Джеймс Чейз - Финт простака

Я отступил. Пистолет и выражение ее глаз заставили меня похолодеть.

– Да, Чад, я обманывала тебя. Я использовала тебя. И ты ничего не сможешь поделать. Я знала, что она все деньги оставляет мне. Я на ее жалости сыграла. Притворилась такой же уродиной, как она. И эта идиотка купилась. Когда возник ты, я увидела – вот он, мой шанс. Зачем ждать долгие годы, когда можно все взять сейчас? Ты убьешь ее. – Ева наклонилась ко мне. – Выйти за тебя? Да я ненавижу тебя! Ненавидела даже, когда мы спали вместе. Иногда даже думала, да стоят ли все миллионы того, чтобы притворяться, будто я люблю тебя? Но теперь я их получила. Я заплатила за них. Они мои. И дом тоже! А теперь убирайся! Оставь меня! Передай мистеру Хау, где тебя можно найти, и он перешлет тебе твои вещи. Все, до единой. Я не желаю, чтобы что-то тут напоминало о тебе. Выметайся отсюда!

– Ну смотри, Ева! Я отомщу тебе! Берегись! При первом же случае ударю я! Тебе не увильнуть! Я отомщу!

– Убирайся!

Я вышел в холл и направился к дверям. Вынув из кармана ключ, отпер дверь и распахнул ее. Потом оглянулся через плечо. Ева стояла в дверях кабинета, настороженно следя за мной.

– Спокойной ночи, Ева. Сегодня ночью тебе не будет одиноко. Компанию тебе составит дух Вестал. – И я вышел в темноту.

Половина двенадцатого. В баре у Джека народу битком. Я протолкался к стойке заказать еще порцию виски, четвертую. Идти было некуда, делать нечего. Я решил напиться.

– Хэлло, Чад, милый…

Я оглянулся. Глория. Приветливая, улыбчивая.

Я молча смотрел на нее. Последний раз я видел ее больше года назад. Она начисто вылетела у меня из головы. Мы провели ночь вместе накануне моей свадьбы. Я обещал ей, что мы встретимся, как только я вернусь из свадебного путешествия. Но потом Ева вытеснила ее из моей памяти.

– О, Глория! Это ты…

Девушка улыбнулась, сунула мне ладошку и крепко пожала мою руку.

– Ты что, не рад мне?

– Ну что ты! Конечно рад! Что ты тут поделываешь?

– Сама не прочь узнать. – Глория надулась. – Я-то воображала, что один симпатяга дожидается меня тут, а он и не думает. Не пришел даже.

– Ну, не переживай! Одного симпатягу ты уже встретила. Пойдем куда-нибудь, поболтаем.

Глория кивнула. Мы протолкались к выходу.

– Вон моя машина. Куда поедем, Глория?

– Ко мне. – Девушка забралась на переднее сиденье и скользнула ко мне поближе.

– Третий поворот налево от бульвара Рузвельт. Чад, миленький, ты что же, совсем забыл меня?

Я усмехнулся, стремительно вылетая со стоянки.

– Не совсем. Закрутился просто. А теперь вот смотрю на тебя и понимаю, как соскучился. Как ты поживаешь-то?

– Путешествовала во Флориду. Один премилый старикашечка проявил ко мне интерес, пока ты катался по Венеции. – Она хихикнула. – Его жена настигла его на той неделе. Жены – сущее наказание, верно, Чад?

– А то! – Я свернул с бульвара. – Этот поворот?

– Все правильно. Тормозни у второго фонаря.

– Есть где машину поставить? Ночь я проведу у тебя.

– Вообще-то, тебя не приглашали, но какая разница? Ладно, поставь за угол. Верхний этаж, миленький, и поторопись.

Я оставил машину на пустой площадке на задворках дома и поднялся на лифте на последний этаж. Маленькая спаленка да большая гостиная – вот и вся квартира Глории. Удобная, но ничего выдающегося.

