Ричард Фримен - Алюминиевый кинжал

«Срочный вызов» — безотлагательный и не терпящий никаких отговорок призыв к профессиональным обязанностям — скорее относится к практикующему врачу, а не к юристу, и, когда я променял эту сторону своей профессии на судебную, то полагал, что навсегда от него избавился. Я считал, что прерванная еда, испорченный отдых и яростная трель ночного звонка, — всё это осталось в прошлом, но на практике вышло иначе. Юрист-медик, если можно его так назвать, находится где-то на границе этих двух профессий и подвержен превратностям каждой. Таким образом, время от времени профессиональные услуги моего коллеги или меня самого могли потребоваться незамедлительно. Именно так было и в случае, о котором я собираюсь рассказать.

Священный обряд принятия ванны был выполнен должным образом, и ваш покорный слуга, только что насухо вытертый, собрался было натянуть на себя первый предмет одежды, когда по лестнице прозвучали торопливые шаги, и у двери моего коллеги раздался голос нашего ассистента, Полтона.

— Там внизу джентльмен, сэр, который утверждает, что должен немедленно видеть вас по очень срочному делу. Похоже, сэр, что его всего трясёт…

Полтон продолжал описывать подробности, когда раздались ещё одни, более поспешные шаги, и незнакомый голос обратился к Торндайку.

— Я приехал, чтобы срочно попросить вашей помощи, сэр. Произошла ужаснейшая вещь. Было совершено жестокое убийство. Можете поехать со мной прямо сейчас?

— Я скоро выйду к вам, — сказал Торндайк. — Действительно ли жертва мертва?

— Абсолютно. Тело холодное и окоченевшее. Полиция считает…

— Полиция знает, что вы поехали за мной? — перебил его Торндайк.

— Да. Они ничего не тронут до вашего приезда.

— Очень хорошо. Через несколько минут буду готов.

— И, если вы подождёте внизу, сэр, — убедительным тоном добавил Полтон, — я помогу доктору собраться.

С помощью этого лукавого довода он завлёк незваного гостя назад в гостиную и вскоре после этого мягко пробрался вверх по лестнице, неся маленький поднос с завтраком; содержимое он уверенно расставил в наших комнатах, сопровождая свои действия актуальным замечанием по поводу «расследования убийств на пустой желудок». Тем временем Торндайк и я оделись с быстротой, свойственной только врачам и актёрам, амплуа которых включает быстрое переодевание, и через несколько минут уже спустились по лестнице, заглянув в лабораторию, чтобы взять нескольких приборов, которые Торндайк обычно брал с собой при вызове на расследование.

Когда мы вошли в гостиную, наш посетитель, который лихорадочно шагал по комнате взад и вперёд, со вздохом облегчения схватил шляпу. «Вы готовы ехать? — спросил он. — Мой экипаж у дверей», — и, не ожидая ответа, бросился вон из комнаты и побежал по лестнице впереди нас.

Экипаж оказался просторной каретой, которая, к счастью, вместила всех троих. Как только мы захлопнули дверь, извозчик стегнул лошадь и погнал её рысью.

— Пока мы едем, я введу вас в курс дела, — сказал наш возбуждённый друг. — Во-первых, моё имя — Кертис, Генри Кертис, вот моя карточка. Ах! А вот и другая карточка, которую я должен был вам передать в первую очередь. Мой поверенный, мистер Марчмонт, был со мной во время моего ужасного открытия, и именно он послал меня к вам. Он остался в комнатах, следя, чтобы до вашего приезда ничего не было нарушено.

— Это мудро с его стороны, — сказал Торндайк. — Ну, а теперь расскажите нам в точности, что произошло.

— Конечно, — согласился мистер Кертис. — Убитый, Альфред Хартридж, был моим дальним родственником, и, хотя мне неприятно это говорить, но он был плохим человеком. Знаете, нехорошо отзываться так de mortuis, [1] О мёртвых — лат. но, тем не менее, мы должны иметь дело с фактами, даже если они нелицеприятны.

— Несомненно, — согласился Торндайк.

— У меня с ним была обширная и довольно неприятная переписка — Марчмонт вам об этом расскажет, — а вчера я оставил ему записку, прося о встрече, чтобы уладить одно дело, и предлагая встретиться в восемь часов этим утром, потому что я должен был покинуть город перед полуднем. Хартридж сообщил, что готов увидеться со мной в это время, и мистер Марчмонт очень любезно согласился меня сопровождать. Соответственно, этим утром мы вместе вошли в дом Альфреда, прибыв ровно в восемь часов. Мы несколько раз нажимали на кнопку звонка и громко стучали в дверь, но, не получив никакого ответа, спустились и поговорили со швейцаром. Кажется, этот человек уже заметил из внутреннего двора, что электрическое освещение в гостиной мистера Хартриджа было полностью включено, а согласно заявлению ночного портье, свет горел всю ночь. Поэтому у него возникло подозрение, что здесь что-то не так, и он вошёл вместе с нами, позвонил в звонок и постучал в дверь. Поскольку внутри не обнаружилось никаких признаков жизни, он вставил запасной ключ и попытался открыть дверь, но безуспешно, поскольку, как оказалось, дверь была заперта изнутри на засов. Тогда швейцар сходил за констеблем, и, посовещавшись, мы решили, что имеем право взломать дверь. Швейцар принёс лом, и нашими объединёнными усилиями дверь в конечном счёте была открыта. Мы вошли, и — мой Бог! Доктор Торндайк, как ужасно было то, что мы увидели! Хартридж лежал мёртвый на полу гостиной. Он был заколот, и кинжал даже не унесли. Он всё ещё торчит из спины убитого.

Кертис промокнул лицо носовым платком и собрался продолжить свой отчёт о трагедии, когда экипаж свернул в тихий переулок между Вестминстером и Викторией и остановился перед группой высоких новых многоквартирных зданий из красного кирпича. Взволнованный швейцар выбежал, чтобы открыть нам дверь, и мы вышли напротив главного входа.

— Квартира Альфреда находится на третьем этаже, — сказал мистер Кертис. — Мы можем подняться на лифте.

Швейцар поспешил вперёд и уже стоял, держась за трос. Мы вошли в лифт и через несколько секунд вышли на третьем этаже, сопровождаемые швейцаром, который со скрытым любопытством следовал за нами по коридору. В конце прохода была полуоткрытая дверь, сильно повреждённая и покосившаяся. Над дверью белой краской шла надпись: «Мистер Хартридж», а из дверного проёма выглядывал лисий профиль инспектора Бэджера.

— Рад, что вы приехали, сэр, — сказал он, узнав моего коллегу. — Мистер Марчмонт сидит внутри как сторожевой пёс и ворчит, даже если кто-нибудь из нас просто проходит через комнату.

В его словах слышалась жалоба, но была и определённая радость в манере говорящего, которая заставила меня подозревать, что инспектор Бэджер был рад отойти на второй план.

Мы вошли в маленькую прихожую, или холл, и отсюда попали в гостиную, где обнаружили мистера Марчмонта, нёсшего бессменную вахту в компании с констеблем и инспектором в форме. Все трое встали при нашем появлении, шёпотом приветствовали нас, а затем все мы дружно уставились в другой конец комнаты и некоторое время не говорили ни слова.