Анатолий Тихомиров - Тайна скифской чаши [СИ]

— Здравствуйте. Что вас интересует? — мило улыбнувшись, спросила девушка.

Романов оглядел полки за её спиной, на которых стояли предметы старины: подсвечники, вазы, настенные часы с маятником…

— У вас есть предметы быта или украшения древней Скифии? — быстро нашёлся Романов. — Понимаете, я коллекционер…

— Ну, что вы, — удивилась девушка. — Это очень дорогие вещи. Они есть только в городском музее или изредка встречаются у частных коллекционеров.

— А нельзя ли встретиться с вашим директором?

Романов сделал шаг в сторону двери, на которой висела табличка «Посторонним вход воспрещён». Перед ним вырос молчаливый охранник.

Девушка тут же спохватилась:

— Приходите завтра утром. Сегодня у нас рабочий день заканчивается. Возможно, директор вам чем-то и поможет.

Романову ничего не оставалось, как поблагодарить девушку и тихо ретироваться.

В автомобиле его поджидал изнывающий от нетерпения Антыхин. — Ну? — спросил он.

— В магазине кроме охранника и продавщицы…

Кстати очень миловидная девушка.

— Не отвлекайся, Романов, — почти застонал Антыхин.

— Да, так вот, в магазине, кроме вышеназванных особ больше никого не было. Проникнуть в служебные помещения не представлялось возможным. Хотя, не сомневаюсь, именно там скрылись твои клиенты.

— Значит так, Коля, теперь ты сиди в машине, а я обойду магазин с тыла. Окна там, надеюсь, есть, может быть, что-то и увижу. Если что, мобильный у меня включён…

— Постарайся вернуться Антыхин. Помни у тебя есть друг и ему будет очень грустно, если ты падёшь смертью храбрых.

И Романов смахнул со щеки фальшивую слезу.

— Ладно тебе, хохмач, — отпарировал Антыхин. — Интеллигенция не стреляет в любопытных сыщиков.

— Она их травит ядом. Прошу тебя, Антыхин, не пей яд.

— Это обещаю, — улыбнулся Антыхин, выходя из машины.

Во дворе магазина было тихо и темно. Только тускло светилось маленькое окно подвального помещения. Антыхин лёг на землю, стараясь заглянуть в узкую щёлку между оконной рамой и занавеской. Сильного удара в затылок Антыхин почти не почувствовал. Что-то горячее обожгло голову, и он мгновенно потерял сознание.

Анахарсис и его новый друг Савлий высадились в Пирейской гавани поблизости Афин. По петляющей дороге засаженной оливами и кипарисами, они стали подниматься вверх. Там, едва видимый за дымкой струившегося от зноя воздуха, на склонах зелёных холмов, раскинулся город их мечты. В пути они испытывали сильное смущение, не зная как себя вести. Они понимали, что видавшие их смеются над скифским убранством. К тому же рубаха на теле Савлия была совершенно изорвана. Не выручал и широкий плащ Анахарсиса наброшенный на плечи его нового друга. Если в Ольвии скифы часто бывали, и никто на них не обращал особого внимания, то здесь кочевники в кожаных одеждах были в диковинку. У путешественников даже появилось желание, только взглянув на Афины, немедленно отправиться назад. Но постепенно к вечеру дорога становилась всё пустыннее, и путешественники получили возможность спокойно любоваться окружающим. Кипарисы и оливы по краям дороги сменили высокие священные сосны. Впереди в угасающих лучах солнца уже хорошо были видны Афины, но ночью друзья не решились войти в город. На ночлег они расположились прямо здесь, на краю дороги, укрывшись плащом. Савлий уснул мгновенно, а Анахарсису не спалось. Он лежал на ложе из веток и трав и смотрел на темнеющий купол неба, на котором всё явственнее проступали россыпи крупных звёзд. Некоторые из них вдруг срывались с небесного свода и стремительно падали вниз. «Вот ещё одна загадка, которую я бы хотел понять», — успел подумать Анахарсис засыпая.

Проснулись они задолго до рассвета, когда ночное небо только начинает светлеть. Поёживаясь от утренней прохлады, путешественники быстро преодолели оставшийся путь и вошли в ещё сонный город, радуясь, что некому обращать на них внимание. Первым увиденным ими афинским гражданином оказался шустрый мальчишка лет десяти. Он вызвался проводить их в Керамику, один из кварталов Афин, где, по словам Савлия, жил его побратим Токсарис. Дом земляка почти не искали. Ещё издали Токсарис заметил необычных путешественников. Сначала его внимание привлекла скифская одежда, а затем он без труда узнал Савлия, да и самого Анахарсиса, виденного им уже однажды в Скифии.

— О, Боги! — воскликнул Токсарис. — Неужели я вижу перед собой посланцев моей Отчизны!

Путешественникам трудно было узнать в статном эллине, одетым в элегантный хитон, с выбритой бородой, без пояса и без оружия своего земляка. Токсарис крепко обнял Савлия и протянул руку для приветствия Анахарсису.

— Не ты ли Анахарсис, сын Гнура? Твой род знатнейший, один из самых первых в Скифии.

Анахарсис растрогался от сознания того, что за тысячи стадий от родной земли этот человек помнил его и оттого, что он обратился к нему на родном языке. Пусть он поменял одежды, но язык не забыл.

— А ты, друг, откуда знаешь меня? — спросил Анахарсис.

— Да ведь я сам происхожу оттуда, из вашей земли, а имя моё…

— Имя твоё Токсарис, — прервал его Анахарсис. — Савлий мне поведал о тебе. Из любви к Элладе покинул ты Скифию, и живёшь здесь уважаемый лучшими людьми.

— Да я тот самый.

— Позволь нам с Савлием стать твоими учениками в Элладе, — скромно сказал Анахарсис. — Ради наших отеческих Богов, возьми нас, Токсарис, будь нашим руководителем и покажи всё лучшее в Афинах.

— Я рад служить вам и быть вашим учителем, — смутился Токсарис. — Если тебя, конечно, устраивает, Анахарсис, что я происхожу не из царского рода и не из колпаконосцев, а из толпы простых скифов, называемых «восьминогие», ибо были у меня пара быков и одна повозка.

— Человека от другого человека отличает не знатность, а знания и ум. Мы готовы слушать тебя Токсарис, — сказал Анахарсис.

Савлий с готовностью кивнул головой, подтверждая слова Анахарсиса.

— Войдите в мой дом, — пригласил дорогих гостей растроганный встречей Токсарис.

Гости поднялись по короткой каменной лестнице и, минуя миниатюрный сад, вошли в дом.

В комнате для гостей царил полумрак, приятная прохлада ласкала тело. Токсарис усадил гостей на скамьи с изголовьями, а сам сел в хрупкое кресло, ножки которого, словно рога критских быков, острыми концами вонзались в мозаичный пол.

— Ты стал богат, побратим мой, — сказал Савлий, восторженно осматривая помещение.

— Богатство даёт уверенность, друзья — радость общения, — улыбаясь, дипломатично ответил Токсарис.

Он хлопнул в ладоши, и в комнату вошли две красивые юные рабыни. Одеты они были в светлые хитоны и обуты в лёгкие сандалии. Тела девушек под тканью легко угадывались, но они вызывали не столько эротическое желание, сколько восхищение, какое могут вызывать статуи в храмах.