Глория уже ждала меня, когда я вошел. Она переоделась и теперь разгуливала в лимонно-желтом халатике. Такая милашечка, что я удивился, как это, черт подери, я мог забыть про нее.

– Входи же и закрывай дверь, Чад. Ох, как я рада снова увидеться с тобой!

– Нас уже двое. – Я захлопнул дверь и, подойдя к ней, положил руки ей на бедра и притянул к себе. – Как давно мы не встречались, Глория!

– Ужасно! Что случилось, Чад? Все оказалось так паршиво, как ты боялся?

– Достаточно паршиво. Знаешь, что она погибла?

– Читала в газетах. – Глория прижалась ко мне, глядя мне в глаза. – Чад, тебе достались все ее деньги?

– Нет, не все. Она много раздала другим.

– Очень много?

– Порядочно. Давай не будем про это. Есть занятие поинтереснее.

А во время завтрака Глория неожиданно сообщила мне убойную новость. Я размышлял, как все-таки безжалостен утренний свет: проступили все ее недостатки, которых я не заметил вчера. Она стареет; беспорядочная утомительная жизнь, какую она ведет, обильные выпивки, бдения по ночам, щедрые и безоглядные занятия любовью – все это не проходит даром.

– Чад, милый, ты что, влюбился в кого? – спросила вдруг Глория.

Я продолжал жевать яичницу, которую она поставила передо мной, избегая ее глаз.

– Не любопытничай, Глория.

– Просто подумала: вдруг тебе хочется поговорить про это? Ты же знаешь, мне без разницы. Я уж давно оставила надежды, что ты сделаешь из меня честную женщину. Расскажи про нее, если хочется.

Я отодвинул тарелку, развернул кресло, чтобы сидеть спиной к окну.

– Это секретарша Вестал. Любовь была пылкой, пока длилась, но сейчас все остыло, – говорил я как можно небрежнее.

– Бедненький мой Чад!

– Ты про что, черт возьми? – удивленно взглянул я.

Глория улыбнулась и потрепала меня по руке:

– Раньше с тобой такого не приключалось, а? Первым всегда бросал ты. Больно? А, Чад?

– Ага. – Я выдавил кривую ухмылку. – А ты-то откуда знаешь, Глория?

– Раньше тоже всегда бросала я. А теперь бросают меня. Пропадает моя прежняя красота.

– Вот еще! Что за ерунда! Что с тобой сегодня?

– Наверное, ты прошел по моей могиле. – Глория подошла к зеркалу над камином. – Ну и видок! Страшила! Неудивительно, что ты так смотришь на меня. Но ты был слишком требователен ночью, Чад.

– Давай обойдемся без анализа. Иди допивай кофе.

– А она хорошенькая, Чад?

– Красивая, а не хорошенькая. В ней есть что-то такое, чего я ни разу не видел в других. Что-то не поддающееся описанию.

– А голос мне не понравился. Я еще подумала: какая жестокая! Она жестокая, да, Чад?

– Да. – Я принялся расхаживать по комнате. Но тут вдруг до меня дошло, и я встал как вкопанный. – А когда это ты слышала ее голос?

– По телефону. Вернулась из Майами, мне стало любопытно, что там у тебя творится, я и позвонила.

– Вот как? Она не рассказывала.

– Не виню ее. – Глория пожала точеным плечиком.

– Ты назвалась?

– Не успела. Она сказала, что тебя нет, и хлопнула трубку. А сама врала. Я же слышала, как ты письмо диктовал.

– Диктовал? – Меня прошиб пот.

– Чад, миленький, чего это ты всполошился? – Глаза Глории округлились.

– Когда ты звонила? – Я присел к ней на тахту.

– Дня два назад. Чего ты?

– Отвечай, когда спрашивают! – Я едва сдерживался. – Когда? Точно!

– Прости, Чад, – она заразилась моим испугом, – я бы ни за что не стала, знай я, что ты так переживать будешь!