Андрей Ренников - Зеленые дьяволы [Ѣ]

— Я не думаю, чтобы духи заслуживали такого ироническаго отношенія къ себѣ.

Ольга Петровна угрожающе посмотрѣла на Рато.

— Какъ? Простите? Ироническаго? Нѣтъ, я не иронически отношусь, не подумайте. Наоборотъ. Но только прежде всѣ эти явленія были гораздо сложнѣе, чѣмъ въ настоящее время. Чтобы напугать обитателей замковъ, привидѣніямъ раньше нужно было проникать черезъ потайные ходы, прятаться, рисковать даже тѣмъ, что кто-нибудь съ испуга пристрѣлитъ. Но теперь, когда техника шагнула впередъ, сдѣлаться духомъ очень удобно. Вотъ, напримѣръ, тѣ духи, которые имѣли честь безпокоить васъ въ вашей старой спальнѣ, тѣ чисто механическаго происхожденія.

— То-есть какъ механическаго?

— Я занимаю сейчасъ вашу прежнюю комнату, мадамъ, и случайно обнаружилъ двѣ любопытныя вещи. Во-первыхъ, лишній проводъ, который идетъ подъ полъ, и, во-вторыхъ, скрытый подъ половицами о-парлеръ…

— Въ самомъ дѣлѣ? — съ любопытствомъ вмѣшался въ разговоръ Вольскій. — Значитъ, что же? Это шутки какихъ-нибудь бездѣльниковъ, по-вашему?

— Безъ сомнѣнія, мсье. Только, нужно признаться, довольно избитый способъ теперь — прибѣгать къ помощи микрофоновъ. Всякій читатель современныхъ уголовныхъ романовъ отлично знаетъ его.

— Вотъ какъ… Можетъ быть, это опять… они? Гм… Гм… Кстати, Николай Ивановичъ. Забылъ сказать вамъ. Послѣ завтрака я ѣду въ Женеву повидать кое-кого. Прикажите Джеку подать автомобиль. А Бетси пусть уложитъ самыя необходимыя вещи.

— Вы надолго, Павелъ Андреевичъ?

— До послѣзавтра. Къ обѣду вернусь. Ольга, — обратился Вольскій къ кузинѣ. — Если Жоржъ уже пріѣдетъ, передай ему мой привѣтъ. Послѣзавтра увидимся.

— Спасибо. Передамъ.

— А я вамъ въ Женевѣ не понадоблюсь, Павелъ Андреевичъ?

Суриковъ растерянно посмотрѣлъ на шефа.

— Нѣтъ, у васъ гость, вы можете оставаться. А васъ я надѣюсь еще увидѣть послѣзавтра, мсье Рато.

Черезъ часъ Вольскій уѣхалъ. Николай Ивановичъ сердечно попрощался съ нимъ, понимая, что старикъ нс желаетъ находиться въ замкѣ въ тотъ моментъ когда Сергѣй вернется. Ольга Петровна послѣ отъѣзда кузена отправилась на обычную прогулку вокругъ замка; а Рато, когда автомобиль Вольскаго исчезъ за воротами, зѣвнулъ и лѣниво сказалъ Сурикову:

— Ну, что же. Пойду, посплю еще часочекъ, другой. Почему-то сонъ одолѣваетъ.

Съ ужасомъ убѣдившись въ смерти своего друга, Викторъ бросился къ выходу изъ подземелья, чтобы сообщить въ замкѣ о происшедшемъ несчастьѣ. Однако, добѣжавъ до выходной двери, остановился.

— Какъ быть? Скрыть невозможно. Было бы подлостью по отношенію къ старику Вольскому. Но позвать кого-нибудь, разсказать, это — выдать себя какъ соучастника Сергѣя. Можетъ быть, написать старику, а самому немедленно уѣхать? Но хорошъ другъ, который позорно бѣжитъ при такихъ обстоятельствахъ. А кромѣ того… Отчего Сергѣй умеръ? А вдругъ его, Виктора, сочтутъ виновникомъ смерти? И арестуютъ?

Подобныя мысли окончательно сразили Шорина. Бѣжать нельзя, ясно. Нужно претерпѣть до конца.

Онъ вернулся въ подземелье и началъ внимательно осматривать комнату, чтобы выяснить, отъ чего могла произойти смерть. Крови нигдѣ не было видно. Впечатлѣніе такое, будто Сергѣй просто уснулъ. Значитъ, смерть послѣдовала не отъ выстрѣла и не отъ удара, нанесеннаго какимъ либо холоднымъ оружіемъ. Въ такомъ случаѣ, что можетъ быть? Ядъ? Внезапная смерть отъ испуга? Или… змѣя?

