Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Ваше упрямство только повредит вам. Кто вы?

– Мне все равно. Я иностранец.

– Вы сами навлекаете беду на себя. Сколько времени вы здесь?

– Пусть будет так. Три недели.

– Состояние никогда не перейдет к вам. Чем вы больны?

– Оно не перейдет негодяям. Они морят меня голодом.

– Вы будете свободны, если подпишете. Кому принадлежит этот дом?

– Я никогда не подпишу. Не знаю.

– Этим вы не окажете ей услуги. Как ваше имя?

– Пусть она сама скажет мне это. Кратидес.

– Вы увидите ее, если подпишете. Откуда вы?

– Так, значит, я никогда не увижу ее. Из Афин…

Еще пять минут, мистер Холмс, и я разузнал бы всю историю под самым носом этих господ. Мой следующий вопрос разъяснил бы мне все, но в это мгновение отворилась дверь и в комнату вошла какая-то женщина. Я разглядел только, что она была высока ростом, грациозна, с черными волосами и в каком-то свободном белом платье.

– Гарольд! – сказала она по-английски с иностранным акцентом. – Я не могу оставаться дольше, так скучно одной, без… О, Боже мой, это Пол!

Последние слова она проговорила по-гречески, и в то же мгновение незнакомец с судорожным усилием сорвал со рта пластырь и с криком: «Софи, Софи!» – бросился в объятия женщины. Объятия их длились, однако, лишь секунду. Молодой человек поспешно бросился к незнакомке и вытолкал ее из комнаты, а пожилой легко справился со своей истощенной жертвой и вытащил его в противоположную дверь. На одно мгновение я остался один в комнате и вскочил на ноги со смутной надеждой узнать, что это за дом, в котором я находился. К счастью, однако, я не успел ничего предпринять: подняв голову, я увидел, что старший из мужчин стоит в дверях, пристально глядя на меня.

– Довольно, мистер Мелас, – сказал он. – Вы видите, что мы доверили вам принять участие в нашем конфиденциальном деле. Мы бы не стали беспокоить вас, если бы наш друг, говорящий по-гречески и начавший переговоры, не должен был вернуться на Восток. Нам необходимо было заменить его кем-нибудь, и мы очень обрадовались, узнав, что вы хорошо знаете греческий язык.

Я поклонился.

– Вот пять соверенов, – продолжал он, подходя ко мне. – Надеюсь, что вы останетесь довольны этим вознаграждением. Но помните, – прибавил он, слегка дотронувшись до моей груди и хихикнув, – что если вы проговоритесь хоть одному человеку, то да сжалится Господь над вашей душой.

Не могу вам передать, какое отвращение, какой ужас внушал мне этот человек. Теперь, когда на него падал свет лампы, я мог лучше разглядеть его. Лицо у него было бледное, с резкими чертами, с маленькой остроконечной реденькой бородкой. Говоря, он вытягивал лицо и передергивал губами и веками, словно человек, страдающий «пляской святого Витта». Я невольно подумал, что его странный смех был также симптомом нервной болезни. Но самыми ужасными в его лице были глаза – серые, стального цвета, с холодным блеском, с выражением злобной непреклонной жестокости в глубине.

– Мы узнаем, если вы проговоритесь, – сказал он. – У нас есть свои способы добывать нужные нам сведения. Ну-с, экипаж ожидает вас, и мой друг проводит вас домой.

Меня поспешно провели по передней и втолкнули в карету так, что я опять успел увидеть только деревья и сад. Мистер Латимер следовал за мной по пятам и молча сел на свое прежнее место напротив меня. Снова, в полном безмолвии, с закрытыми окошками, мы ехали бесконечно долго, пока, наконец, карета не остановилась. Только что пробило полночь.

– Вы выйдете здесь, мистер Мелас, – сказал мой спутник. – Сожалею, что приходится оставить вас так далеко от вашего дома, но делать нечего. Всякая ваша попытка последовать за каретой послужит вам только во вред.

Говоря это, он отворил дверцу, и только я успел выпрыгнуть, как кучер ударил по лошади, и экипаж быстро помчался. Я в изумлении оглянулся вокруг. Я был на пустыре, покрытом темными островками кустарников. Вдали виднелась линия домов, в верхних этажах которых кое-где мелькали огни. С другой стороны я увидел красные сигнальные фонари железной дороги.

Экипаж, в котором я приехал, уже исчез из виду. Я продолжал стоять, оглядываясь и стараясь догадаться, где бы я мог быть, как вдруг услыхал, что кто-то подходит ко мне в темноте. Когда незнакомец подошел ближе, он оказался железнодорожным сторожем.

– Можете мне сказать, что это за место? – спросил я.

– Уандсуорт-коммон, – ответил сторож.

– Могу я попасть на поезд, идущий в город?

– Если пройдете до Клапамского узла, – это с милю отсюда, то поспеете как раз к последнему поезду.

Так и окончилось мое приключение, мистер Холмс. Не знаю, где я был, с кем говорил, не знаю ничего, кроме того, что рассказал вам. Знаю только, что там происходит что-то ужасное, и что мне хотелось бы помочь этому несчастному. На следующий же день я рассказал всю историю мистеру Майкрофту Холмсу и затем полиции.

Некоторое время мы сидели молча, выслушав этот необычайный рассказ. Затем Шерлок Холмс взглянул на брата и спросил:

– Сделаны какие-нибудь шаги?

Майкрофт взял газету «Дейли ньюс», лежавшую на столе.

– «Награда тому, кто сообщит какие-либо сведения о месте нахождения джентльмена-грека, Пола Кратидеса из Афин, не умеющего говорить по-английски. Такая же награда тому, кто сообщит что-либо о даме-гречанке, по имени Софи. X 2473». Это объявление было помещено во всех ежедневных газетах, но ответа не последовало.

– Не справлялись ли в греческом посольстве?

– Справлялся. Там ничего не знают.

– Так надо телеграфировать начальнику полиции в Афинах.

– Вся энергия нашей семьи сосредоточилась в Шерлоке, – сказал Майкрофт. – Ну, так берись за это дело и дай мне знать, если оно удастся тебе.

– Конечно, – ответил мой приятель, вставая со стула. – Я сообщу обо всем и тебе, и мистеру Меласу. А пока, мистер Мелас, будь я на вашем месте, я стал бы остерегаться, так как эти негодяи узнали по объявлениям о том, что вы выдали их.

На пути домой Холмс зашел на телеграф и послал несколько телеграмм.

– Видите, Ватсон, мы, во всяком случае, не потеряли даром вечера. Некоторые из самых интересных моих дел попали ко мне через Майкрофта. В только что слышанном нами загадочном происшествии есть несколько особенных черт, хотя, в общем, оно допускает только одно объяснение.

– Вы надеетесь выяснить это дело?

– Ну, зная столько, сколько уже известно нам, было бы странно, если бы мы не открыли всего. У вас у самого, должно быть, уже составилась какая-нибудь теория насчет услышанного нами?

– В общих чертах – да.