Ричард Остин Фримен - Око Озириса

— Трудно судить. Выводы, как правило, основываются на косвенных данных. Я не нахожу ни одного факта, который допускал бы единственное истолкование. Но ведь и из самых незначительных аргументов, если собрать их достаточно, порой складывается показательный итог. Моя копилка мало-помалу растет.

Торндайк похвалил мои заметки и поехал по делам на Ломбард-стрит, а я — к пациенту, проживавшему в одном из аристократических районов. В Невиль-корт я явился строго к назначенному часу. Мисс Беллингэм была в саду и приветливо помахала мне рукой.

— Я почти готова, подождите минутку. Как мило, что мы опять идем в музей! Я часто вспоминаю, как самоотверженно вы помогали мне собирать материал по Амарнским письменам. Не прогуляться ли нам пешком? После шумных улиц в тиши музея ощущаешь особое блаженство. Так что мы будем осматривать?

— Всецело полагаюсь на ваш выбор, — улыбнулся я. — Вы знаете музей гораздо лучше меня.

Она задумалась и вдруг сказала:

— Вы ведь любите загадки, раз интересуетесь нашим семейным делом? Не хотите взглянуть на кладбище, где завещал похоронить себя дядя Джон? Это немного в стороне от музея, но мы не спешим…

Мы свернули на улицу, ведущую к воротам одного из старинных кладбищ Лондона. О живых здесь заботились куда лучше, чем о мертвых. Многие памятники были полуразрушены, другие вообще срыли и отпихнули к задней стене, чтобы расширить асфальтированные дорожки и расставить скамейки для посетителей. Надписи и эпитафии осыпались или стерлись от времени, но и те, что сохранились, не имели смысла, поскольку надгробия оторвали от могил. Хотя на кладбище по контрасту с жарой на пыльных городских улицах было прохладно, тишиной мы, увы, не насладились: у скамеек резвились школьники и кричали так, что спугивали птиц с ветвей.

— Это и есть последнее пристанище родовитого семейства Беллингэмов?

— Да. Но тут похоронено много именитых горожан, например дочь Ричарда Кромвеля. Ее могила сохранилась. Вы что, никогда здесь не бывали?

— Нет, но место кажется мне знакомым.

— Вот как? — удивилась она.

Я осмотрелся вокруг и заметил вдали за оградой строения, обнесенные каменной стеной с деревянной решеткой.

— Вспомнил! — воскликнул я. — За той оградой, выходящей на Генриетта-стрит, расположен анатомический театр, который я посещал, учась в колледже. Там же по учебной программе я произвел первое вскрытие.

— Понятно, — вздохнула мисс Беллингэм. — Значит, материал для занятий был под рукой и в достаточном количестве. Кстати, вот могила, о которой я упоминала.

Мы остановились перед обыкновенной каменной плитой со скромной надписью, извещавшей, что здесь упокоилась Анна, дочь лорда-протектора Ричарда Кромвеля. Я попытался представить стародавние времена, когда в тенистых аллеях Грейс-Инна бряцало оружие и громыхали кованые сапоги воинов; когда нынешний каменный некрополь был простым деревенским погостом, куда, спрыгнув с повозок по пути на рынок в Лондоне, захаживали поселяне и бродили между могильными холмиками.

— Наши фамильные захоронения в том углу, — указала мисс Беллингэм. — Ой, там, кажется, кто-то есть. Видите человека? Похоже, читает надписи. Как не вовремя! Я хотела показать вам могилы.

Я вгляделся и заметил мужчину с записной книжкой, который внимательно разглядывал буквы на камне, а потом присел и стал водить по ним пальцем.

— Это надгробие моего деда, — шепнула мисс Беллингэм.

В ту же секунду человек обернулся и уставился на нас сквозь очки. Мы одновременно вскрикнули от неожиданности: это был мистер Джеллико.

Удивился ли он при виде нас, я не знаю. Его лицо в один миг изменилось, сделавшись неподвижным, как у истукана. Адвокат шагнул в нашу сторону, сжимая в руке раскрытый блокнот и карандаш, чопорно, по-старинному, поклонился и выдержал паузу, предоставив нам начать разговор.

— Какая удивительная встреча, мистер Джеллико! — сказала мисс Беллингэм.

— Да, вы правы, — пробормотал он.

— И какое совпадение, что все мы случайно пришли сюда именно сегодня.

— Если бы никто из нас не пришел сюда, — что случается часто, — это тоже было бы совпадением.

— Разумеется. Но я надеюсь, мы вам не помешали?

— Нет, я уже закончил работу, когда заметил вас.

— Работу? Ваши наблюдения имели отношение к делу , не так ли? — коварно спросил я, чтобы услышать, как он станет выпутываться из неловкой ситуации.

— К делу? — повторил он. — Вы имеете в виду иск Стивенса к приходскому совету?

— Доктор Барклей говорит о деле моего дяди, — сдержанно произнесла мисс Беллингэм, но я заметил, что уголки ее губ слегка дрогнули.

— Вы о наследственной тяжбе?

— Мы о процессе, который инициировал мистер Хёрст, — продолжала Руфь.

— Ах, вот оно что! Но ведь суд вынес постановление, все закончено, иск отклонен. К тому же я не поверенный мистера Хёрста и не оказываю ему юридических услуг. На самом деле, — сквозь зубы процедил он, — я читал надписи на могильных камнях, особенно на надгробии вашего деда, Фрэнсиса Беллингэма. Мне пришла в голову мысль: если все-таки выяснится, что ваш дядя умер, нужно увековечить его память. Кладбище официально закрыто, и получить разрешение на установку нового памятника будет трудно, а добавить надпись к уже имеющейся — гораздо легче. На монументе указано, что он воздвигнут в память Фрэнсиса Беллингэма, поэтому можно дописать: «и его сына Джона Беллингэма». Простите, я вас не задерживаю?

— Нет, нисколько, — заверила мисс Беллингэм. — Мы шли в Британский музей и завернули сюда по пути.

— Надо же! — удивился мистер Джеллико. — Так ведь и я иду в музей к доктору Норбери. Неужели это тоже совпадение?

— Конечно, — лукаво улыбнулась мисс Беллингэм. — Может, пойдем вместе?

Мы вернулись на улицу, и в отместку за нежелательное общество старого адвоката я завел разговор на неприятную ему тему:

— Мистер Джеллико, а ваш клиент не жаловался на здоровье? Вдруг он умер скоропостижно?

Адвокат насторожился и подозрительно взглянул на меня:

— Почему вас, доктор, так волнуют здоровье и дела мистера Джона Беллингэма?

— Профессиональный интерес, я ведь занимаюсь медициной. Но главное то, что мисс Беллингэм и ее отец — мои друзья, мне не безразлично…

— Я понял, — прервал он меня, — однако при чем тут здоровье моего клиента?

— Как же? — изобразил я удивление. — Если он страдал аневризмой, атеросклерозом или другим заболеванием, при котором возможна внезапная смерть, этот факт надо учитывать при решении вопроса: жив завещатель или умер?

— Вы правы, — потупился Джеллико, — я несведущ в болезнях, ведь я — юрист, а не лечащий врач Джона Беллингэма. Состояние здоровья клиента вне моей компетенции. Мистер Джон производил впечатление здорового человека. Таково мое неавторитетное мнение, которое я озвучил на судебном заседании. Больше мне добавить нечего.