мальчик, – поспорила Клава.

– Вот почему так, на самом деле он всего лишь на пять лет меня младше, ну, тебя, согласен, на восемь, это уже много.

– Спасибо, что напомнили мне о возрасте.

– Пожалуйста, обращайся, так вот, он совсем еще мальчик, а я мужчина, который должен все проблемы решать.

Клава больше не спорила, она надулась и замолчала.

– Ладно, но только попробуй кому-нибудь об этом рассказать, – забубнил Карл и, сев сбоку, обнял Ярика. Их руки соприкоснулись, и он намеренно положил свои сверху. Её руки были теплыми и мягкими как шелк, прикосновение к ним доставляло Карлу удовольствие, чтоб отвлечься от мыслей, которые сейчас были абсолютно лишние, Карл начал рассуждать:

– Получается, кто-то следил за нами или за Яриком, неважно. Слушая происходящее, сидя у люка, он воспользовался тем, что Ярик поставил сначала мешок, что-то с ним сделал, закрыл люк и ушел с мешком.

– Как вы думаете, это кто-то из наших? – спросила Клава, она уже ко всем привыкла, всех полюбила, и ей была страшна эта мысль. Боря – большой плюшевый мишка, огромный и добрый, очень переживающий за свое дело. Филипп – рассеянный иностранец, очень по-своему воспринимающий Россию, от этого смешной и, как кажется со стороны, глупый. Марина – несчастная женщина, которой, насколько везет в бизнесе, настолько не везет с мужчинами, от этого она закрылась в своей скорлупе и боится подпускать к себе, Динка – молодая, красивая, с идеальной фигурой, но ей, как самой молодости, хочется больше, и она идет навстречу новому, пытаясь испытать в жизни все. Неужели кто-то из них мог так хладнокровно закрыть их здесь, обрекая на страшную смерть?

– Думаю, да, – сказал Карл, – причем этот же человек убил Федора Осиповича, сначала он вел его, как шакал ведет свою жертву, ждал, притаившись, когда он найдет сокровища, чтоб потом отобрать словно добычу. После смерти Федора он шел по нашему следу.

– А ты кем хотел в детстве быть? – вдруг ни с того ни с сего спросила Клава. – Милиционером, наверное, когда ты говоришь о расследовании, твои глаза загораются.

– Ты знаешь, а ведь ты права, я совсем забыл об этом, – засмеялся он. – Я даже юридический закончил, имея в планах пойти в эту сферу. Еще в детстве все бегают в футбол, а я ребусы решаю. Ты знаешь, как я ждал журнал с ними, мама выписывала такой на почте, и раз в месяц красивый, в яркой блестящей обертке журнал бросали нам в почтовый ящик, для меня это был один из счастливейших дней. Там была рубрика «Помоги сыщику Брюму», где неумеха-сыщик приезжает на место преступления, и ему даются вводные, кто убит или ограблен, и картинка места происшествия, и надо было догадаться, кто преступник, так вот, я ни разу не ошибся.

– А как ты узнавал о том, что прав?

– В следующем журнале приходил правильный ответ.

– А дальше?

– Ничего, мы предполагаем – господь располагает, стечение обстоятельств – и вот уже я работаю юристом на «СПОРТИКСОН». Каждый день себе говорю, что это временно и что мечта еще может быть. Но потом меня начинают замечать, повышают, я становлюсь вторым человеком в холдинге, а с таких мест не уходят, за такие места умирают.

– Получается, ради денег ты предал мечту?

– Мечта – это удел детства, во взрослой жизни ей нет места, во взрослой жизни все иначе. А ты, кем мечтала стать ты?

– Знаешь, у меня не было такой привилегии сомневаться, хотеть или не хотеть, мечтать, в конце концов. У меня была цель, и это был единственный жизненный ориентир, который я себе установила.

– Ты, получается, тоже выбрала деньги, а не мечту?

– Нет, я о них и мечтала, чтоб есть, не обязательно даже вкусное, конечно, это предпочтительней, но главное, в принципе есть, я всё детство была голодная. Теперь вот не могу отказать себе в еде, поэтому и пышка, – выдохнула Клава, будто призналась в самом сокровенном.

Их глаза встретились, как вчера на развалинах, и мир вокруг исчез, даже мысль, которая била колоколом в Клавиной голове – «он не для тебя», – испарилась. Карлу очень захотелось ее поцеловать, и он ничего не мог с собою сделать, хотя где-то глубоко внутри циник кричал: «Не надо, будет сложно, а ты не любишь сложностей». Не слушая самих себя, их губы потянулись друг к другу.

– Ребята, ну, это уже перебор, вы меня смущаете, – услышали они голос где-то совсем рядом. – Я молчал, давая вам поговорить, хотя обниматься через меня тоже так себе идея, но целоваться прям у моего лица… Простите, но я чувствую себя третьим в вашей только зарождающейся паре.

– Ярик, сволочь, пришел в себя и молчишь, – отдернул свои руки от него как от прокаженного Карл. – Мы, значит, тут тебя греем, чтоб ты ненароком не замерз, а ты подло подслушиваешь.

– Тут он прав, Ярик, – вставила смущенная Клава. – Это черная неблагодарность.

– Ладно, Клав, – не давая открыть рот Ярику, продолжил Карл, – давай делать скидку на то, что он пострадал. Давай рассказывай, кто это тебя так и где мешок.

Ярик, будто только вспомнил, что с ним произошло, схватился за голову и заныл.

– Ребята, простите, я их потерял.

– Говори толком, как все там было, – сказал Карл.

– Да ничего я не видел, я вылез по пояс, а мешок-то тяжелый, я его поставил на землю, и все, больше ничего не помню. Следующее воспоминание – Карл рассказывает, как хотел стать сыщиком, кстати, я тоже выписывал такой журнал, но ни разу не угадал, кто преступник.

– Ты так долго уже в сознании, – заорал Карл, – так какого черта ты не дал нам понять, что очнулся?

– Не, ну, я так оценил обстановку, мы никуда уже не торопимся, дам вам поговорить, а погоревать о своей судьбе мы еще успеем.

– Он оценил обстановку, скажи: просто пригрелся между нами, и все, – вредничал Карл, понимая, что спорить бесполезно.

– Хватит ругаться, что будем делать? – спросила Клава.