Агата Кристи - Багдадская встреча

– Возможно, мне не следовало его отпускать.

– Когда такое случается, трудно сразу понять, что именно следует делать… Тот, в кого он стрелял, не пострадал?

– Нет.

– Ну, тогда оно, возможно, и к лучшему, что так все закончилось.

– Хотелось бы мне знать, что за этим стояло.

– Да-да. Мне тоже, – немного рассеянно, словно думая о чем-то другом, согласился консул. – Что ж, я должен идти.

Миссис Клейтон провела гостя в гостиную, большую внутреннюю комнату с зелеными подушечками и шторами, и предложила на выбор кофе или пиво. Исследователь предпочел пиво, которое и было доставлено приятно охлажденным.

Хозяйка полюбопытствовала, почему он летит в Кувейт. Ричард объяснил.

Потом она спросила, почему он до сих пор не женился. Ричард ответил, что, наверное, не создан для семейной жизни. Миссис Клейтон заявила, что это ерунда, что из археологов получаются прекрасные мужья, и спросила, приезжают ли в этом сезоне на раскопки молодые женщины. Одна или две, сказал Ричард, не считая, разумеется, миссис Понсфут Джонс.

Миссис Клейтон выразила надежду, что приезжающие девушки окажутся симпатичными, а Ричард ответил, что сказать по этому поводу ему нечего, поскольку сам он их не видел и знает только, что у них нет никакого опыта.

Непонятно почему, в этом месте миссис Клейтон рассмеялась.

Тут в гостиную вошел невысокий коренастый мужчина с резкими манерами, который был представлен как капитан Кросби. Представляя Ричарда, миссис Клейтон сказала, что он – археолог и извлекает из земли необычайно интересные вещицы тысячелетней давности. Капитан Кросби заметил, что никогда не понимал, как археологам удается с такой точностью определить возраст найденных предметов. Всегда считал их отъявленными врунами, со смехом добавил он. Ричард посмотрел на него устало. Нет, правда, стоял на своем капитан, откуда археолог знает, сколько лет той или иной вещи? Ричард сказал, что объяснение заняло бы слишком много времени, и миссис Клейтон поспешила отвести его в комнату.

– Он славный, но, знаете, немного не совсем. Совершенно далек от культуры.

Комната оказалась очень уютной, и мнение Ричарда о хозяйке поднялось на ступеньку выше.

Опустив руку в карман, он, к своему удивлению, извлек на свет сложенный листок, которого точно не было там утром.

Ричард вспомнил, как в комнате ожидания араб, споткнувшись, ухватился за него. Человек с достаточно ловкими пальцами вполне мог незаметно сунуть эту бумажку ему в карман.

Он развернул листок. Грязный, замызганный… похоже, его складывали и разворачивали несколько раз.

Шесть написанных довольно небрежным почерком строчек аттестовали некоего Ахмеда Мохаммеда как старательного и исполнительного работника, умеющего водить грузовик, заниматься мелким ремонтом и при этом совершенно честного. Самая обычная на Востоке рекомендация, по-местному чит , подписанная майором Джоном Уилберфорсом и выданная восемнадцать месяцев назад, в чем тоже не было ничего необычного, поскольку владельцы таких бумаг очень ими дорожили.

Сосредоточившись, Ричард тщательно, со свойственной ему дотошностью перебрал события дня.

Теперь сомнений уже не оставалось: Факир Кармайкл опасался за свою жизнь. За ним охотились, и он пришел в консульство. Почему? В поисках безопасности? Но вместо безопасности наткнулся на еще одну, непосредственную угрозу. В консульстве его ждал враг. Коммерсант, должно быть, получил четкое указание: с риском для себя застрелить Кармайкла в официальном учреждении и даже в присутствии свидетелей. Следовательно, дело очень срочное. В таких обстоятельствах Кармайкл обратился за помощью к старому приятелю и передал ему этот – самый обыкновенный на первый взгляд – документ. Документ, должно быть, очень важный, и если враги Кармайкла, схватив его самого, не обнаружат то, что искали, они быстро вычислят, кому он мог передать листок.

Так что же делать с документом Ричарду Бейкеру?

Можно передать Клейтону, представителю его величества.

Или оставить у себя, пока за ним не придет сам Кармайкл?

После недолгих размышлений он выбрал последний вариант.

Но прежде принял меры предосторожности.

Оторвав от старого письма чистую половину, Ричард принялся сочинять рекомендацию примерно в тех же выражениях, но с использованием других слов – на тот случай, если текст представлял собой зашифрованное сообщение. Впрочем, могло быть и так, что сообщение написано некими невидимыми чернилами.

Потом Ричард посыпал свое сочинение пылью с подошв ботинок, втер ее ладонями, сложил и развернул несколько раз, так что оно приобрело должный вид.

Закончив с этим, он скомкал листок и сунул в карман, после чего долго смотрел на оригинал, рассматривая и отвергая различные варианты. Наконец с легкой улыбкой сложил его несколько раз, придав продолговатую форму, достал палочку пластилина, без которого никогда не путешествовал, завернул листок в отрезанную от несессера клеенку, а получившуюся трубочку обмазал пластилином, разгладил поверхность и проставил на ней оттиск цилиндрической печати, которую носил с собой.

Потом с мрачным удовлетворением оценил полученный результат.

На трубочке четко отпечаталось изображение бога Солнца, Шамаша, вооруженного Мечом Правосудия.

– Будем надеяться, что это добрый знак, – проворчал Ричард Бейкер.

Вечером, когда он заглянул в карман пиджака, который был на нем утром, сложенной бумажки уже не было.

Жизнь, думала Виктория, наконец-то настоящая жизнь! Сидя в зале аэровокзала, она дождалась того волшебного момента, когда диктор произнес заветные слова: «Пассажиров, следующих в Каир, Багдад и Тегеран, просят занять места в автобусе».

Волшебные названия, волшебные слова. Для миссис Гамильтон Клипп, которая, как уже поняла Виктория, значительную часть жизни занималась тем, что перепрыгивала с пароходов в самолеты, с самолетов – на поезда, а короткие промежутки проводила в дорогих отелях, в них не было ничего волшебного, ничего чарующего. Но для Виктории они звучали восхитительной переменой после приевшихся фраз: «Записывайте, пожалуйста, мисс Джонс», «В этом письме полно ошибок. Вам придется перепечатать его, мисс Джонс», «Я знаю, где делают самый лучший перманент», «Чайник закипает, вы не заварите?». Опостылевшая рутина! А теперь – Каир, Багдад, Тегеран! Вся восхитительная романтика Востока (с Эдвардом в конце пути).

Виктория спустилась на землю, услышав фразу, которой ее работодательница, оказавшаяся неизлечимой говоруньей, завершила очередную серию высказываний:

– …а по-настоящему чистого ничего-то и нет. Вот почему я всегда очень, очень осторожна с тем, что ем. На улицах и базарах такая грязь, вы себе даже не представляете. А какое рванье они носят! Это же полная антисанитария. И туалеты… Да их и туалетами-то нельзя назвать!