Роман Антропов - Сыщик Путилин

— Ишь ты, как крепко гвоздями приколочена… — заметили оба сторожа, стараясь ножами поддеть крышку таинственного ящика.

Наконец доски отскочили с треском и характерным сухим лязгом сломанных гвоздей.

— С нами крестная сила! — раздался дикий испуганный крик отпрянувших от ящика сторожей. — Головы! Головы!

Путилина тоже словно отшвырнуло назад. Старший дежурный агент замер на месте. Лицо его было белее полотна. В ящике, на смоченном кровью грубом холсте, лежали рядом, одна к другой, три отрезанные головы. На что уж я, как доктор, привык ко всевозможным кровавым ужасам, а тут, поверите ли, при виде этих страшных мертвых мужских голов задрожал, как какая-нибудь нервная барынька.

— Ваше… ваше превосходительство… — первым нарушил оцепенение, охватившее всех, здоровенный детина сторож. — Тут бумага еще какая-то лежит! — И, бережно сняв с одной из голов лист в четвертинку плохонькой бумаги, смоченной по краям кровью, он протянул ее Путилину.

С дрожью в руках взял это страшное послание мой неробкого десятка друг.

— Вы… вы ступайте пока! — отдал он приказ сторожам.

Те, словно радуясь, что могут избежать дальнейшего лицезрения голов, быстро покинули кабинет.

Путилин начал громко читать:

— «Посылаем тебе, твое превосходительство, в дар гостинец — три головы. Жалуем тебя этой наградой за твое усердие, с коим ты раскрыл, накрыл и предал шайку „Стеньки Разина“. Исполать [20] Исполать — «слава, хвала!» тебе, мудрый сыщик! А еще скажем, что таких голов ты получишь еще восемь, всего же их будет одиннадцать. А двенадцатую голову получить тебе уже не придется, потому что голова эта будет твоя собственная.

Бьем челом тебе,

Недурно! — вырвалось у Путилина.

— Ловко! — вырвалось у меня.

Я быстро подошел к ящику и, схватив одну голову, близко нагнулся к ее широко раскрытым глазам.

— Что ты делаешь? — испуганно спросил меня талантливый сыщик.

Я усмехнулся:

— Разве тебе, Иван Дмитриевич, не известно, что порой в зрачках убитого запечатлевается образ убийцы? Зрачки глаз убиваемого воспринимают как негатив черты лица убийцы.

Увы! Сколько я ни бился, ровно ничего не мог узреть в мертвых, остекленевших глазах. В них застыли только ужас и невыразимое физическое страдание.

— Ну? — с надеждой в голосе спросил меня мой друг.

— Ничего! — с глубоким сожалением ответил я.

— В таком случае идем, не теряя времени… Я принимаю вызов этой страшной банды. Клянусь, что я или первый из восьми сложу свою голову, или раскрою этих чудовищ!

Петербург был охвачен паникой. Весть о том, что появилась какая-то страшная шайка злодеев, обезглавливающих обывателей, моментально облетела приневскую столицу. Стоустая молва преувеличивала, как обычно это бывает, число жертв, и петербуржцы в ужасе кричали:

— Не выходите на улицу! Сидите дома! По ночам бродят ужасные люди-звери. Они нуждаются в теплой человеческой крови. Отрезав голову, они собирают из тела всю кровь для каких-то целей.

Высшим начальством моему другу Путилину было вежливо, но категорически поставлено на вид, что он обязан как можно скорее раскрыть эти неслыханные злодеяния:

— Вы, Путилин, большой талант. Окажитесь на высоте вашего призвания и на этот раз. Население страшно взволновано. Необходимо успокоить общественное мнение.

— Я сделаю все, что в моих силах, — скромно, но твердо ответил Путилин.

Осмотр трупов и местности, где они были найдены, не дал никаких положительных результатов. Районы эти были глухие, кишащие отбросами столичного населения, а трупы — совершенно голые. Моргов тогда у нас не существовало, как не существует и до сих пор. Опознать личности убитых, таким образом, представлялось делом далеко не легким.

На ноги были поставлены все; устраивались внезапные осмотры всех подозрительных притонов, ночлежек; целая рать опытных сыщиков-агентов дневала и ночевала в разных местах. Так прошло восемь дней. А знаете ли вы, господа, что это были за дни? Каждый день неукоснительно в сыскное отделение доставлялось по одной свежеотрезанной мертвой голове. Как, каким таинственно-чудесным образом ухитрялись страшные злодеи посылать Путилину «в дар гостинец», эти зловещие предметы, до сих пор осталось нераскрытой тайной. Теперь Петербург уже не волновался, а прямо замер от ужаса. «Последние времена настали! Близко пришествие Антихриста! Скоро будет светопреставление!»

Я никогда не видел моего друга Путилина в таком состоянии духа, как в эти проклятые дни! Он не говорил ни слова, а, по своей привычке, все что-то чертил ногтем указательного пальца по бумаге.

— Ваше превосходительство, одиннадцатая голова прибыла! — трясясь от ужаса, доложили ему.

Путилин даже бровью не повел:

— Стало быть, осталось дело за двенадцатой, то есть за моей?

— Помилуйте, ваше превосходительство, вы что… храни Господь!

В течение этих страшных восьми дней, пока регулярно прибывали мертвые головы, я сопутствовал великому сыщику не в одном из его безумно-смелых похождений — иногда с переодеваниями, разумеется. Особенно любопытными и врезавшимися мне в память являются два: одно — посещение мертвецкой при N-й больнице, куда были свезены все обезглавленные трупы и все отрезанные головы, и другое — посещение страшного «Хрустального дворца», о котором я впервые получил представление.

Столичное население было широко оповещено, что все желающие могут в течение целого дня являться в покойницкую больницы для опознания трупов. Я приехал туда с моим гениальным другом утром. Он распорядился, чтобы у входа в мертвецкую были поставлены сторожа, которые впускали бы посетителей не более чем по одному человеку за раз.

Когда мы в первый раз вошли в мертвецкую, я невольно вздрогнул, и чувство неприятного холода пронизало все мое существо. На что уж, кажется, я благодаря своей профессии доктора должен был бы привыкнуть ко всевозможным картинам, а главное, к трупам, однако тут, поверите ли, пробрало и меня. Тяжелый, отвратительный запах мертвечины, вернее, смрадное зловоние разлагающихся тел, ударял в лицо. Казалось, этот страшный запах заползает повсюду: и в рот, и в нос, и в уши, и в глаза.

— Брр! — с отвращением воскликнул великий сыщик. — Не особенно приятное помещение. И если принять еще во внимание, что нам придется пробыть здесь несколько часов, а то и весь день…

— Как?! — в ужасе воскликнул я. — Здесь? В этом аду? Но для чего? Что мы тут будем делать?

— Смотреть… наблюдать… — невозмутимо ответил тот. — Видишь ли, несколько раз в моей практике мне приходилось убеждаться, что какая-то таинственная непреодолимая сила влечет убийц поглядеть на своих жертв. Вспомни хотя бы страшного горбуна, Квазимодо церкви Спаса на Сенной.