Рональд Нокс - Все еще мертв. Фальшивые намерения

Бридон был один в доме и предположительно один на всем острове. Мистер Добби, которого выдернули из Инвернесса попусту, проявил удивительную терпимость.

– О, ничего страшного; мне только жаль, что я не смог оказаться полезным. Ну, такого добра бродит немало, но я бы не сказал, что оно вообще не обладает ценностью, – было его невразумительное, вполне в местном духе, суждение относительно возможной стоимости сокровищ, едва ли достоверно описанных ему по памяти. – Да, в лучшие времена за подобное можно было выручить приличные деньги, однако уже давно такой товар очень редко меняет владельцев… – И так далее.

Затем, поскольку даже житель Высокогорья в конце концов припоминает, что у него дома дела, мистер Добби откланялся; и сэр Чарлз, пожаловавшись, что почти всю ночь не спал и слишком стар для подобных игрищ, заявил о своем намерении вернуться в Замок Грёз. Он, однако, обещал дать указание своим людям звать его немедленно, как только он понадобится мистеру Бридону, «если, к примеру, вернется юный Летеби и вам захочется, чтобы я присутствовал при возможном с ним разговоре».

– О да, мне наверняка захочется с ним поговорить, – сухо заметил Бридон. – А знаете, мне вот что подумалось, я ведь могу пока осмотреть дом, вдруг какая-нибудь подробность поможет понять, что случилось прошлой ночью или сегодня утром. Надеюсь, вы не возражаете, сэр Чарлз? Хотя возражать, собственно, должен не владелец, а жильцы, но, думаю, коли мы имеем дело с мистером Летеби, особая учтивость не требуется. Я, разумеется, оставлю все в прежнем виде, поскольку полиция тоже может захотеть тут нюхнуть.

– Со своей стороны могу сказать: делайте все, что вам заблагорассудится, – ответил сэр Чарлз. – Что бы тут ни произошло, с нами поступили не самым порядочным образом, и мы едва ли обязаны моему жильцу чрезмерной щепетильностью.

Так Бридон остался один. Он было хотел позвать Анджелу – осмотреть комнату женским взглядом, может, что-то отсутствует в гардеробе (любой, сказал он себе, увидит, что находится в гардеробе, однако иногда нужна женщина, чтобы увидеть, чего там нет, а должно быть). Но в атмосфере острова чувствовалась некая угроза, особенно после ночных событий, и потому, отказавшись от мысли обратиться за помощью к жене, сыщик принялся за дело один, решительно отгоняя неприятное чувство, что он вовсе не один в этом призрачном безмолвии, более того, что за ним чуть ли не наблюдают.

Среди наваленного на столе гостиной хлама обнаружилось лишь одно сравнительно недавнее письмо. Оно было написано аккуратным, хоть и несколько вытянутым в ниточку почерком, как обычно пишут престарелые дамы – несомненно, престарелые, потому что вместо петелек почти везде наблюдались крючочки, как будто отправитель с трудом держал перо.

Мой дорогой Вернон, – начиналось письмо, – я по пути на север, и, поскольку Логаны принять меня не могут, мне подумалось, если ты не возражаешь, сделать перевалочный пункт в Мортоне. Я, разумеется, в курсе, тебя не будет, поскольку читала в газетах, что ты все еще делаешь из себя посмешище вокруг этой истории с сокровищами. Но за мной присмотрят Томпсоны, а поужинаю я в поезде, так что мне останется только позавтракать. С этой же почтой я отправлю записку миссис Томпсон, что приеду, вероятно, в четверг вечером (то есть как раз сегодня, сообразил Бридон, сверившись с датой, какой было помечено письмо), она вольна поселить меня в любой комнате, какую проще приготовить. Я, слава тебе господи, не слишком привередлива в отношении ночлега и вполне могу переночевать в доме одна, если в поместье есть хоть кто-то, чтобы приготовить мне утром чай. Остановлюсь в Лэгги, так что если твой драгоценный друг мистер Хендерсон вовлечет тебя в неприятности, в чем я нисколько не сомневаюсь, то буду недалеко и смогу приехать тебе на выручку.

