Ричард Остин Фримен - Красный отпечаток большого пальца

— И зря, — огорчился Торндайк и замолчал.

Намек Торндайка на потенциальную опасность, которую таила в себе моя крепнущая дружба с Джульет Гибсон, прозвучал для меня как гром среди ясного неба и поначалу привел меня в негодование. В первую минуту внутри у меня все клокотало от обиды на бесцеремонность друга. Однако затем я успокоился, стал размышлять и пришел к выводу, что бдительное око моего опытного коллеги заметило в том, как я держусь с мисс Гибсон, нечто необычное, вероятно, наводящее на мысль о моем неравнодушии к этой девушке, в чем, по правде говоря, я не решался признаться себе самому.

Мне казалось абсурдным, что столь короткое знакомство может породить настоящее чувство. Я видел Джульет всего три раза, да и то по делу, ведь я не назначал ей свиданий? Таким образом, если не принимать в расчет наши деловые отношения, я вряд ли имел право на что-то большее, чем поклон при встрече. Я умерил свой пыл, еще раз проанализировал ситуацию и собственные впечатления и вынужден был признать, что девушка вызвала у меня живой интерес безотносительно к той роли, которую она играла в неспешно развивавшейся драме. Мисс Гибсон обладала красотой того типа, который особенно привлекал меня, — исполненной достоинства и обещавшей роскошную зрелость. Мне понравились прямота и открытость Джульет, ее веселость, незаурядный ум и чувство юмора, и, хотя девушка держалась уверенно и строго, она никогда не утрачивала той женской мягкости, от которой мужчины, если они хоть что-то понимают в женщинах, теряют голову.

В общем, я обнаружил, что, если бы не Рубен Хорнби, я смотрел бы на мисс Гибсон с симпатией куда большей, чем обычная. К несчастью, Рубена Хорнби как главного героя драмы я не мог игнорировать; более того, трагичность его положения как человека, попавшего в беду, давала ему право на особую благосклонность мисс Гибсон. Неважно, что между ними, по словам Джульет, не существовало ничего, кроме старой дружбы; молодые леди редко способны беспристрастно оценивать свои чувства. Кажется, я начал понимать, от чего меня предостерегал Торндайк. Я вел себя эгоистично, находясь в плену своих чувств и эмоций, которые застилали мне глаза и мешали деловому общению с мисс Гибсон. Против своей воли я сделался соперником Рубена Хорнби и позабыл о том, что я — его доверенное лицо и, следовательно, обязан ставить его интересы выше всех соблазнов.

— Надеюсь, — сухо произнес Торндайк во время завтрака, заметив, что я веду себя как-то странно, — ваша немая сосредоточенность обусловлена делом Хорнби. Вы считаете, что тайна уже раскрыта, и готовы поделиться со мной результатами?

— Почему вы так думаете? — встрепенулся я, и мне показалось, что в глазах Торндайка вспыхнул недобрый огонек, а губы исказила насмешка.

Мне стало некомфортно от того, что мой ученый друг все это время наблюдал за мной, и я почти впал в отчаяние, как блоха, очутившаяся на освещенной подставке бинокулярного микроскопа.

— Дорогой Джервис, — улыбнулся Торндайк, — за пятнадцать минут вы не вымолвили ни слова, вы поглощали пищу, как автомат, не разбирая ни вкуса, ни запаха, и периодически строили такие гримасы кофейнику, что я забеспокоился, хотя, держу пари, кофейник был на вашей стороне, насколько я сужу по сделанному им официальному заявлению.

Я стряхнул задумчивость, взглянул на отражение в полированном серебре и, увидев свое искаженное то ли кофейником, то ли мрачными мыслями лицо, расхохотался.

— Черт знает, что на меня напало, — признался я, — извините ради бога.

— Ничего страшного, — усмехнулся Торндайк, — хотя я всячески пытался вернуть вас к действительности и заговорил лишь тогда, когда вы исчерпали возможности актера немого кино.

— Вас забавляет меня подкалывать, — слабо упрекнул я коллегу. — А в чем смысл?

— Смысла, конечно, немного. Я, скажем так, поглощал побочный продукт вашей умственной деятельности. О, к нам пожаловал Энсти!

Я услышал стук трости во внутреннюю дверь, а когда Торндайк вскочил и распахнул ее, раздался музыкальный голос, размеренные модуляции которого выдавали в его обладателе опытного оратора.

— Приветствую, дорогой друг! — воскликнул гость. — Не помешал вашим занятиям? — Джентльмен ступил в приемную и осмотрелся: — Вот оно что! Физиологическая химия и ее практическое применение. Исследуете свойства полосатого бекона и жареных яиц в компании еще одного ученого собрата? — И он поглядел на меня через пенсне так критически, что я растерялся.

— Это господин Джервис, о котором я вам рассказывал, — пояснил Торндайк. — Он — наш партнер в деле Хорнби.

— Эхо вашей славы достигло моих ушей, — протянул мне руку Энсти, — я слышал о вас много лестного и рад познакомиться. Как я вас сразу не узнал? Вы похожи на своего дядюшку, чей портрет висит в Гринвичской больнице.

— Энсти, вы — заправский шутник, — улыбнулся Торндайк, — но, по счастью, у вас случаются периоды просветления, и мы терпеливо ждем, когда наступит очередной из них.

— Терпеливо! — фыркнул эксцентричный барристер. — Это я должен набраться терпения, пока меня таскают по магистратам, полицейским судам и всяким клоакам беззакония, чтобы защищать грабителей, словно я — адвокат с Кеннингтон-лейн.

— Вы беседовали с Лоули, как я вижу.

— Да, и, по его мнению, нам не на что опереться.

— Нет, позвольте: мы обопремся на свои головы, как обычно и поступают мужи интеллекта. Мистер Лоули плохо осведомлен о деле.

— А он думает, что знает все, — возразил Энсти.

— Что ж тут странного? Большинство дураков считают себя умными, — парировал Торндайк. — Они получают свои жиденькие знания чисто интуитивно — путь незамысловатый и не слишком затратный. Нам нужно повременить с защитой, вы согласны?

— Магистрат призна`ет Рубена Хорнби виновным, если только у вас нет несокрушимого алиби.

— Алиби мы поищем, но особенно рассчитывать на него не будем.

— Тогда вы правы, защиту лучше отложить, — сказал Энсти и посмотрел на часы: — Нам пора, магистрат назначил на половину десятого, а надо еще зайти к Лоули. Доктор Джервис, вы с нами?

— Да, пойдемте, — пригласил меня Торндайк. — Не волнуйтесь, ничего страшного; это касается слушания дела Рубена Хорнби. Мы сегодня не планируем выступать, но постараемся понять намерения стороны обвинения.

— Я готов, — обрадовался я, хватая шляпу, и мы направились в Линкольнс-Инн, где располагалась контора мистера Лоули.

— Доброе утро, господа, — сказал солиситор, когда мы вошли. — Рад вас видеть, заждались. Вы, кажется, незнакомы с мистером Уолтером Хорнби? Исправляю положение. — И он представил нас с Торндайком кузену нашего клиента, мы обменялись рукопожатиями и посмотрели друг на друга с нескрываемым интересом.