Агата Кристи - Печальный кипарис. Миссис Макгинти с жизнью рассталась

– Она ведь очень известна в обществе, а? И всегда так чудесно одевается. Как по-вашему, сестрица, она на самом деле красивая?

Сестра Хопкинс ответила:

– Сегодняшних девушек не очень-то и разглядишь под пудрой да румянами. По мне, так ей очень далеко до Мэри Джерард!

Сестра О'Брайен поджала губы и склонила голову набок.

– Возможно, вы и правы. Но у Мэри нет стиля!

– Что и говорить, птичку красят перышки, – назидательно заметила сестра Хопкинс.

– Еще чашечку, сестрица?

– Спасибо, сестрица. С удовольствием.

Женщины ближе придвинулись друг к другу.

– А знаете, нынче ночью такое случилось… Не знаю, что и думать, – доверительным тоном сказала сестра О'Брайен. – Около двух часов я, как всегда, вошла в спальню, чтобы поудобнее устроить нашу голубку, а она вовсе и не спит, видать, думает о чем-то о своем, потому, как только я вошла, тут же говорит: «Фотография. Дайте мне фотографию». Я, само собой, ей в ответ: «Конечно, миссис Уэлман. Но не лучше ли подождать до утра». А она: «Нет, я хочу взглянуть на него сейчас». Тогда я спросила: «Где эта фотография? Вам нужна одна из фотографий мистера Родерика?»

А она мне: «Родерика? Нет, Льюиса». И смотрю, старается приподняться, ну я к ней подошла, чтобы помочь. Она достала ключи из маленькой шкатулки, стоявшей рядом с постелью, и попросила отпереть второй ящик секретера. И там, точно, оказалась большая фотография в серебряной рамке. А на ней такой красавец! А в углу наискосок написано: «Льюис». Старинная фотография, должно быть, сделана много лет назад. Ну подала я ей ее, а она долго всматривалась, и шептала, и шептала: «Льюис… Льюис». Потом вздохнула, протягивает эту фотографию мне и просит положить обратно. И, поверите ли, когда я обернулась, она уже спала – сладко, как дитя.

– Думаете, это ее муж? – заинтересовалась сестра Хопкинс.

– Ничего подобного! Наутро я как бы между прочим спросила миссис Бишоп, как звали покойного мистера Уэлмана. И она сказала: Генри!

Женщины обменялись красноречивыми взглядами. Кончик длинного носа сестры Хопкинс подрагивал от приятного возбуждения.

– Льюис… Льюис, – задумчиво проговорила она. – Любопытно… У нас тут вроде бы никого нет с таким именем.

– Ну это, видимо, очень давняя история, дорогуша, – предположила О'Брайен.

– Ну конечно. Я ведь здесь всего два года. Интересно, интересно…

– Очень красивый мужчина, – снова повторила сестра О'Брайен, – похож на кавалерийского офицера!

Сестра Хопкинс, прихлебывая чай, произнесла:

– Это очень любопытно.

– Может, они в юности любили друг друга, а жестокий отец их разлучил… – с надеждой произнесла склонная к романтизму сестра О'Брайен.

– А может быть, его убили на войне… – глубоко вздохнув, предположила сестра Хопкинс.

Только сестра Хопкинс, приятно взбудораженная романтическими догадками О'Брайен, наконец покинула дом, как ее нагнала выбежавшая вслед за ней Мэри Джерард.

– Можно мне прогуляться вместе с вами до деревни, сестрица?

– Конечно, моя дорогая.

– Мне нужно поговорить с вами, – чуть задыхаясь, произнесла Мэри. – Меня так все беспокоит.

Женщина участливо на нее взглянула.

Мэри Джерард исполнился двадцать один год, и она была очаровательным созданием, напоминавшим своим хрупким обликом дикую розу: длинная нежная шея, бледно-золотистые волосы, мягкими волнами лежавшие на точеной головке, и ясные небесно-голубые глаза.

– А что случилось? – спросила сестра Хопкинс.

– Понимаете, время идет, а я до сих пор ничего не делаю!

– Ну это вы всегда успеете, – сухо проговорила сестра Хопкинс.

– Да, но это меня так… так огорчает. Миссис Уэлман была удивительно добра ко мне, оплатив такое дорогое обучение. Я чувствую, что теперь должна сама зарабатывать себе на жизнь. Мне необходимо получить какую-нибудь профессию.

Сестра Хопкинс сочувственно кивнула.

– Мне нужно работать, иначе зачем было столько учиться, – продолжала Мэри. – Я старалась… старалась объяснить, что я чувствую, миссис Уэлман, но… это так трудно… она, по-моему, не понимает меня. Она постоянно говорит, что у меня впереди еще много времени.

– Не забывай, что она очень больна, – сказала сестра Хопкинс.

Мэри залилась краской.

– Да, конечно. Мне не нужно было ее беспокоить. Но это постоянно меня тревожит… а тут еще отец… Он так на меня из-за этого злится. Ворчит, что я строю из себя настоящую леди! Но я ведь на самом деле не хочу сидеть сложа руки!

– Я знаю.

– Беда в том, что обучение любой профессии тоже всегда стоит больших денег. Почти всегда. Вообще-то я неплохо знаю немецкий и могла бы как-то это использовать. Но мне очень бы хотелось стать медсестрой. Мне нравится ухаживать за больными.

– Запомни, для этого нужно быть сильной, как лошадь! – скептически изрекла сестра Хопкинс.

– Я сильная! И мне действительно нравится ухаживать за больными! Мамина сестра, та, что в Новой Зеландии, была медсестрой. Как видите, это у меня в крови.

– А как насчет массажа? – предложила сестра Хопкинс. – Или Норлендского медицинского училища? [6] Норлендское училище – медицинское училище в городке Саммер-Хилл (графство Кент). Ведь ты любишь детей. Но вообще-то массаж более денежное дело.

Мэри засомневалась:

– Но выучиться на массажистку дорого стоит, не так ли? Я надеялась… но, конечно же, это я уж слишком… она и так много для меня сделала.

– Ты имеешь в виду миссис Уэлман? Чепуха! По-моему, она просто обязана тебе в этом помочь. Она дала тебе шикарное образование, но от него мало толку. А ты не хочешь стать учительницей?

– Я не слишком умна для этого.

– Ум уму рознь. Послушайся моего совета, Мэри, потерпи еще немного. По-моему, миссис Уэлман обязана тебе помочь встать на ноги. И, я не сомневаюсь, она собирается это сделать. Но она так тебя любит, что не хочет с тобой расставаться.

– Ох! – У Мэри на мгновение перехватило дыхание. – Вы действительно так думаете?

– Ни капельки не сомневаюсь! Ну сама посуди: несчастная старая леди, наполовину парализованная, а значит, почти беспомощная. Заперта в четырех стенах. И ей, конечно, приятно видеть рядом такое молодое, пригожее существо, как ты. Ты замечательно умеешь обращаться с больными.

– Если вы и вправду считаете, что она… ценит меня, – тихо проговорила Мэри, – это меня успокаивает… Милая миссис Уэлман! Я очень ее люблю, очень! Она всегда так хорошо ко мне относилась. Я готова сделать для нее все, что угодно!

– Лучшее, что ты можешь для нее сделать, – это оставаться при ней и не морочить себе голову заботами о будущем, – сухо сказала сестра Хопкинс. – Это долго не протянется.

– Вы имеете в виду… – Глаза Мэри округлились от испуга.