Агата Кристи - Печальный кипарис. Миссис Макгинти с жизнью рассталась

В заседании суда был сделан перерыв, потом слушание дела возобновилось. Несколько часов длились показания судебно-медицинского эксперта.

Доктор Алан Гарсиа, известный специалист по судебной медицине, сыпал научными терминами и со вкусом повествовал о содержимом желудка: хлеб, рыбный паштет, чай, морфин. Далее следовала очередная порция научных терминов и цифр, преимущественно десятичные дроби… Доза, принятая покойной, предположительно составляла около четырех гран [32] Гран – мера веса, равная 64,8 мг. . Смертельная доза не превышает одного грана. Снова поднялся корректнейший сэр Эдвин.

– Я хотел бы получить полную ясность. Вы не обнаружили в желудке ничего, кроме хлеба, масла, рыбного паштета, чая и морфина? Так не было никаких других пищевых продуктов?

– Никаких.

– Это означает, что покойная довольно продолжительное время не ела ничего, кроме сандвичей и чая?

– Именно так.

– Удалось ли вам установить, в какую конкретную субстанцию был введен морфин?

– Не вполне понял ваш вопрос.

– Сейчас уточню. Морфин мог быть введен в рыбный паштет, или в хлеб, или в масло, намазанное на хлеб, или в чай, или в молоко, которое добавляли в чай?

– Разумеется.

– Есть ли какие-либо доказательства того, что морфин содержался именно в рыбном паштете, а не в прочих продуктах?

– Нет.

– Фактически морфин мог быть также принят отдельно, иначе говоря, вне зависимости от прочих ингредиентов. Его можно было бы просто проглотить в виде таблетки?

– Да, разумеется.

Сэр Эдвин сел.

Перекрестный допрос продолжил сэр Самьюэл Эттенбери.

– Тем не менее вы полагаете, что, независимо от способа введения морфина, он был принят одновременно с другими продуктами и напитками?

– Да.

– Благодарю вас.

Инспектор Брилл скороговоркой отбарабанил присягу. Он стоял навытяжку, суровый и невозмутимый, с привычной четкостью излагая свои показания.

– Был вызван в дом… Обвиняемая сказала: «Это, вероятно, отравление недоброкачественным рыбным паштетом»… произвел обыск… одна баночка из-под рыбного паштета, вымытая, стояла на сушилке в буфетной… другая наполовину заполненная… продолжил обыск кухни…

– Что именно вы нашли?

– В щели позади стола, между досками пола, я нашел маленький клочок бумаги.

Клочок был передан для осмотра присяжным.

– Как, по-вашему, что это?

– Обрывок этикетки… такие наклеиваются на стеклянные трубочки с морфином.

Неторопливо поднимается адвокат.

– Вы обнаружили этот клочок в щели на полу?

– Да.

– Это обрывок этикетки?

– Да.

– Удалось ли вам найти остальную часть этикетки?

– Нет.

– Не нашли ли вы какой-нибудь стеклянной трубочки или бутылочки, на которой могла быть наклеена эта этикетка?

– Нет.

– Как выглядел этот обрывок, когда вы его нашли? Он был чистым или грязным?

– Он был совершенно свежий.

– Что вы имеете в виду, говоря «совершенно свежий»?

– На нем было немного пыли, края были необтрепаны, и бумага совсем не пожелтела.

– Не мог ли он находиться там продолжительное время?

– Нет, он попал туда совсем недавно.

– Значит, вы считаете, что он попал туда в тот самый день, когда вы его обнаружили, а не раньше?

– Да.

Сэр Эдвин, ворча, опустился на место.

На свидетельском месте – сестра Хопкинс. Ее красное лицо дышит самодовольством.

«…Все равно, – думала Элинор, – эта назойливая Хопкинс не наводит такого ужаса, как инспектор Брилл». Именно отсутствие у инспектора каких-либо эмоций заставляло ее буквально цепенеть от страха. Так явственно ощущалось, что он часть гигантской машины! А у сестры Хопкинс нет-нет да и прорывались какие-то чувства, пристрастия.

– Ваше имя Джесси Хопкинс?

– Да.

– Вы районная медицинская сестра [33] Районная медицинская сестра – приходящая медсестра в системе государственной службы здравоохранения Англии. Оказывает по предписанию врача помощь на дому. и проживаете по адресу Роуз-Коттедж, Хантербери?

– Да.

– Где вы находились двадцать восьмого июня нынешнего года?

– Я была в Хантербери-холле.

– Вы были приглашены туда?

– Да. У миссис Уэлман случился удар… второй. Я пришла помочь сестре О'Брайен, пока не найдут вторую сиделку.

– Вы брали с собой чемоданчик с лекарствами?

– Да.

– Расскажите присяжным заседателям, что именно в нем находилось.

– Бинты и прочие перевязочные материалы, шприц для инъекций и некоторые лекарства, в том числе трубочка с гидрохлоридом морфина.

– С какой целью вы взяли с собой морфин?

– Одной из пациенток в деревне прописаны инъекции, которые нужно делать утром и вечером.

– Сколько морфина было в трубочке?

– Двадцать таблеток, в каждой из которых по полграна гидрохлорида морфина.

– Где находился ваш чемоданчик?

– Я оставила его в холле.

– Это было вечером двадцать восьмого июня. Когда вы открыли его?

– На следующее утро, около девяти часов, как раз перед уходом.

– Из чемоданчика что-нибудь исчезло?

– Трубочка с морфином.

– Вы заявили о пропаже?

– Я сказала об этом сестре О'Брайен – это сиделка, которая ухаживала за больной.

– Чемоданчик был оставлен вами в холле, через который то и дело обычно проходили люди?

– Да.

Сэр Самьюэл сделал паузу, а потом спросил:

– Вы были близко знакомы с умершей?

– Да.

– Что вы можете о ней сказать?

– Она была милой… и порядочной девушкой.

– Она была жизнерадостным человеком?

– Вполне.

– Не было ли у нее, на ваш взгляд, каких-либо неприятностей?

– Нет.

– Не была ли Мэри Джерард чем-либо обеспокоена перед смертью? Может, она тревожилась о своем будущем?

– Нет.

– У нее не было причин для самоубийства?

– Ни малейших.

Оно продолжалось все дальше и дальше, это убийственное для Элинор повествование. Как сестра Хопкинс сопровождала Мэри в сторожку, как появилась Элинор в возбужденном состоянии, как она пригласила их на сандвичи, как блюдо было предложено сначала Мэри. Как Элинор попросила помочь ей вымыть посуду, а потом предложила сестре Хопкинс подняться с ней наверх, чтобы разобрать вдвоем вещи тети…

Рассказ часто прерывался замечаниями и возражениями со стороны сэра Эдвина Балмера.

«Да, все это правда… и она сама этому верит, – думала Элинор. – Она убеждена, что это сделала я. И каждое ее слово – правда, вот что самое ужасное. Все это правда».

Элинор еще раз оглядела зал суда и увидела лицо Эркюля Пуаро, глядевшего на нее задумчиво и… почти ласково. Он много чего знает и видит то, чего другие не видят…

Кусочек картона с наклеенным на него обрывком этикетки был предъявлен свидетельнице.