Фрэнсис Дункан - Такое запутанное дело. Когда конец близок

– Делать совсем нечего, – добавила Хелен. – Только ждать. Мистер Пенросс предупредил, что его сотрудники останутся в «Парадизе». Слугам уже сказали, чтобы день-другой не возвращались. Инспектор любезно пообещал уладить все формальности. Он очень добр.

Иронии в голосе не слышалось. Мордекай Тремейн окинул Хелен быстрым, но цепким взглядом. Если она играла, то сложную роль, и делала это с исключительным мастерством.

– По пути сюда я встретил мистера Имлисона, – сообщил Тремейн, не без умысла.

– Боюсь, манера инспектора задавать вопросы привела Лестера в отчаяние, – холодно отозвалась миссис Картхэллоу. – Бедняга явно решил, будто меня пытают!

Тремейн не сомневался, что она защищает Имлисона. Поняв, что о встрече он упомянул не случайно, а чтобы проверить реакцию, умело парировала выпад.

За короткое время Хелен Картхэллоу изменилась. Точно определить, в чем именно заключалась перемена, было нелегко, и все же манеры ее стали иными. В глазах появилось прежде неуловимое выражение горечи и цинизма. Теперь она не казалась хрупкой: свойственная натуре стальная жесткость уже не скрывалась под внешней уязвимостью.

Продолжить психологическое исследование не удалось. Хильда Ивленд поспешила перевести разговор в нейтральное русло. Ввиду провозглашенной цели визита Тремейну не оставалось ничего, как с энтузиазмом поддержать светскую беседу. За чашкой кофе он обдумывал изящный способ отступления, поскольку уже не сомневался, что надеяться на новую информацию не приходится. И вдруг приехал Льюис Холден. Послышался характерный душераздирающий скрип тормозов, и Хильда вышла навстречу гостю. В холле загудел низкий звучный голос:

– Весь день рыбачил. Только что вернулся и узнал ужасную новость. Разумеется, сразу отправился сюда.

И в словах, и в интонации ощущался неподдельный драматизм, да и сам человек представлял собой яркий театральный персонаж. Выдающаяся внешность и богатый красками голос создавали впечатление неподражаемой актерской индивидуальности. Тремейн неизменно воспринимал Льюиса Холдена в сопоставлении с Элтоном Стилом. С одной стороны, оба отличались мощным телосложением, хотя Стил несколько превосходил соперника в солидности. С другой – светлые волосы и короткая, тщательно ухоженная бородка Холдена в сочетании с быстрой речью и активной жестикуляцией резко контрастировали с чисто выбритым лицом и неторопливыми манерами флегматичного брюнета Стила.

Однако было бы несправедливо утверждать, что темная мужественность Стила оттеняла внешнюю мягкость Холдена. Дерзкий взгляд голубых глаз и решительный, атакующий клинок бороды делали Льюиса похожим на воинственного викинга.

Он уже стоял возле двери, и было слышно каждое слово:

– Что случилось? Рассказывают какую-то бессмысленную историю о смерти Адриана. Вы же знаете, что люди склонны искажать факты. Это самоубийство?

Хильда Ивленд поспешила остановить его рассуждения:

– Думаю, Льюис, вам лучше войти. Хелен в гостиной.

Дверь открылась, и появился Холден. Увидел миссис Картхэллоу, на мгновение растерялся, но сразу собрался с духом, взял ее за руку и снова заговорил:

– Хелен, дорогая, мне так жаль! Никак не мог поверить. Как же Адриана угораздило это сделать?

– Это сделал не Адриан, – холодно промолвила она. – Это совершила я.

Холден застыл в недоумении. Затем, не выпуская ее руки, повернулся к хозяйке.

– Произошел несчастный случай, – пояснила Хильда. – Хелен и Адриан шутили. Адриан достал револьвер. Она, естественно, испугалась и попросила спрятать оружие, но он ответил, что револьвер не заряжен, отдал ей и предложил проверить самой. К сожалению, он все-таки оказался заряженным.

Холден снова повернулся к Хелен, по-прежнему сжимая ее ладонь. Мордекай Тремейн задумался: интересно, проявляется ли таким способом романтичность натуры или жест означает нечто особенное?

– Вот и вся история, Льюис, – сказала миссис Картхэллоу. – Очень просто, правда? Я застрелила Адриана, хотя вовсе не собиралась убивать его. Не знала, что оружие заряжено.

Холден стоял, мрачно глядя сверху вниз.

– Все случилось именно так?

Она кивнула:

– Да. Именно так.

Уже темнело; в доме включили свет. В электрических лучах шелковая борода Холдена приобрела золотистый оттенок. В эту минуту он выглядел очень серьезным, внушительным и нависал над Хелен подобно мраморной статуе.

– Дорогая, – медленно произнес Холден. – Дорогая, вы… ничего не скрываете?

Мордекай Тремейн внимательно наблюдал за миссис Картхэллоу и заметил, что вопрос ее потряс. В глазах мелькнул страх. Легкое движение головы, и локон упал на лицо.

– Не понимаю, о чем вы, Льюис?

Холден терпеливо пояснил:

– Не пытаетесь ли вы защитить Адриана? Уверены, что он не застрелился сам?

– Разумеется. – Голос ее зазвучал громче, выше, пронзительнее. – Я уже рассказала, что произошло. И полиции тоже. Адриан отдал мне револьвер. Я прицелилась и нажала на курок. Все сделала так, как он сказал. Наверное, забыл, что зарядил…

Она замолчала и взглянула на Холдена с удивленным видом человека, только что открывшего для себя новую, неожиданную возможность:

– Хотите сказать, что Адриан ничего не забыл? Просто хотел, чтобы я его убила?

Раскрыв от удивления рот, Роберта Ферхэм подалась вперед в своем кресле. Казалось, она боится пропустить хотя бы слово. Мордекай Тремейн ощутил к ней резкую неприязнь. Бледные глаза и маленькое острое личико с неумелым макияжем заставили его вспомнить о вампирах и вурдалаках. Откуда это болезненное любопытство? Разумеется, он знал ответ. Роберта Ферхэм была безумно влюблена в Картхэллоу. Художник не поощрял ее чувств – во всяком случае, открыто. Удивляться не следовало: даже если бы он принимал то безмерное обожание, каким стремились одарить его женщины, перед Робертой наверняка подвел бы черту. Она явно не принадлежала к числу тех прекрасных дам, чьи чары заставляют мужчин терять голову. Более того, одна лишь мысль о ее страсти вызывала в нем дрожь. Однако подобное отношение никоим образом не влияло на мисс Ферхэм и не мешало ей лелеять чувство в расчете на тот чудесный день, когда объект поклонения ответит взаимностью. Вполне естественно, что ее живо интересовало, о чем думал Картхэллоу, протягивая жене заряженный револьвер. В этой истории ей принадлежали своего рода отсроченные акции.

– Нет, не может быть, – промолвила Хелен. – Адриан ни за что бы так не поступил.

Казалось, она отвечает не столько собеседнику, сколько самой себе, а думает о чем-то совершенно ином.

Лицо Льюиса Холдена оставалось встревоженным. Он хотел помочь, но не знал, как подступиться. Наконец ограничился традиционным заявлением: