Ричард Фримен - Око Озириса [сборник litres]

Мистер Беллингэм так сильно встревожился, повествуя о своем деле, что в конце перешел едва ли не на крик; лицо его покраснело, руки задрожали. Я поспешил прервать беседу, осмотрел колено, которое и вправду выглядело почти здоровым, выписал необходимые рецепты и стал прощаться.

– Вам нельзя волноваться, – сказал я, пожимая ему руку, – и никакого табака. Старайтесь жить спокойной, размеренной жизнью.

– Все это хорошо в теории, – проворчал он, – а если сюда и дальше будут приходить посторонние типы и выводить меня из себя?

– Не обращайте на них внимания, – посоветовал я и откланялся, заглянув перед уходом в соседнюю комнату.

Мисс Беллингэм сидела за столом с разложенными записными книжками в синих обложках. Две из них были открыты, и я заметил, что страницы убористо исписаны мелким, но разборчивым почерком. Когда я вошел, она поднялась и вопросительно посмотрела на меня.

– Я рекомендую вашему отцу какое-нибудь легкое чтение как средство против чрезмерного умственного возбуждения, – произнес я.

Она слабо улыбнулась:

– Конечно, это было бы неплохо. Что-нибудь еще?

– Да, нужно поддерживать его в бодром, веселом настроении и ограждать от забот и волнений, хотя, наверное, это трудно исполнимо.

– Увы, – покачала она головой, – людям в нашем положении не до веселья. Однако я согласна: нельзя распускать себя, как не надо и создавать себе лишних хлопот, которых и без того хватает. Вам трудно меня понять…

– Мне жаль, что я не могу вам помочь, но искренне надеюсь, что дела вашего отца скоро поправятся.

Она поблагодарила меня за визит, проводила до калитки, мы кивнули друг другу и простились с холодным рукопожатием.

В один жаркий день в поисках тени и тишины я забрел в переулки старого Темпла и вдруг столкнулся лицом к лицу со своим товарищем по колледжу Джервисом, позади которого, глядя на меня со спокойной улыбкой, стоял не кто иной, как наш бывший преподаватель – доктор Джон Торндайк. Оба тепло меня поприветствовали, чему я весьма обрадовался, ведь Торндайк считался в нашем городе знаменитостью.

– Предлагаю выпить по чашке чаю у меня дома, – сказал Торндайк и, так как я охотно согласился, взял меня под руку; мы пересекли двор и медленно направились к зданию казначейства. – Не хотите оставить врачебную практику и тоже попробовать себя на юридическом поприще? – неожиданно спросил меня Торндайк.

– А что, Джервис, разве ты стал юристом? – воскликнул я не без удивления.

– Вот именно, черт возьми, – недовольно буркнул тот. – И теперь подвизаюсь при докторе Торндайке.

– Не слушайте его, Барклей, – вмешался Торндайк. – Он – мозг нашей фирмы, а я лишь придаю ей респектабельность и моральный вес. А вы чем занимаетесь?

– В данное время замещаю Бернарда. У него практика на Феттер-лейн.

– Да, я наслышан, – кивнул Торндайк. – Мы иногда встречаемся. Он плоховато выглядел в последнее время. Наверное, взял отпуск?

– Да, и отправился в круиз.

– Стало быть, в его отсутствие ты – главный районный врач? – уточнил Джервис. – Заважничал, наверное?

– Ничуть, да и практика у меня не такая уж обширная – район-то маленький. Я навещаю нескольких пациентов, хотя тут и амбулатория рядом. Кстати, хочу поведать вам об одном странном совпадении. По-моему, оно вас заинтересует. Вы, доктор, два года назад говорили нам на лекции в колледже об исчезновении египтолога Джона Беллингэма при весьма таинственных обстоятельствах. Помните?

– Конечно, отлично помню. И что?

– Его брат – мой пациент. Недавно я ездил к нему в Невиль-корт; он живет с дочерью, и, по-моему, оба бедны, как церковные крысы.

– Вот как? – удивился Торндайк. – Любопытно. Они, видно, потеряли все свое состояние. У брата пропавшего Беллингэма ведь когда-то был собственный большой особняк…

– Какая у вас отличная память! – восхитился я своим учителем.

– А ты как думал! – воскликнул Джервис. – Доктор Торндайк напоминает мне судебно-медицинского верблюда. Глотает кучу фактов из газет и прочих источников, а потом часами с удовольствием пережевывает их. Замечательная привычка! Журналисты быстро забывают, о чем писали, а доктор Торндайк – никогда. Проходит год или два, и старое дело опять всплывает наружу. Тут-то, к нашему величайшему изумлению, и оказывается, что мистер Торндайк уже успел разобрать весь инцидент по косточкам. Еще бы! Ведь не зря все это время он пережевывал свою жвачку!

– Как видите, – улыбнулся мне Торндайк, – мой ученый собрат обожает сравнения и метафоры. Хотя они у него и туманные, по существу он прав. Давайте выпьем чаю, и вы подробнее расскажете нам о Беллингэмах.

Продолжая беседовать, мы подошли к дому, где жил Торндайк. В его просторной гостиной, стены которой украшали деревянные панели, мы застали расставлявшего на столе чайные чашки мужчину невысокого роста в аккуратном черном костюме. На слугу этот незнакомец не походил, а в его внешности и манерах замечалось что-то противоречивое. Спокойствие, выдержанность, серьезное умное лицо выдавали в нем человека интеллигентной профессии, но ловкие, проворные руки обличали умелого камердинера.

Торндайк быстро взглянул на поднос с чашками и воскликнул:

– Вы поставили три чашки, Полтон, это удивительно! Как вы догадались, что я приведу к чаю гостей?

Невысокий мужчина улыбнулся и как-то странно поморщился:

– Я случайно выглянул из окна лаборатории как раз в тот момент, когда вы, доктор, повернули за угол.

– Как все просто! – усмехнулся Джервис. – А мы полагали, что тут замешана чуть ли не телепатия.

– Простота – основа совершенства, сэр, – строго заметил Полтон, заканчивая сервировать стол, и моментально исчез.

– Что ж, вернемся к делу Беллингэма, – вздохнул Торндайк, разлив чай по чашкам. – У вас есть какие-нибудь интересные факты, касающиеся участников той истории? – обратился он ко мне. – Если, конечно, это не врачебная тайна…

– Две-три вещи могу сообщить со спокойной совестью, не причиняя никому вреда, – ответил я. – Годфри Беллингэм, мой пациент, внезапно потерял все свое состояние, и случилось это примерно в то время, когда пропал его брат.

– Странно, – покачал головой Торндайк. – Почему Годфри вдруг обеднел? Вероятно, он регулярно получал от брата денежное вспомоществование?

– Не думаю, но и спорить не берусь. По-моему, причина бед – юридическая путаница. Это касается завещания, с которым возникла куча неприятностей и хлопот.

– Добиться утверждения завещания Годфри сейчас не сможет, – заверил Торндайк, – ведь несомненных доказательств смерти его брата не имеется, не так ли?

– Да, и это лишь первое из затруднений. Другое заключается в том, что в тексте завещания обнаружился некий роковой дефект. Какой конкретно, пока не знаю, но надеюсь рано или поздно выведать. Кстати, я упомянул мистеру Годфри о том, что вы, мистер Торндайк, интересуетесь этим делом, и мне кажется, что бедняга не прочь бы посоветоваться с вами, но у него нет денег.