Агата Кристи - Долгое прощание (сборник)

Затем снова темнота, спасительная темнота и настоящий сон.

Я снова проснулась. Опять меня мучил кошмар. Я отчетливо вспомнила все, что произошло. Мое поспешное бегство из гостиницы, человек в тени и страшный момент падения. Каким-то чудом я не была убита. Я была очень слаба, все мое тело болело от синяков и ушибов, но я была жива.

Где я? С трудом подняв голову, я посмотрела вокруг.

Я была в маленькой комнате с грубыми деревянными стенами. На них висели шкуры животных и бивни слонов. Я лежала на чем-то, напоминающем грубую кушетку, тоже покрытую шкурами. Моя левая рука была перебинтована. Я не могла согнуть ее и чувствовала себя из-за этого очень неудобно. Сначала я подумала, что я одна, но затем увидела мужчину, сидящего между мной и светом, липом к окну. Он был так неподвижен, что его можно было принять за деревянное изваяние. Что-то знакомое показалось мне в форме его головы, но я боялась еще в это поверить. Вдруг он повернулся, и у меня перехватило дыхание. Это был Гарри Рейберн. Гарри Рейберн— живой, настоящий. Он встал и подошел ко мне.

— Чувствуете себя лучше? — спросил он смущенно.

Я не могла отвечать. Слезы градом катились по моему лицу. Я была еще слишком слаба, но взяла его руку в свои. Если бы только я могла умереть так, пока он стоял здесь и смотрел на меня с каким-то новым выражением на лице.

— Не плачьте, Анна. Пожалуйста, не плачьте. Вы в безопасности теперь. Ничто не угрожает вам.— Он взял чашку и принес мне.— Выпейте немного молока.— Я безропотно повиновалась. Он продолжал говорить со мной таким тоном, как будто имел дело с ребенком.— Не задавайте сейчас вопросов. Поспите еще немножко. Вы постепенно почувствуете себя лучше. Я уйду, если хотите.

— Нет,— сказала я горячо.— Нет, нет.

— Тогда я останусь.

Он принес небольшой стул и сел на него. Затем положил свою руку на мою, и я снова уснула.

Когда я проснулась, солнце было уже в зените. Я была одна в хижине, но, когда я зашевелилась, вошла какая-то старуха-туземка. Она принесла кувшин воды и помогла мне помыть лицо и руки. Затем принесла мне большую чашку супа, и я выпила его до последней капли. Я задала ей кучу вопросов, но она только ухмылялась, качала головой и что-то гортанно говорила, из чего я сделала вывод, что она не понимает по-английски.

Вдруг она встала и отступила в сторону. Я увидела Гарри Рейберна. Кивком головы он отпустил ее, и она ушла. Он улыбнулся мне.

— Сегодня, кажется, лучше?

— Да, действительно, но я совсем сбита с толку. Где я?

— Вы на маленьком островке на Замбези, в четырех милях от Фолл.

— Мои друзья знают, где я? — Он покачал головой.— Я должна сообщить им.

— Если хотите, можете это сделать, но на вашем месте я бы немного подождал. Вам надо сначала выздороветь.

— Почему? — Он не сразу ответил, поэтому я продолжала: — Сколько времени я нахожусь здесь?

— Почти месяц.

— О,— закричала я.— Я должна сообщить Сюзанне, она же страшно беспокоится.

— Кто такая Сюзанна?

— Миссис Блейр. Я была в гостинице с ней, сэром Юстусом и полковником Райсом, но вы, наверно, сами это знаете?

Он покачал головой.

— Я не знаю ничего, кроме того, что нашел вас со сломанной рукой без сознания.

— Где нашли?

— Над оврагом. Если бы ваше платье не зацепилось за ветви, вы разбились бы насмерть.

Я вздрогнула. Затем мне пришла в голову мысль.

— Вы говорите, что не знали, где я была, а как же тогда записка?

— Какая записка?

— Записка, которую вы послали мне, прося встретить вас на опушке леса.

Он посмотрел на меня.

— Я не посылал записки,

Я почувствовала, что покраснела до самых корней волос. К счастью, он не заметил этого или сделал вид, что не заметил.

— Как случилось, что вы оказались в нужном месте, как какой-нибудь добрый волшебник? — спросила я его с беспечностью, какую только могла изобразить.— И вообще, что вы делаете в этой части света?

— Я живу здесь,— ответил он просто.

— На этом острове?

— Да, я приехал сюда после войны. Иногда я возил туристов из гостиницы на своей лодке, но так как жизнь здесь дешева, то чаще я просто жил в свое удовольствие.

— Вы живете здесь один?

—- Я не жажду общества, уверяю вас,— ответил он холодно. Потом продолжал: — Я взвалил вас на спину, как мешок с углем, и положил в свою лодку.

— Но вы не ответили мне, как вы оказались в том месте, где я была?

— Я не мог заснуть. Что-то мучило меня. Взяв лодку, я поехал по направлению к Фоллам. Я находился около пальмы, когда услыхал ваш крик.

— Почему вы не воспользовались гостиницей, чтобы помочь мне, а везли меня на такое большое расстояние сюда?

Он покраснел.

— Я думаю, что вы до сих пор не сознаете, какой опасности подвергаетесь. Вы считаете, что я должен был сообщить о вас вашим друзьям. Хороши друзья, которые позволяют вам попадать в смертельно опасные ловушки. Нет, я сказал себе, что смогу лучше позаботиться о вас, чем кто-либо другой. Никто не бывает на этом острове. Я позвал старую Батани, которую когда-то вылечил от лихорадки, чтобы она ухаживала за вами. Она предана мне. Я мог бы держать вас здесь месяцами, и никто никогда не узнает об этом.

«Я мог бы держать вас здесь месяцами, и никто никогда не узнает об этом» — как могут быть приятны такие слова!

— Вы сделали правильно,— сказала я спокойно.— И у никому не буду сообщать о том, где я. Одним днем больше, одним меньше, это не имеет большого значения. Это же, в конце концов, не близкие друзья. Они только знакомые. Даже Сюзанна. А тот, кто написал эту записку, должен много знать, очень много. Это не могло быть делом рук постороннего человека.

На этот раз я постаралась говорить о записке не краснея.

— Если бы вы согласились, чтобы я руководил вами,— сказал он немного смущенно,

— Я не думаю, чтобы я согласилась,— ответила я откровенно.

— Вы всегда делаете то, что вам нравится, мисс Беденфельд?

— Обычно,— ответила я так же честно. Другому я сказала бы «всегда».

— Мне жалко вашего мужа,— сказал он неожиданно.

— Можете не беспокоиться о нем,— возразила я.— Я не собираюсь выходить замуж за кого-нибудь, прежде чем безмерно не полюблю его. И конечно, нет ничего приятнее для женщины, чем делать то, что она не любит, для того, кого она любит. И чем более она эгоистична, тем больше ей это нравится.

— Я боюсь, что не соглашусь с вами.

— Именно так! — закричала я,—И потому так много неудачных браков. Мужчины сами виноваты в этом. Либо они предоставляют женщине полную свободу, и тогда женщины начинают презирать их, либо впадают в другую крайность и идут своей дорогой, не пуская на нее женщину. Когда я буду женой человека, которого полюблю, я буду ужасно мучить его, а когда он меньше всего будет ожидать этого, покажу ему, какой я иногда могу быть хорошей.