Глэдис Митчелл - Смерть и дева. Эхо незнакомцев [сборник]

— Брэдли? Кстати, — проговорила мисс Кармоди, — моя подруга миссис Брэдли тоже собирается пожить с нами в «Домусе». Мисс Кэрролл заняла ее место в Картарет-колледже, Конни, ты помнишь? Когда та оставила директорский пост в Ательстан-Холле.

— Да, помню, — кивнула Конни. — Та страшная черная старая леди, которая всегда носила платья жутких расцветок и вязала что-то неописуемое. Мы слушали ее лекцию. Однако я никогда не подумала бы, что вы можете назвать ее своей подругой. Мы едва и мисс Кэрролл-то знали, хотя вы и беседовали с миссис Брэдли…

— Черная? — повернул голову мистер Тидсон.

— У нее черные волосы и черные глаза, — резко ответила мисс Кармоди. — Больше ничего черного в ней, разумеется, нет. Конни временами прибегает к умышленным и вводящим в заблуждение преувеличениям.

— Преувеличение всегда вводит в заблуждение, — изрекла Крит.

Мистер Тидсон, который так не считал, вернулся к созерцанию ландшафта, а машина плавно пронеслась мимо леса Додсли и нескольких курганов, затем по пути, который некогда был римской дорогой, и далее — мимо Эбботс-Бартон к Уинчестеру.

— И хотя вы разговаривали с миссис Брэдли после ее лекции о наследственной предрасположенности, — продолжала Конни, которая не любила, когда ее прерывали на середине предложения, — я не понимаю, как это могло сделать ее вашей подругой, тетя Присси, и я не хочу больше с ней встречаться! Она мне не понравилась.

— Убери плед, дорогая, — попросила тетка вместо ответа. — В отеле он тебе не понадобится. Что ж, вот мы и приехали, Крит, — добавила она, обращаясь к чуть более сносному из двух гостей-паразитов. — Интересно, понравится ли вам здесь теперь, когда мы наконец прибыли?

— О, мне понравится, — сказала Крит. — Эдрис займется своей нимфой, у вас будет ваша подруга черная женщина, Конни будет гулять и рано, очень рано ложиться спать, а я стану наслаждаться одиночеством. Но как это может быть нашим отелем? Мы же еще не в Уинчестере.

Отель «Домус» стоял в стороне от главной дороги и оживленного движения транспорта. Подъехать к нему можно было по улице, идущей на юго-запад от широкой магистрали, переходившей в шоссе А33, прежде чем превратиться в главную дорогу на Саутгемптон, вынырнув из лабиринта второстепенных извилистых улочек за больницей Сент-Кросс.

«Домус» побывал мужским монастырем, елизаветинским поместьем, в котором сохранившие католическую веру хозяева прятали священников-иезуитов, подвергавшихся преследованиям во времена Тюдоров, городским особняком восемнадцатого века, женским монастырем века девятнадцатого и, наконец, стал отелем, сохранив следы всех своих перипетий.

Автомобиль миновал длинный сад, стены которого все еще несли на себе стигматы в виде маленького креста и даты — 1872, оставшиеся от женского монастыря, и остановился перед застекленным входом-вестибюлем, где виднелись плетеное кресло, металлический скребок для чистки обуви, два растения в горшках, придверный коврик, модель Уинчестерского собора и гостиничная кошка.

Дальние двери вели в холл отеля, а за дверью справа располагалась стойка портье. Высокий и бледный как мертвец швейцар, шотландец, судя по внешности, ткнул большим пальцем в сторону стойки и подхватил самый маленький из чемоданов, которые разгружал на кафельный пол Тугуд. Мисс Кармоди, сопровождаемая мистером Тидсоном, прошла к стойке, а швейцар поставил маленький чемодан обратно на пол, оглянулся вокруг, словно испытывая глубокое подозрение насчет данной компании, и скорбно спросил у Конни:

— Вы, без сомнения, остановитесь надолго?

— Не так уж и надолго, — ответила Конни, неуверенно глянув на Крит.

— На две недели, — сказала та.

— А… — протянул швейцар, словно это подтверждало его худшие опасения.

Голос из-за стойки произнес:

— Двадцать девятый, тридцать третий и седьмой, Томас.

— Двадцать девятый, тридцать третий и седьмой, — повторил швейцар с шотландским акцентом. — Следуйте за мной. Пятнадцатый, тридцать третий и седьмой — вот что мне было сказано сегодня утром, но вы устроитесь, не сомневаюсь!

Двадцать девятый номер, милую маленькую комнату в самой старой части дома, мисс Кармоди выбрала для Конни. Тридцать третий, с двуспальной кроватью и двойным гардеробом, отвели чете Тидсонов. Эти номера была на одном этаже. Номер седьмой располагался на первом этаже в пристройке — попасть в него можно было через застекленную террасу, ведущую в очень современное и приятное здание-бунгало. Седьмой номер мисс Кармоди взяла для себя и, убедившись, что это именно то, что она просила — ибо сия почтенная леди немного боялась пожаров и не любила спать в незнакомых домах выше первого этажа, — осталась крайне довольна. Крит же была недовольна и потребовала отдельный номер.

Все четверо встретились в коктейль-холле, и суровый Томас подал великолепный херес всем, за исключением Конни, которая предпочитала джин с вермутом. Очень скоро мисс Кармоди поставила свой бокал и решила выяснить, ждать ли к ланчу ее подругу миссис Брэдли. Она попросила Конни сходить и узнать.

— Да откуда им знать, — сказала Конни, — и даже если они и знают, я не осмелюсь спросить. Это место всегда нагоняло на меня страх, а этот Томас так на меня действует, что мне кажется, будто у меня лицо перемазано вареньем. Я бы назвала его жутким человеком.

— О, чепуха, — отмахнулась мисс Кармоди. — Я позову его и спрошу.

К восторгу своей племянницы, она вызвала Томаса звонком. Тот лишь усугубил первое впечатление о себе, поставив перед ними напитки с таким видом, словно доподлинно знал, что с каждым новым глотком гости губят свои бессмертные души. Однако Томас учтиво слушал, наклонив голову, и, как ругательство, пробормотал: «Очень хорошо» в ответ на просьбу мисс Кармоди узнать, ожидают ли миссис Брэдли к ланчу. Затем вернулся с сообщением, что гостью ожидают.

— И очень умная особа, — добавил он, величественно глядя поверх головы мистера Тидсона на красные герани в саду. — Очень умная особа. Именно так.

Это прозвучало как эпитафия, и все четверо невольно со всей серьезностью склонили головы. Церемонию прервало появление маленькой черноволосой и черноглазой женщины в очень ворсистом твидовом костюме сиреневого цвета и зеленой фетровой шляпе. Было в этой даме что-то от ведьмы, и свое появление она предварила резким хихиканьем, которое странно прозвучало из ее маленького, похожего на клюв, рта.