Агата Кристи - Багдадская встреча. Смерть приходит в конце (сборник)

Главный писец закончил читать. Мерсу одобрительно кивнул:

– Достойные слова. Думаю, мы ничего не упустили.

– Благодарю тебя. – Имхотеп встал. – Мои подношения прибудут завтра до захода солнца – скот, масло, лен… Может быть, мы условимся о дне церемонии – когда чаша с надписью будет установлена в зале для жертвоприношений гробницы?

– Через три дня, считая с сегодняшнего. Нужно нанести надпись на чашу и подготовить все для должного обряда.

– Как пожелаешь. Я беспокоюсь, не случилось бы еще несчастья.

– Я могу понять твою тревогу, Имхотеп. Но ты не должен бояться. Добрая душа Ашайет обязательно откликнется на твою просьбу, а ее родственники обладают влиянием и властью, дабы утвердить справедливость там, где она более чем заслуженна.

– Да пребудет с нами милость Исиды! Благодарю тебя, Мерсу, за заботу и за то, что вылечил моего сына Яхмоса. Пойдем, Хори, у нас еще много дел. Пора возвращаться домой. Это послание сняло камень с моей души. Превосходнейшая Ашайет не оставит своего несчастного брата.

Когда Хори вошел во двор со свитками папируса в руках, Ренисенб уже ждала его. Она бегом бросилась к нему от пруда.

– Хори!

– Да, Ренисенб?

– Пойдем со мной к Исе! Она ждет тебя – хочет поговорить.

– Конечно. Только узнаю, что Имхотеп…

Но вниманием хозяина завладел Ипи: отец с сыном что-то увлеченно обсуждали.

– Я положу эти свитки и все остальное, а потом пойду с тобой, Ренисенб.

Иса обрадовалась приходу внучки и управляющего.

– Вот он, Хори, бабушка. Я сразу же привела его к тебе.

– Хорошо. На дворе не слишком жарко?

– Нет… не думаю, – недоуменно ответила Ренисенб.

– Тогда подай мне палку. Я немного пройдусь.

Иса редко выходила из дому, и Ренисенб очень удивилась такому желанию. Она сопровождала старуху, поддерживая ее под локоть. Они миновали центральную комнату и вышли на галерею.

– Посидишь тут, бабушка?

– Нет, дитя, я прогуляюсь до пруда.

Передвигалась Иса медленно и сильно хромала, но твердо держалась на ногах, и на ее лице не было и следа усталости. Оглядевшись, она выбрала место у маленькой клумбы с цветами на берегу пруда, под спасительной тенью сикомора.

Устроившись, она с мрачным удовлетворением сказала:

– Здесь! Теперь мы можем поговорить, и никто нас не подслушает.

– Ты мудра, Иса, – одобрительно кивнул помощник жреца.

– То, что здесь будет сказано, должно остаться только между нами. Я доверяю тебе, Хори. Ты у нас с самого детства. И всегда был честным, осмотрительным и мудрым. А Ренисенб я люблю больше все остальных внуков. С девочкой ничего не должно случиться, Хори.

– Я позабочусь о ней, Иса.

Хори не повышал голоса, но его тон, выражение лица и открытый взгляд удовлетворили старуху, пристально смотревшую на него.

– Хорошо сказано, Хори… спокойно, без излишней горячности… человеком, который знает цену своим словам. Поведай мне, о чем вы договорились сегодня?

Управляющий рассказал, как они составляли прошение, и передал его суть. Иса внимательно слушала.

– А теперь послушай меня, Хори, и взгляни на это. – Она извлекла из складок платья ожерелье со львами и протянула ему. Потом повернулась к Ренисенб: – Расскажи, где ты его нашла.

Та объяснила.

– Ну, Хори, что ты об этом думаешь?

Помолчав немного, тот ответил вопросом на вопрос:

– Ты старая и мудрая женщина, Иса. Что думаешь об этом ты?

– Хори, ты не из тех, кто спешит сказать слова, не подтвержденные фактами. Ты с самого начала знал, как погибла Нофрет?

– Я подозревал правду, Иса. Но это было только подозрение.

– Верно. И теперь у нас тоже только подозрение. Но тут, у пруда, только между нами, это подозрение может быть произнесено вслух – всего один раз. Мне кажется, есть три возможных объяснения всего, что случилось. Первое – пастушок говорил правду, и именно так все было: призрак Нофрет пришел из Загробного мира с намерением отомстить, принести горе и страдания нашей семье. Такое случается – об этом говорят жрецы и простые люди, и мы знаем, что болезни вызываются злыми духами. Но я стара и не очень верю словам жрецов и простых людей; мне кажется, что есть другие возможности.

– Например? – спросил Хори.

– Давайте признаем, что Сатипи убила Нофрет и что какое-то время спустя на том же месте ей привиделась убиенная, и она под воздействием страха и чувства вины сорвалась со скалы и разбилась. Тут все ясно. Но можно также представить, что кто-то по неизвестной нам – пока – причине желал смерти двум сыновьям Имхотепа. И он рассчитывал, что, объятые страхом, суеверные люди припишут злодейство духу Нофрет – это единственное правдоподобное объяснение.

– Но кто мог желать смерти Яхмосу и Себеку?

– Только не слуга, – сказала Иса. – Они не осмелились бы. Значит, выбор у нас небольшой – несколько человек.

– Один из нас ? Но, бабушка, этого не может быть!

– Спроси Хори, – сухо ответила Иса. – Если ты заметила, он не возражает.

Ренисенб повернулась к нему:

– Хори… неужели…

Управляющий покачал головой; лицо его было серьезным.

– Ренисенб, ты молода и доверчива. Ты думаешь, что все, кого ты любишь, такие, какими они тебе видятся. Ты не знаешь, что у человека в душе, не понимаешь, какая горечь… да и зло… может таиться внутри.

– Но кто… кто…

– Давайте вернемся к рассказу пастушка, – решительно прервала внучку Иса. – Он видел женщину в одеждах из беленого льна, с ожерельем Нофрет. Если это не призрак, то все так и было, а значит, он видел женщину, которая намеренно старалась выглядеть как Нофрет. Это могла быть Кайт… или Хенет… или даже ты, Ренисенб! Мальчишка стоял довольно далеко, так что это мог быть любой в женском платье и парике… Не перебивайте меня. Другая возможность – мальчишка лгал. Он рассказал то, что ему приказали . Выполнял волю того, кто имел право ему приказать, и по скудости ума даже не понимал смысла истории, которую его заставили рассказать, подкупом или угрозами. Правду мы никогда не узнаем, поскольку пастушок мертв – что само по себе подозрительно. Поэтому я склоняюсь к мысли, что мальчик говорил то, что ему приказали. Если б сегодня мы расспросили его подробнее, как и собирались, то вывели бы его на чистую воду, проявив немного терпения, всегда можно понять, когда ребенок лжет.

– Значит, ты думаешь, что среди нас есть отравитель? – спросил Хори.

– Да, – подтвердила Иса. – А ты?

– Я тоже, – согласился он.

Ренисенб, объятая ужасом, переводила взгляд с управляющего на бабушку.

– Но вот мотив мне не ясен, – продолжил Хори.

– Согласна. И поэтому мне тревожно. Я не знаю, кому теперь грозит опасность.

– Но… неужели… один из нас? – Ренисенб отказывалась в это верить.