Анатолий Тихомиров - Тайна скифской чаши [СИ]

Анахарсис уже не сомневался, что перед ним стоит тарандр, спасённый им когда-то. Он решился погладить вожака и тот доверчиво, как и два года назад, потянулся к нему мордой. Может быть, впервые скифские степи увидели человека и грозного тарандра не врагами…

Добраться самостоятельно до Эксампея избитый Анахарсис не мог. К священной роще он подъехал на тарандре, вцепившись в густую шерсть на его спине, а чуть поодаль шёл присмиревший табун этих редких и грозных животных. Появление Анахарсиса на тарандре, да ещё при большом стечении народа накануне праздника «Начало мира», потрясло скифов. Вера в его могущество стала непоколебимой, вселяя уважение и страх. И как не пытался Анахарсис объяснить случившееся естественными причинами, люди уже не слушали его. Они желали чуда…

Антыхин медленно ходил вокруг подставки, на которой совсем недавно стояла скифская чаша. Директор музея Фейгин сиротливо прижался к стене выставочного зала и, затаив дыхание, наблюдал за действиями Антыхина.

— Ничего не нашли? — почти без надежды спросил Фейгин.

— Если найду, обязательно скажу, Аркадий Михайлович, — не столько успокоил, сколько отделался Антыхин. Директор музея, при всей симпатии к нему, понемногу начал раздражать Антыхина. Он убеждён, что я, по меньшей мере, в одном лице и Шерлок Холмс и доктор Ватсон», — думал Антыхин, скользнув взглядом по окнам.

— Стёкла на окнах особой прочности? Пуленепробиваемые? — с откровенной иронией спросил Антыхин.

Фейгин ответил вполне серьёзно: — Что вы! Какие там пуленепробиваемые! Обыкновенные стёкла.

— Почему же решётки на окна не поставили?

— Вы же знаете, какой бюджет у музеев. Пока гром не грянет, мужик не перекрестится, — похоже, обиделся Фейгин. — Никто и копейки лишней не выделяет. Даже гвозди из своей зарплаты покупаю.

— Но сигнализация хоть была исправной? Это точно? — смягчился Антыхин.

— Да, — как-то неуверенно ответил Фейгин. — Кажется, да.

— Кажется? — покачал головой Антыхин.

— Во всяком случае, когда мы её проверяли с дежурным, она работала, — активно защищался Фейгин.

Антыхин ещё раз обвёл взглядом зал музея. Постучал по раме окна, словно проверяя её на прочность, а если честно, то так больше для вида. Следственная группа из милиции хорошо здесь поработала. Собрала весь урожай, какой только можно было собрать. У Антыхина не было желания начинать это дело. Но, глянув на грустное лицо директора музея, всё же спросил:

— Вы мне можете показать фотографию чаши? Или на снимки тоже нет средств?

— Вы не иронизируйте, пожалуйста, — занервничал Фейгин. — У нас есть прекрасный каталог и в нём размещены все экспонаты, которые выставлены в музее. В том числе и скифская чаша.

В кабинете директора музея всё дышало прошлым. На стенах висели стандартные картины на исторические темы: стоянка первобытных людей, охота на мамонтов, ледовое побоище. На полках, рядом с толстыми, покрытыми пылью, томами книг, стояли глиняные статуэтки египетских богов, маленькие бюсты мыслителей прошлого. Несколько острых камней лежало на зелёном сукне стола.

— Нелегко вам живётся под тяжестью веков? — с любопытством поглядывая по сторонам, спросил Антыхин.

— Ноша истории незаметна, — засмеялся Фейгин. — В сущности, она у каждого из нас за плечами. А у меня даже на столе.

Фейгин подал Антыхину камень.

— Это нож каменного века.

Антыхин с уважением провёл ладонью по плоской твёрдой поверхности.

— Нравится? — спросил Фейгин.

— Любопытная вещь. Как будто пожал руку далёкого предка.

— Значит нравится? Дарю! — Фейгин сделал от сердца широкий жест. Заметив колебание Антыхина, сказал:

— Берите! У нас таких экспонатов много. Этот камень я лично нашёл на берегу реки. А в придачу вот вам наш каталог. Спасибо спонсорам, очень качественные фотографии сделали.

Каталог был тяжёлым и от этого производил впечатление солидного издания. Антыхин не без интереса листал его страницы. Фейгин вдруг остановил его:

— Обратите внимание, на этой странице у нас представлены три древнегреческие геммы. На двух из них изображение Геракла, а вот эта гемма лежала внутри украденной чаши. Как видите, прелестная работа.

— Оригинал был, наверное, ещё краше? — спросил Антыхин.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду девушку изображённую на этой гемме. Если она так прекрасна на стекле, то какая же она была в жизни?

— Ну, может быть, это придуманный образ, не думайте о ней. Если она и жила на самом деле, то нас с ней разделяют тысячелетия, — понимающе улыбнулся Фейгин. — Ищите свой идеал в нашем времени.

Фейгин взял в руки каталог, перевернул несколько страниц и грустно вздохнул:

— А вот и скифская чаша.

Даже на фотографии чаша производила необычное впечатление. Её форма не была идеальной — скорее асимметричной, но даже в этом была её особая привлекательность. Скифские пирующие воины, царь на троне — смотрелись на фризе чаши единой композицией, и только человек в плаще, стоящий в полный рост, был обособлен от общей группы. Очевидно, неизвестный мастер не случайно акцентировал внимание именно на этой фигуре.

— Вижу вас, Владимир Олегович, наиболее заинтересовала фигура скифа в плаще? — спросил Фейгин.

Антыхин согласно кивнул.

— Кстати, обратите внимание, — продолжал Фейгин. — Он единственный из всех кто не вооружён, в руках он держит не оружие, а свиток папируса. Очень осторожно я выскажу предположение, что на чаше изображён гениальный человек своего времени — философ Анахарсис.

Великий скифский праздник «Начало мира» заявил о себе, когда утренняя заря появилась в небе, медленно рассеивая ночной мрак. Главный жрец Бога войны Ареса, он же Верховный жрец общескифского святилища в урочище Эксампей, подняв руки к небу, песней напомнил скифскому народу о его происхождении:

«Мы из всех племён самое молодое племя, а появились мы следующим образом: первым появился на этой земле, бывшей в то время пустынной, человек по имени Таргитай. А родители этого Таргитая — Зевс и дочь реки Борисфена. Такого именно происхождения был Таргитай. У него родились три сына: Липоксай и Арпоксай и самый младший Колаксай. Во время их правления на скифскую землю упали сброшенные с неба золотые предметы: плуг с ярмом, обоюдоострая секира и чаша. Старший брат, увидев первым, подошёл, желая их взять, но при его приближении золото загорелось. После того как он удалился, подошёл второй, и с золотом произошло то же самое. Этих загоревшееся золото отвергло, при приближении же третьего, самого младшего, оно погасло, и он унёс его к себе. И старшие братья после этого, по взаимному соглашению передали всю царскую власть младшему».