Агата Кристи - Долгое прощание (сборник)

— Меня не было дома, я забыла свой ключ. Мне пришлось звонить, чтобы попасть в дом. А когда я пришла, Роджер был уже мертв. Это же всем известно. Боже мой, какая муха вас укусила?

Спенсер вынул носовой платок и вытер губы.

— Эйлин, я раз двадцать был в вашем доме. У вас никогда не запиралась дверь. Я не утверждаю, что вы его застрелили, я просто спросил вас. И не уверяйте меня, что вы не могли этого сделать! Судя по всему, вам нетрудно было его застрелить.

— Я убила собственного мужа? — медленно спросила Эйлин с озадаченным видом.

— Насколько он вообще был вашим мужем,— сказал Спенсер тем же тоном.— Вы уже имели одного мужа, когда выходили за него замуж.

— Большое спасибо, Говард, огромное спасибо! Последняя книга Роджера, его лебединая песня, лежит перед вами. Возьмите ее и уходите! И я считаю, что вам следует позвонить в полицию и рассказать о своих подозрениях. Это будет очаровательным концом нашей дружбы. Я очень устала, и у меня болит голова. Что касается мистера Марлоу — я полагаю, что это все он вбил вам в голову,— то я могу ему только сказать, что хотя он своими руками и не убил Роджера, то довел его до самоубийства.

Эйлин повернулась и пошла. Я строго сказал:

— Один момент, миссис Эд. Доведем дело до конца! Обижаться нет смысла. Все мы стараемся вести себя как деловые люди. Тот чемодан, который вы сбросили с Чатсвортской плотины, был тяжелый?

Эйлин обернулась и посмотрела на меня.

— Да, он был очень тяжелый.

— Вы его перебросили через высокую проволочную ограду плотины?

— Что? Через ограду?

Эйлин сделала беспомощный жест.

— По-моему, в случае необходимости у человека появляется необычайная сила. Кое-как я с этим справилась.

— Там нет ограждения,— сказал я.

— Нет ограждения?

Она повторила это тупо, не зная, что сказать.

— И на вещах Роджера не было крови. И Сильвия Ленокс была убита не перед домом для гостей, ее убили в доме, на кровати. Крови не было, когда разбивали ее лицо бронзовой статуэткой, ибо она уже была мертвая, А мертвые, миссис Эд, мало кровоточат.

Эйлин смотрела на меня, презрительно выпятив губу, — Очевидно, вы присутствовали при этом,— иронически заметила она.

Затем Эйлин ушла. Мы смотрели ей вслед. Она медленно, очень изящно поднялась по лестнице и скрылась в спальне. Дверь тихо и плотно закрылась.

— Что там было с проволочной изгородью? — недоуменно спросил Спенсер.

Голова его подергивалась, лицо покраснело и покрылось потом. Он перенес все, не теряя достоинства, но ему нелегко это далось.

— Это было сказано просто наугад,— ответил я.— Я там и близко не был и не знаю, что там есть. Может быть, изгороди там нет.

— Понимаю,— сказал Спенсер.— Странно, что она этого не знает.

— Конечно не знает. Она убила их обоих.

Послышалось тихое движение, и у кушетки появился Канди. Он глядел на меня, и в руке у него был нож. Он нажал кнопку, и лезвие выскочило из рукоятки. Снова нажал, и оно убралось. Его темные глаза блестели.

— Миллион извинений, сеньор,— сказал он.— Я неправильно думал о вас. Она убила шефа. Я полагаю, мне...

Он замолчал, и лезвие снова выскочило.

— Нет!

Я встал и взял его за руку.

— Отдайте мне нож, Канди. Вы просто милый мексиканец-слуга. Они с радостью вас схватят. Они будут ухмыляться от наслаждения, так как это будет- дымовая завеса, очень нужная им. Вы не знаете, о чем я говорю, Канди, но я знаю это. Они так извратили дело, что теперь при всем желании этого не выправить. Да они этого и не захотят. Они так хитро вытянут из вас признание, что вы не успеете и оглянуться. А потом будете всю жизнь сидеть в Сан-Квеитине.

— Я вам уже говорил, что я не мексиканец. Я чилиец из Вина дель Мар под Вальпараисо.

— Дайте нож, Канди! Да, я это знаю. Вы свободный человек и кое-что накопили. У вас, вероятно, восемь сестер или братьев. Будьте разумны и уезжайте туда, откуда прибыли. Здесь у вас больше нет работы.

— Место я себе найду,— спокойно сказал Канди и отдал мне нож.— Для вас я это сделаю.

Я положил нож в карман. Он посмотрел вверх на галерею.

— Что теперь нам делать с сеньорой?

— Ничего. Мы ничего не будем делать. Сеньора очень устала. В последнее время она взвалила на свои плечи слишком тяжелую ношу. Не надо ей мешать.

— Мы должны позвонить в полицию,— решительно и спокойно заявил Спенсер.

— Зачем?

— Ах, боже мой, Марлоу, мы ведь должны.

-— Завтра позвоним. Забирайте рукопись и пойдемте.

— Извините,— сказал Спенсер,— сегодня я слишком много пережил. Одна мысль, что Роджер покончил с собой, была достаточно тяжела. Но мне просто делается дурно, как только я подумаю о второй версии. Могу ли я на вас положиться?

— В каком отношении?

— Что вы сделаете все, что нужно.— Он взял желтую рукопись под мышку.— Не, будем больше говорить об этом. Я полагаю, вы знаете, что делаете. Я хороший издатель, но в этих делах совсем не разбираюсь. Наверно, в действительности я просто хвастун.

Спенсер пошел к двери. Канди посторонился, давая ему дорогу, затем подскочил к двери и открыл ее. Спенсер кивнул ему и вышел, я последовал за ним. Я остановился возле Канди и посмотрел в его темные глаза.

— Никаких фокусов, амиго!—предупредил я его.

— Сеньора очень устала,— тихо сказал он.— на ушла в свою комнату. Не нужно ей мешать. Я ничего не знаю, сеньор. Все будет в порядке, сеньор.

Я вынул из кармана нож и отдал ему. Он улыбнулся.

— Никто не доверяет вам, Канди, но я доверяю.

— Большое спасибо, сеньор.

Спенсер уже сидел в машине. Я сел за руль, включил мотор и поехал обратно к Беверли-хилл. Его я высадил у бокового входа в отель.

— Я всю дорогу раздумывал над этим,— сказал он, выходя.— Она, должно быть, не совсем нормальная. Я думаю, что ее не осудят.

— Ее вообще не станут судить,— сказал я.— Но она этого не знает.

Спенсер снова взял под мышку желтую рукопись и поклонился мне. Я видел, как он открыл дверь и вошел в отель. Больше я не видел Говарда Спенсера.

Домой я приехал поздно и совершенно разбитый. Была одна из тех ночей, когда воздух кажется тяжелым, а ночные шумы приглушенными и отдаленными. Высоко в небе стояла унылая и равнодушная луна. Я расхаживал взад и вперед по комнате, проиграл несколько пластинок, почти не слушая музыки. Все время я слышал тиканье, но в доме ничего не тикало. Это тикало в моей голове. Я был в почетном карауле у гробов.

В постель я лег, когда уже рассвело.

Телефонный звонок вырвал меня из черной глубины сна. Я повернулся на кровати, нащупал ногами туфли и увидел, что спал не более двух,часов. Чувствовал я себя прескверно. Глаза слипались, рот словно был набит песком, Я поднялся, вышел в гостиную, взял трубку и спросил-