Твоя прискорбно долго живущая

Это казалось довольно правдоподобным; подлинность письма не вызывала подозрений, и вроде бы оно не представляло особой ценности, например, не объясняло внезапного отъезда Летеби. Было несложно догадаться, что этой самой преклонных лет леди, собственно, и принадлежал Мортон; несколько строк каракулей очерчивали ее образ, и у Бридона появилось необъяснимое чувство, что он где-то видел эту даму. Сыщик как раз возвращал письмо точно туда, откуда взял, когда заметил на столе блокнот с тонюсенькими страничками в бледную линеечку, из тех, что вы покупаете в канцелярской лавке, когда очень спешите и не привередничаете. Уже неплохо, но имеется ли у Летеби перьевая ручка? Да, правда, автоматическая и, как в большинстве автоматических ручек, в ней кончились чернила, а Летеби не из тех, кто помнит, что время от времени нужно запасаться чернилами. Недалеко от блокнота лежал карандаш; значит, если повезет, на верхнем листочке должен сохраниться довольно хороший оттиск того, что могло быть написано на предыдущем, оторванном.

Мы все невольно содрогаемся, когда неожиданно видим собственное имя. И какие бы оставленные острием карандаша сведения – наполовину сохраненные лишь в оригинале, наполовину явленные в оттиске – сыщик ни ожидал извлечь, он был совершенно не готов к тому, что написанное начнется со слов: «Мой дорогой мистер Бридон». У дорогого мистера Бридона возникло ощущение, будто его застали за подслушиванием. Неужели Летеби предвидел, что Бридон будет осматривать пустой дом, или даже хотел этого и оставил блокнот в качестве обвинительного акта? Вряд ли, по крайней мере, на первый взгляд. Послание уместилось на одном листочке; некоторые пробелы можно было легко восстановить по контексту.

Мой дорогой мистер Бридон, – писал Летеби, – вынужден просить Вас о довольно необычном одолжении. Дело вот в чем: не могли бы Вы в эти дни присмотреть за моим партнером, Хендерсоном, и дать ему понять, что Вы за ним присматриваете? Боюсь, мысль полностью доверить ему клад не приводит меня в восторг. К сожалению, утренним поездом мне нужно ехать в Пертшир, шофера тоже не будет (он там возьмет машину, чтобы мне на ней вернуться). Вы не могли бы предложить ему партию в гольф – Хендерсону, я имею в виду? Если за ним приглядывать, все будет в порядке.

Ваш,

в чрезвычайной спешке,

Торопливо, скорописью переписывая любопытное послание, Бридон насвистывал. Точнее, посланием это назвать нельзя, ибо разве оно было послано? Да, лучше переписать. Если кто-нибудь выдерет листочек, запросто может пропасть. Когда Летеби его написал? Судя по всему, вчера, после того как их представили друг другу, – в противном случае он не стал бы так прямо обращаться к адресату. Но до пожара, несомненно. Отправитель явно собирался не нести письмо на почту, а оставить его прямо в домике садовника по пути на вокзал, но затем в ряде пунктов – например, по вопросу о местонахождении шофера – изменил первоначальный замысел. И, передумав, решил придерживаться прежней версии, уничтожив записку? В комнате стояла корзина для бумаг, и миссис Макбрейн еще не приложила к ней свои чистоплотные руки… Но там не было ничего, писанного рукой Летеби, не было даже похожего листочка. Значит, он уничтожил оригинал. Или сунул в карман. Да, крайне интересно. По-видимому, поездка на юг прошла как по маслу. Непонятно только, каковы на данный момент планы сбежавшего кладоискателя относительно возвращения.