Агата Кристи - Вилла “Белый конь”

— Как всегда, опоздали! — возвестила она. — Больная умерла.

Отец Горман возвращался домой. Вечерело. Опускался туман, становился все гуще и гуще. Священник озабоченно хмурился. Невероятная, небывалая история! В какой-то мере, быть может, порождение лихорадочного бреда. Есть в ней и правда, бесспорно, но что правда, а что вымысел? Тем не менее нужно записать имена, пока они еще свежи у него в памяти.

Он зашел в маленькое кафе, сел за столик и заказал чашку кофе. Пошарил в карманах. Ох, уж эта миссис Джерати — ведь просил же он ее зашить карман! Записная книжка, карандаш и мелочь провалились в подкладку. Он с трудом выудил несколько монеток и карандаш, а достать записную книжку не удалось. Принесли кофе, и он попросил листок бумаги. Ему предложили рваный бумажный пакет. Он начал писать фамилии — главное, не забыть фамилии.

У него обычно они так быстро улетучиваются из памяти. Дверь кафе отворилась, вошли трое молодых людей и с грохотом уселись за столик.

Отец Горман кончил писать, сложил бумажку и уже хотел опустить ее в карман, как вдруг вспомнил про рваную подкладку. И тогда он сделал то, что ему приходилось делать частенько, — положил записку в башмак. Вошел какой-то человек и тихо сел за столиком в углу. Отец Горман отпил немного жидкого кофе, попросил счет, расплатился и покинул кафе. Посетитель, который сидел в углу, вдруг взглянул на часы, поднялся и поспешно вышел.

Туман сгущался. Отец Горман ускорил шаг. Он очень хорошо знал свой район и пошел напрямик по узенькой улочке вдоль железнодорожных путей. Может, он и слышал позади чьи-то шаги, но не придал им никакого значения. Мало ли кто идет по улице?

Его оглушил тяжелый удар по голове. Отец Горман пошатнулся и упал…

Доктор Корриган вошел в кабинет инспектора полиции Лежена.

— Я разобрался с вашим падре.

— Какие результаты?

— Медицинские термины мы прибережем для следователя. Убит ударом тяжелого предмета по голове. Погиб, по всей вероятности, после первого удара, но убийца добавил еще для верности. Мерзкая история.

— Да, — ответил Лежен.

Это был коренастый человек, темноволосый, с серыми глазами. На первый взгляд он казался очень спокойным, но иногда выразительная жестикуляция выдавала его происхождение — предки Лежена были французские гугеноты.

Он сказал задумчиво:

— Убийство с ограблением.

— Разве его ограбили?

— Похоже на то. Карманы были вывернуты и подкладка сутаны вся изрезана.

— На что они могли рассчитывать? — удивился Корриган. — Большинство этих приходских священников бедны, как церковных крысы. Впрочем, напрашиваются два возможных ответа. Один — что действовал молодой убийца, который совершает преступления просто во имя жестокости, — таких немало, к сожалению.

— А второй ответ?

Доктор пожал плечами.

— Кто-то затаил против вашего отца Гормана злобу.

Лежен покачал головой.

— Вряд ли. Его здесь все любили. И врагов у него не было. И грабить вроде бы нечего. Разве…

— Что разве? — спросил Корриган. — У полиции есть свои соображения?

— У него была записка, которую убийца не нашел, в башмаке.

Корриган свистнул.

— Какая-то шпионская интрига!

Лежен улыбнулся.

— Все гораздо проще. У него в кармане была дыра. Сержант Пайн разговаривал с экономкой. Похоже, довольно неряшливая особа. Не следила за его одеждой, не чинила вовремя. Она подтвердила, что отец Горман имел привычку засовывать бумаги и письма в башмак, чтобы они не проваливались сквозь дыры в карманах.

— А убийца об этом не знал?

— Ему такое и в голову не пришло. Если только он охотился именно за этим клочком бумаги.

— А что там в записке?

Лежен открыл ящик стола и вытащил оттуда смятую бумажку.

— Просто несколько фамилий, — сказал он.

Корриган стал читать.

— Ормерод, Сэндфорд, Паркинсон, Хескет-Дюбуа, Шоу, Хармондсворт, Такертон, Корриган? Делафонтейн?…

Он удивленно поднял брови.

— Откуда я в этом списке?

— Вам эти фамилии что-нибудь говорят? — спросил инспектор.

— Ни одной не знаю.

— И никогда не встречали отца Гормана?

— Нет.

— Значит, особой помощи от вас ждать не приходится.

— Есть какие-нибудь догадки насчет этого списка?

Лежен уклонился от прямого ответа.

— Какой-то мальчишка пришел к отцу Горману около семи вечера. Сказал, что одна женщина при смерти и просит позвать священника. Отец Горман пошел вместе с мальчиком.

— Куда? Вам известно?

— Известно. Понадобилось совсем немного времени, чтобы выяснить. Бетналл-стрит, дом 23. Дом принадлежит некоей миссис Коллинз. Больную звали миссис Дэвис. Священник пришел туда в четверть восьмого и пробыл около получаса. Миссис Дэвис умерла как раз перед приездом кареты «Скорой помощи».

— Понятно.

— Дальше следы отца Гормана привели в маленькое захудалое кафе. Место вполне приличное, ничего плохого там не случается, кормят скверно, посетителей всегда мало. Отец Горман заказал чашку кофе. Потом, видно, он поискал у себя в карманах, по нашел того, что ему было нужно, и попросил у хозяина листок бумаги. Вот он, этот листок. — Инспектор указал на смятую записку.

— А потом?

— Когда хозяин подал кофе, священник что-то уже писал. Он очень скоро ушел, к кофе почти не прикоснулся.

— Кто еще был в кафе?

— Трое парней пришли после него, и еще какой-то пожилой человек, он уселся за другой стол в углу. Он так ничего и не заказал и скоро ушел.

— Пошел следом за священником?

— Может быть. Хозяин не видел, как он вышел. Описал его как ничем не примечательного человека. Почтенный с виду. Ничего особенного во внешности.

Среднего роста, пальто то ли синее, то ли коричневое. Волосы не темные, не светлые. Может, не имеет к этому делу никакого отношения. Трудно сказать.

Он еще не явился к нам рассказать, что видел священника в кафе, — мы просили всех, кто видел отца Гормана от без четверти восемь до четверть девятого, сообщить нам. Пока что пришли только двое: одна женщина и владелец аптеки неподалеку отсюда. Сейчас я их допрошу. Тело священника нашли четверть девятого два маленьких мальчугана. На Уэст-стрит.

Корриган кивнул и похлопал рукой по бумажке.

— Что вы об этом думаете?

— По-моему, это важная улика.

— Умирающая рассказала ему что-то, и он записал поскорее эти фамилии, боялся забыть. Тут только один вопрос: стал бы он записывать, если бы его связывала тайна исповеди?

— Не обязательно, что они были названы с условием сохранить тайну, — заметил Лежен. — Может, эти имена имеют отношение к какому-то шантажу.

— Вы так думаете?

— Я пока ничего не могу сказать. Это лишь рабочая гипотеза. Допустим, этих людей шантажировали. Покойная либо сама была шантажистка, либо знала о шантаже. Ее мучило раскаяние, она призналась во всем, хотела, чтобы все уладили. Отец Горман взял на себя эту ответственность.