Викторъ приблизился къ дивану, чтобы внимательно осмотрѣть Сергѣя, но не рѣшился притронуться. Нагнувшись, онъ посмотрѣлъ только на блѣдное полное спокойствія лицо, на безпомощно лежавшія по бокамъ руки, не замѣтилъ никакихъ слѣдовъ насильственной смерти и отошелъ въ сторону.

— Надо дать знать! — твердо рѣшилъ онъ. — Не трогать ничего, оставить все такъ, какъ есть, чтобы облегчить дѣло слѣдствія.

При мысли о слѣдствіи невыразимая тоска охватила молодого человѣка. Начнутъ допрашивать, копаться во всей этой исторіи. А когда затѣяли? А что дѣлали въ эти дни? А какъ сообщались? А гдѣ деньги?

Вспомнивъ о деньгахъ, Шоринъ торопливо вытащилъ изъ кармана пачку тысячефранковыхъ билетовъ и брезгливо бросилъ ее на столъ. Это сразу принесло облегченіе. Вѣдь каково было бы, въ самомъ дѣлѣ, забыть и оставить въ карманѣ. Нашли бы при обыскѣ, рѣшили бы, что онъ завладѣлъ ими и ради этого даже убилъ. Какой ужасъ!

Подойдя къ столу, онъ прикрылъ деньги банкой изъ-подъ консервированнаго молока, чтобы онѣ случайно не упали на полъ.

— Бѣдный, бѣдный Сергѣй! Вотъ листки рукописи… Уже сколько написано… А это что? Письмо?

Викторъ протянулъ руку, взялъ письмо, но сейчасъ же бережно положилъ обратно. Почеркъ былъ женскій, а въ концѣ стояла подпись «Кэтъ». Какъ истый джентльмэнъ онъ конечно не могъ позволить себѣ прочесть письмо, адресованное не ему. Одно только удивило его, когда онъ посмотрѣлъ на подпись. Снизу стояла какая-то приписка, сдѣланная рукой Сергѣя. Можетъ быть, прочесть приписку? А. вдругъ, въ ней кроется разгадка?

Онъ преодолѣлъ чувство деликатности и, разсудивъ, что въ подобныхъ случаяхъ излишняя щепетильность можетъ принести только вредъ, снова взялъ въ руки письмо.

«Ну, что же… Все кончено. Теперь остается отравиться» было написа'но рукою Сергѣя.

А выше, передъ подписью «Кэтъ», для пользы дѣла Викторъ прочелъ и заключительную фразу письма. Эта фраза говорила весьма многое:

«Прощайте же навсегда и не проклинайте меня за то, что я полюбила другого. Такова, видно, судьба».

— Самоубійство! — со страхомъ подумалъ Шоринъ, положивъ на столъ письмо и съ грустнымъ укоромъ посмотрѣвъ въ сторону лежавшаго друга. — Эхъ, глупецъ, глупецъ… Неужели изъ-за нея? Изъ-за дрянной дѣвченки, съ которой цѣловался и я, и Джонъ, и Эдуардъ? Эхъ, Сергѣй! Какой ты ребенокъ!

На глазахъ у Виктора навернулись слезы. Ему было не только жаль пріятеля, но и обидно, что тотъ разыгралъ такого дурака изъ-за легкомысленной женщины. Поднеся платокъ къ глазамъ и горько улыбнувшись при мысли, что слезы недостойны взрослаго джентльмэна, онъ снова оглядѣлъ комнату, чтобы понять, какимъ способомъ Сергѣй могъ покончить съ собой, и взглядъ его упалъ на полку, гдѣ лежалъ мѣшокъ съ крысинымъ ядомъ.

— Оставалось тамъ что-нибудь? — Шоринъ быстро подошелъ къ полкѣ, ощупалъ мѣшочекъ.

— Да. Есть. Очевидно, отравился.

Не зная, на что рѣшиться, Викторъ больше часа бродилъ вокругъ замка, погруженный въ мрачныя размышленія. Однако, придумать ничего нельзя было. Оставалось одно: разсказать о случившемся и чистосердечно признаться во всемъ.

Принявъ это рѣшеніе, онъ поднялся на площадку замка. Вольскаго уже не было: уѣхалъ въ Женеву. Подъ каштанами, возлѣ обрыва, сидѣлъ одинъ только Суриковъ и читалъ газету.