Алан Александр Милн - Загадка Рэд Хауза

— Но как ты все-таки догадался?

Энтони встал из-за стола и начала набивать трубку.

— Не уверен, что смогу это объяснить, Билл. Знаешь, как в алгебраических задачах, когда ты решаешь задачу и выясняешь чему равен «х». Это один путь но есть и другой, за который в школе отметок не ставят, и он заключается в том, чтобы подгадать, чему равен «х». Сначала допустим, что он равен четырем — удовлетворяет ли это условиям задачи? Нет. Тогда попробуем шесть; если шесть тоже не подходит, то как обстоит дело с пятью? — и так далее. Итак, инспектор, коронер и компания подогнали один ответ, и им кажется, что он подходит, но мы то с тобой знаем, что в действительности он не подходит; в задаче было несколько условий, которым он не удовлетворяет. Но раз мы знаем, что их ответ неверен, значит, надо придумать другой — ответ, объясняющий все обстоятельства, которые нам неясны. И мне удалось угадать правильный ответ. У тебя есть спички?

Билл протянул ему коробок, и он закурил трубку.

— Это все хорошо, но недостаточно, старик. Что-то должно было натолкнуть тебя на эту мысль. Кстати, я не возражал бы получить спички обратно, если ты не против.

Энтони рассмеялся и вытащил спички из кармана.

— Извини… Ну что ж, давай попробую все прокрутить снова и объяснить тебе, как я догадался. Прежде всего, одежда.

— Ну?

— Почему для Кейли было так важно спрятать одежду? Я не понимал, почему, но догадывался, что человек в положении Кейли может придавать непомерное значение подобным мелочам. По какой-то причине Кейли придавал непомерное значение одежде, в которой был Марк во вторник утром; причем всей одежде, и верхней, и нижней. Не знаю, почему, но я был уверен, что отсутствие воротничка — просто дело случая. Он собирал вещи и забыл воротничок. Почему я так решил?

— Да потому, что ты нашел его в корзине для белья.

— Верно, первое, что приходит в голову. Но зачем Кейли туда его бросил? Напрашивается ответ, что он этого не делал. Я вспомнил твои рассказы о том, какой Марк пижон, сколько у него одежды и тому подобное, и подумал, что такой человек никогда не наденет один и тот же воротничок дважды, — Он помолчал и добавил: — Я правильно рассуждаю?

— Абсолютно, — убежденно ответил Билл.

— Вот и я так решил. И начал подбирать «х», который подходил бы к этой части задачи — ко всему, что связано с одеждой. Я представил, как Марк переодевается, как он машинально швыряет воротничок в корзину, он это делал тысячу раз, а всю прочую одежду спокойно оставляет на стуле; и тут я представил еще кое-что: Кейли собирает его одежду — все, что лежало на стуле — не подозревая, что воротничок отсутствует.

— Продолжай, — с нетерпением сказал Билл.

— Эта картина представилась мне настолько зримо, что надо было как-то ее объяснить. Почему вдруг Марк решил переодеться здесь, а не у себя в спальне? Единственно возможный ответ: потому что переодевание должно было остаться тайной. Когда он переоделся? Единственное возможное время — между ленчем (когда его видела прислуга) и приездом Роберта. А когда Кейли собрал в узел его одежду? Снова единственным ответом будет: «перед приездом Роберта». Итак, нужно было подобрать еще один «х» — который удовлетворял бы этим трем условиям.

— И ответ был таков: убийство было задумано еще до приезда Роберта?

— Верно. Теперь так: убийство не могло быть задумано просто на основании полученного письма, если только это письмо не таило в себе ничего, чего мы не знаем. С другой стороны, маловероятно, что единственным приготовлением к задуманному убийству было переодевание в другой костюм, дабы потом в нем убежать. Это уж совсем мальчишество. К тому же, если замышлялось убийство Роберта, зачем, спрашивается, понадобилось объявлять о его приезде всем гостям — и даже, рискуя осложнить свои личные дела, — миссис Норбери? Что все это значит? Я не знал. Но у меня закралось подозрение, что не в Роберте дело, что истинным мотивом была интрига Кейли против Марка: либо заставить Марка убить своего брата, либо заставить брата убить Марка — и что по непонятным причинам Марк был в эту интригу вовлечен, — Энтони немного помолчал, а затем сказал, как бы в укор себе. — А ведь я видел пустые бутылки из-под бренди в том шкафу.

— И ничего мне про них не сказал, — обиженно заметил Билл.

— Так это я потом их увидел. Помнишь, когда воротничок искал, и лишь позже сообразил, что к чему, и догадался, как Кейли к этому относится. Бедняга!

— Продолжай, — сказал Билл.

— Хорошо, потом было дознание, и я конечно, обратил внимание, думаю, что и ты тоже, на одно любопытное обстоятельство: Роберт спросил дорогу у второй сторожки, а не у первой. Тогда я решил поговорить с Амосом и Парсонсом. То, что они мне рассказали, оказалось еще любопытнее. Амос сказал, что Роберту пришлось даже сойти с дорожки, чтобы с ним поговорить; фактически он буквально навязался со своими вопросами. А Парсонс сообщил мне, что его жена все это время работала в саду у первой сторожки и совершенно уверена, что никакой Роберт мимо не проходил. Он же сказал мне, что Кейли в тот день зачем-то отправил его подстригать ближний перед домом газон. Итак, я снова начал гадать, может, Роберт вышел из подземного хода? Ведь подземный ход выходит наружу как раз между первой и второй сторожкой. Следовательно, Роберт был в доме; он действовал в сговоре с Кейли. Но как мог Роберт там находиться без ведома Марка? Очевидно, Марк тоже об этом знал. Что все это значило?

— Когда все это было? — прервал его Билл. — Сразу после дознания? После того, как ты поговорил с Амосом и Парсонсом?

— Да. Я поговорил с ними и пошел искать тебя. Потом опять задумался об одежде. Почему Марк переодевался тайком? Маскарад? А как же лицо? Ведь это куда важнее одежды. Его лицо, его борода — ведь ему пришлось бы сбрить бороду — и тогда — о, я идиот! Я увидел, как ты рассматриваешь афишку. Марк играет, Марк гримируется, Марк переодевается. Господи, какой же я дурак! Марк и был Робертом… Дай, пожалуйста, спички.

Билл протянул ему коробок, подождал, пока Энтони вновь раскурит трубку, и протянул руку в тот самый момент, когда приятель уже отправлял коробок к себе в карман.

— Да, — задумчиво сказал Билл, — Да… Но подожди минуту. А причем здесь «Плуг и кони»?

Энтони глянул на Билла и скорчил препотешную гримасу.

— Ты никогда не простишь меня, Билл, — сказал он. — Ты никогда больше не согласишься вести со мной расследование.

— Что ты имеешь в виду?

Энтони вздохнул.

— Это был обман, Уотсон. Я хотел тебя куда-нибудь отослать. Хотелось побыть одному. Я только что нашел свой «х» и хотел проверить ответ — проверить все обстоятельства, с которыми мы в этом деле столкнулись. Мне просто необходимо было побыть одному. И я… — он улыбнулся и добавил: — К тому же я знал, что ты не прочь будешь выпить.