Ричард Остин Фримен - Красный отпечаток большого пальца

— Вы восторгаетесь потенциальным убийцей, который чуть не отправил вас на тот свет? — улыбнулся я. — Что ж, оригинально. Ваше чувство юмора, мой ученый собрат, столь же необыкновенно, как и ваш дар сыщика.

— Бросьте, какой восторг? Я выражаю лишь профессиональное признание. Именно такого преступника я считаю достойным себя. Он, можно сказать, обеспечивает мне средства на жизнь. С обычным воришкой или жуликом справится любой полицейский, а мой контингент — люди способные, с недюжинным умом и смекалкой. Однако эти замечательные качества, которыми их наделила природа, они используют не для блага общества и своих близких, а чтобы нарушать законы и ловко уходить от ответственности. Или еще хуже — бросать тень подозрения на тех, кто невиновен.

Торндайк поместил цилиндр между двумя блоками папиросной бумаги, туго зажал в тисках и начал резать пилой на две неравные части. Операция затянулась, потому что доктор старался не повредить находившийся внутри предмет. Когда все закончилось, мой коллега достал его и продемонстрировал мне с видом триумфатора:

— Ваше мнение?

Я взглянул и обомлел: незакрепленное тело оказалось свинцовым, с полдюйма длиной цилиндриком, заполнявшим внутренность внешнего цилиндра, но сохранявшим способность свободно скользить взад-вперед. Стальная точка, которую я заметил в отверстии на вершине конуса, являлась острием тонкого стального стержня, на целый дюйм вдававшегося в полость цилиндра; конический кончик был цельным и тоже свинцовым.

— Итак? — требовательно спросил Торндайк, потому что я продолжал молчать.

— Это и вправду не разрывная пуля, — ответил я. — Насколько я понимаю, свинцовый поршень содержит капсюль, который толкает конец стального стержня, и пуля…

— Вот-вот, — перебил меня Торндайк, — теперь уже «теплее», вы заметили механизм ударного патрона. Посмотрите-ка сюда. Видите, стерженек сдвинулся внутри пули, когда она ударила в стену? Давайте вернем его в первоначальное положение.

Он поместил стержень так, чтобы он выходил через отверстие, надавил на него, пока тот не высунулся почти на дюйм из конусовидного кончика патрона. Затем передал устройство мне. Я взглянул на кончик стального стержня и присвистнул, ибо «стержень» оказался трубкой с остро заточенным концом.

— Подкожная игла! — закричал я. — Боже, какой ужас! Может, автор данного изобретения и одарен от природы, только это не человек, а изверг!

— Да. Ветеринарная подкожная игла увеличенного диаметра. Теперь вы понимаете, насколько хитер и коварен преступник. Ему просто не повезло — мы спаслись чудом; при других обстоятельствах он не упустил бы шанса.

— Вы говорите так, будто сожалеете, что этому дьяволу не удалось расправиться с нами.

— Ошибаетесь, — запротестовал Торндайк, — хотя я упрекаю себя, что подвергал вас опасности. Это ведь я попросил вас ассистировать мне при осмотре тела самоубийцы, из-за меня вы поздно возвращались по ночным улицам, где нас подстерегал злодей. Если бы вы оставались в городе и обедали у миссис Хорнби…

— Нет-нет, — перебил я его, — я рад, что вместе с вами пережил это приключение. Трудности делают нас и сильнее, и мудрее.

— Но какая замечательная модель! — восклицал Торндайк, поворачивая цилиндр туда-сюда и любуясь им. — Это ж надо додуматься! Снаряд выпущен из мощного — в виде трости, которую вы разглядели при свете фонаря, — духового ружья с нагнетательным насосом и нарезным дулом.

— Откуда вы знаете?

— Нет смысла вставлять в снаряд иглу, если при полете спереди не будет выступать кончик, — вот главное свидетельство того, что дуло нарезное. Маленький квадратный выступ на задней поверхности цилиндра, очевидно, сделан для того, чтобы вставить пыж — тонкую пластинку из мягкого металла, которая под давлением сзади сдвигается в нарезные бороздки и придает пуле вращательное движение. В решающий момент пыж выпадает, позволяя пуле вылететь.

— Интересная конструкция, но при одной мысли, что ее собирались опробовать на нас, мне становится не по себе.

— Мне тоже, — кивнул Торндайк, — и скажу откровенно: тем, что я сейчас сижу здесь, живой и невредимый, я обязан не просто счастливой случайности, а вам, Джервис, тому, что вы были рядом со мной.

— Вы преувеличиваете…

— Ничуть. Ваше присутствие усложнило ситуацию и спутало преступнику карты. Если б я шел по улицам один, он подобрался бы ко мне гораздо ближе, и тогда уж точно не промахнулся бы. Вы представляете себе его план?

— В общих чертах, — ответил я, — но мне хотелось бы услышать вашу версию.

— Извольте. Сначала злодей узнал, что я возвращаюсь в Лондон поздним поездом, и караулил меня на вокзале. Преступник готовился к операции заранее: в частности, наполнил цилиндр раствором сильного алкалоидного яда, что нетрудно, если окунуть иглу в состав и втянуть жидкость с помощью поршня через маленькое отверстие у заднего конца снаряда. Вот, посмотрите: внешняя сторона поршня покрыта введенным через отверстие вазелином, который не дает яду просочиться. Дождавшись моего приезда, убийца последовал бы за мной на велосипеде, пока я не очутился бы в достаточно уединенном месте. Он приблизился бы ко мне, или прошел рядом, или затаился на углу, а затем выстрелил бы с близкого расстояния. Неважно, куда бы он угодил: все органы нашего тела в равной мере важны и уязвимы. Он мог бы, например, стрелять мне в середину спины. Пуля, вращаясь, попала бы в цель, игла проколола бы одежду и вонзилась в живую плоть. Когда пуля внезапно остановилась бы, тяжелый поршень под воздействием собственного импульса впрыснул бы в ткани тела ядовитую струю, после чего пуля, высвободившись, упала бы на землю.

— Я лишь сейчас вполне осознал, что вы, мой бесценный друг, находились на волосок от смерти.

— Так вот, — продолжал Торндайк, — выстрелив в меня, злодей сел бы на велосипед и исчез, а я, почувствовав укол, повернулся бы и, не задерживаясь, чтобы осмотреть пулю, немедленно пустился бы в погоню. Настичь человека, который мчится на гоночном велосипеде, я, конечно, не способен, но все-таки потратил бы на это пустое занятие несколько минут. Тем временем яд начал бы действовать, причем быстрее обычного — по причине затраченных мною физических усилий, — и я рухнул бы в изнеможении. Утром мое тело нашли бы, и что? Признаков насилия нет, след от укола почти не виден — я даже не уверен, что его заметили бы при осмотре трупа. Какой же вердикт? Смерть от сердечного приступа. Просто и обыденно. Кстати, если бы присутствие яда и выявили, это не улика. Пуля валялась бы на улице или ее подобрал бы какой-нибудь мальчишка. Но и взрослый прохожий, попадись ему эта пуля, не догадался бы о ее предназначении и не связал бы ее с человеком, которого обнаружили мертвым. Согласитесь, план разработан с поразительной предусмотрительностью. О технической стороне я уже упоминал — она выше всяких похвал. Вывод: действовал виртуоз.