Артур Дойль - Долина ужаса: Роман; Записки о Шерлоке Холмсе: Рассказы; Возвращение Шерлока Холмса: Рассказы

Огонь в камине ярко горел и освещал комнату. Возле дверей я увидел электрическую кнопку, но включать свет не было надобности, даже если бы это было безопасно. С одной стороны камина тяжелая портьера закрывала окно с выступом, которое мы видели снаружи. С другой стороны была дверь, выходящая на веранду. Посреди комнаты стоял письменный стол с вертящимся креслом, обитым яркой красной кожей. Напротив находился большой книжный шкаф с мраморным бюстом Афины наверху. В углу, между книжным шкафом и стеной, стоял большой зеленый сейф, и огонь камина ярко отражался в его начищенных медных ручках. Холмс, неслышно ступая, подошел к нему и осмотрел. Затем подкрался к двери спальни и, приблизив ухо к дверной щели, прислушался. Там было все тихо. Между тем мне пришло в голову, что не мешает обеспечить себе отступление через наружную дверь, и я осмотрел ее. К моему удивлению, она не была заперта ни на замок, ни на засов. Я дотронулся до руки Холмса, и он повернул свое лицо, скрытое маской, в сторону двери. Я видел, что он тоже удивлен.

— Мне это не нравится, — шепнул он мне в ухо. — Не понимаю, в чем дело. Во всяком случае, мы не должны терять времени.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Да, стойте у двери. Если услышите чьи-нибудь шаги, заложите засов, и мы уйдем тем путем, каким пришли. Если в комнату войдут со стороны зимнего сада и наша работа будет окончена, мы уйдем через эту дверь. Если же мы не успеем взять документы, то спрячемся за оконной портьерой. Ясно?

Я кивнул головой и встал у двери. Мое первое чувство страха прошло, и я трепетал от острого наслаждения, какого никогда не испытывал, когда мы защищали закон, а не бросали ему вызов, как теперь. Высокая цель нашей миссии, сознание, что нами двигают рыцарские побуждения, а не эгоистические, презрение, которое вызывала гнусная личность нашего противника, — все это умножало охотничий азарт. Я не чувствовал вины, а, наоборот, испытывал радость и возбуждение от опасности, которой мы подвергались. Я с восхищением наблюдал за Холмсом. Он раскрыл свой набор и выбирал нужный инструмент спокойно и внимательно, как хирург перед сложной операцией. Я знал, что открывание сейфов — его конек, и понимал радость, которую он испытывал, очутившись лицом к лицу с зеленым позолоченным чудовищем, с драконом, держащим в своей пасти репутацию многих прекрасных дам. Завернув рукава фрака (пальто свое он положил на стул), Холмс вынул два сверла, фомку и несколько отмычек. Я стоял у двери, ведущей на веранду, не спуская глаз с других дверей, готовый ко всякой случайности, хотя, в сущности, у меня не было никаких планов, что делать в случае, если нас прервут. С полчаса Холмс сосредоточенно работал, откладывая один инструмент, выбирая другой, манипулируя ими с силой и точностью специалиста-механика. Наконец я услыхал, как что-то щелкнуло, широкая зеленая дверца открылась, и я мельком увидел внутри сейфа несколько пакетов, перевязанных, запечатанных и надписанных. Холмс взял один из них, но читать при мерцающем свете камина было трудно, и он вынул свой маленький потайной фонарь, так как включать свет рядом со спальней Милвертона было опасно. Вдруг я увидел, что Холмс поднял голову и стал внимательно прислушиваться. Затем в мгновение ока он толкнул дверцу сейфа, взял свое пальто, сунул инструменты в карманы и бросился за оконную портьеру, сделав мне знак последовать его примеру.

Только присоединившись к нему, я услыхал то, что встревожило его тонкий слух. Где-то в доме раздавался шум. Хлопнула дверь. Стали отчетливо слышны мерные, тяжелые шаги, быстро приближавшиеся к нам. У двери в кабинет шаги остановились. Открылась дверь. Резко щелкнул электрический выключатель. Дверь затворилась, и нашего обоняния коснулся едкий дым крепкой сигары. Затем шаги стали раздаваться в нескольких ярдах от нас, кто-то ходил по комнате взад и вперед. Наконец шаги смолкли и заскрипел стул. Затем щелкнул ключ в каком-то замке, и я услыхал шелест бумаги.

До сих пор я не осмеливался выглянуть, но тут я тихонечко раздвинул портьеры и заглянул в узкую щель. Я знал по тому, как Холмс прижался ко мне, что и он наблюдает. Прямо перед собой, почти на расстоянии руки мы увидели широкую круглую спину Милвертона. Было очевидно, что наши расчеты относительно его действий были совершенно ошибочны. Он и не входил спальню, а сидел в какой-нибудь курительной или бильярдной в дальнем флигеле дома, окна которого нам не были видны. Его широкая седеющая голова с блестящей лысиной была прямо перед нашими глазами. Он сидел, прислонившись к спинке красного кожаного кресла, ноги его были вытянуты, изо рта вверх торчала длинная черная сигара. На нем была тужурка цвета красного вина с черным бархатным воротником. Он держал в руках длинный документ, который лениво читал, выпуская изо рта кольца дыма. Его спокойные манеры и удобная поза говорили о том, что он расположился в кабинете надолго.

Я почувствовал, как рука Холмса проскользнула в мою и успокоительно ее пожала. Он как бы говорил мне, что предвидел такой оборот и не волнуется. Я не знал, видит ли он то, что было видно мне, а именно, что дверца сейфа закрыта неплотно и что Милвертон в любую минуту может заметить это. Про себя я решил, что если он обнаружит открытый сейф, — я тотчас выскочу из своей засады, наброшу ему на голову свое пальто, свяжу его и остальное предоставлю Холмсу. Но Милвертон ни разу не поднял глаз. Он неторопливо прочитывал бумаги, которые держал в руках, переворачивая страницу за страницей. Я надеялся, что он пойдет в спальню, когда кончит читать документ и докурит сигару; но не успел он окончить ни то, ни другое, как случилось нечто неожиданное.

Я заметил, что Милвертон несколько раз взглянул на часы, а однажды встал и снова сел, проявляя нетерпение. Но мне и в голову не приходило, что у него могло быть назначено свидание в такой неурочный час. Вдруг со стороны веранды до моего слуха донесся слабый звук шагов. Милвертон бросил бумаги и вытянулся на стуле. Скоро послышался легкий стук в дверь. Милвертон встал и открыл ее.

— Вы опоздали на полчаса, — произнес он резко.

Так вот объяснение открытой двери и ночного бдения Милвертона! Мы услыхали легкое шуршание женского платья. Я сдвинул было портьеры, так как теперь лицо Милвертона было обращено к нам. Но любопытство взяло верх, и я снова чуть-чуть раздвинул их. Милвертон уже сидел в кресле, и его черная сигара так же заносчиво торчала вверх. В середине комнаты, освещенная электрическим светом, стояла высокая, стройная женщина в темном капюшоне, стянутом у подбородка, с лицом, скрытым вуалью. Женщина быстро и прерывисто дышала, и вся ее гибкая фигура дрожала от сильного волнения.

— Вы, милая, лишили меня ночного отдыха, — сказал Милвертон. — Надеюсь, я буду вознагражден за это. Вы не могли прийти раньше?